Страница 10 из 28
Посреди долины Чиндагатуя прямо в высокой траве на берегу ручья торчит огромный железный бочкообразный котел — остатки старой паровой электростанции. На нем я обнаружил табличку с надписью «ЛМЗ — 1937 г.» и заводским номером. А на другом берегу — полтора десятка черных полуразвалившихся срубов. Здесь в годы войны добывали молибденовую руду, которую потом везли в Казахстан — на переработку. По одним сведениям, на руднике работали вольнонаемные, по другим — заключенные ГУЛАГа. Мы осмотрели лагерь — давящее, неприятное ощущение. В один из домов меня буквально не впустила крупная гадюка — она лежала прямо на дверном косяке и пристально, не мигая, смотрела мне в глаза.
От лагеря вниз по течению когда-то была проложена проселочная дорога, которая и сейчас неплоха для машин с высокой проходимостью. Но бревенчатые мостики над многочисленными ручьями почти все сгнили и разрушились. Едем медленно, припекает. Пройдя озеро Кызылтас, поворачиваем на юго-восток и начинаем долгий подъем по ручью Мукыр — к перевалу Мукыр-Табаты (2590 метров), за которым наконец Укок. День клонится к концу, мы оставляем за спиной последние редкие деревья (значит, высота уже далеко за два километра) и начинаем подумывать о месте для ночлега. И тут мой безымённый коняга, державшийся молодцом, прошедший опасные курумники на подходах к Алахинскому озеру, одолев страшный спуск у слияния Караалахи и Акалахи, делает ошибку. Скажу в его оправдание, что в этом месте провалились три лошади из шести. Предотвратить опасность мы не могли — это единственная тропа вдоль ручья. К тому же до нас по ней уже лет пять как никто не ходил, и мы не имели никакого представления о ее состоянии.
Болото было большое и неприятное. Лошади шли, проваливаясь по колено и глубже. Метров за сто до сухого бугра, где мы планировали заночевать, мой конь вдруг резко завалился на правый бок, глубоко вдавив мою правую ногу в ледяную зеленую воду и грязные, поросшие травой кочки. Я с трудом выбрался наверх, и конь рывками выдрал себя из черной бурлящей ямы. Затем увязли еще двое наших, в том числе и один из проводников, Амантай.
К счастью, ни одна лошадь не провалилась всеми четырьмя ногами. В этом случае спасти животное очень сложно — надо просунуть под его брюхо веревки, постараться положить его на бок и вытянуть в сторону от ямы. Какой только не сделаешь крюк по перевалам, лишь бы обогнуть такое вот гиблое место! Больше всего меня поражал их безобидный, даже беззаботный вид — этакие зеленые лужайки с густым ковром маленьких ярко-желтых цветов.
На плоской вершине
К обеду пятого дня, перевалив Мукыр-Табаты, мы вступили наконец на Укок. И сразу почувствовали всю необычность этого удивительного плоскогорья. В спину нам бил шквальный холодный ветер. Назойливо преследовали огромные черные мухи. Но вид, открывшийся нам, был без преувеличения поразителен. Вниз медленно спускалась изумрудных оттенков равнина, на дальнем краю которой — в полусотне километров от нас на восток — сверкали белоснежные вершины массива Табын-Богдо-Ола (4374 метра). Слева внизу — два огромных темно-синих озера Кальджин-Куль и Кальджин-Куль-Бас. И главное, от горизонта до горизонта перед нами высилась величественная стена снежных вершин хребта Южный Алтай, которые можно увидеть только с плато Укок.
Название плато трактуют по-разному, но главным образом в ходу два объяснения. Первое — от монгольского слова «ухэг», плоская возвышенность (то же значение у киргизского «укок»). Второе — от тюркского «ук-кок», то есть «голубой, небесный род». По местным поверьям, это место — мистическое «небесное пастбище», пересечение земных и небесных путей. Испокон веков Укок использовался разными народами для зимних выпасов. Причина проста — когда внизу, в долинах, выпадает глубокий снег, продуваемое шквальными ветрами малоснежное плоскогорье остается покрыто питательными травами.
— Когда скот в июне спускается с Укока в долины, в нем веса больше, чем в ноябре, когда его туда перегоняют, — говорит Асылбек.
Такова удивительная особенность Укока — место с исключительно суровыми природными условиями дарует жизнь и изобилие.
По краям глубокой и ровной, как стол, Бертекской котловины, на куполообразных возвышенностях виднеется несколько десятков пастушьих стойбищ с аккуратными пирамидами из кизяка. Летом стоянки пустуют, а с ноября по июнь в них живут семьи местных казахов и алтайцев, пасущих лошадей, коров, коз, овец, яков и верблюдов. Печки растапливают дровами, которые привозят с собой снизу, из долин (на Укоке леса нет — из-за высоты), а топят кизяком. Зимой в пятидесятиградусные морозы мертвенный ледяной воздух скатывается по склонам вниз, в котловину, и бездвижно стоит там, как прозрачный студень. В это время скот пасется выше, и никто — ни человек, ни зверь — не тревожит древние курганы, разбросанные по дну котловины.
Прямо у кургана «алтайской принцессы» мы сделали небольшой привал. Неизвестно, была ли эта женщина в самом деле принцессой, но место ее последнего упокоения было выбрано с большим тщанием. Если на всем Укоке днем и ночью дуют сильные западные ветры, от которых нет спасения (в последнюю ночевку на Укоке ветер без конца срывал нашу палатку, а к утру ее завалило снегом), то курган «принцессы Укока» защищен от ветра естественной складкой холма. Солнце хорошо прогревает этот тихий склон, с которого открывается великолепная панорама всего плоскогорья, и даже отвратительные черные мухи отчего-то сюда не залетают. Потому-то мы долго лежим на сухой теплой земле, пьем чай и смотрим вниз — на широкую долину и древнюю дорогу, по которой вдалеке пылит «Урал» пограничников.
Много веков назад здесь проходил караванный путь — из монгольского Кобдо (Ховда) в нынешний Восточный Казахстан. Всесезонная дорога через Укок соединяла Монголию и Китай с Прииртышьем и степями Казахстана. В XIX веке в казахстанском селе Катон-Карагай проходила большая ежегодная ярмарка, на которую шли караваны с восточным товаром — через Укок. Фактически плато было важной транспортной артерией, частью Великого шелкового пути. А в советское время через Укок каждое лето перегоняли огромные стада скота из Монголии в Усть-Каменогорск — на мясо. Для современного приграничного населения, а это главным образом казахи, Укок также имеет особое, во многом трагическое значение. Когда во время коллективизации скот стали отбирать даже у кочевников и полукочевников, тысячи казахов стали уходить с имуществом и скотом в китайский Синьцзян. Толпы людей с повозками и домашними животными поднимались по Бухтарме на Укок и через перевалы Канас и Бетсу-Канас шли в Поднебесную. До 1936 года советская власть не препятствовала массовому исходу казахов, но в 1936м решено было его пресечь. И в один день на перевале Канас был расстрелян целый казахский род (несколько сотен человек). Старики в Джазаторе говорят, что воды Акалахи три дня были красными от крови. До сих пор в районе перевалов находят остатки повозок, обувь, посуду. Кстати, название перевала Канас по-казахски звучит как «кан-ас», то есть «кровавый перевал».
Теперь через этот перевал «Газпром» собирается вывести на Укок магистральный газопровод в Китай. Этот проект вызывает много вопросов. Не пострадает ли заповедное плато, включенное в 1998-м в Список Всемирного природного наследия ЮНЕСКО? Удастся ли сохранить уникальные популяции снежных барсов, архаров, серых гусей и важные археологические памятники? Нет ли угрозы масштабных аварий в этой высокосейсмичной зоне? Сохранится ли после прихода множества новых для этих мест людей традиционный уклад пастухов, не менявшийся тысячелетиями? Ни Асылбек, ни Амантай не знают ответов на эти вопросы. Они седлают и навьючивают наших лошадей, чтобы пуститься в обратный путь — в Джазатор. А мы грузимся в уазик и выезжаем в сторону Кош-Агача.
«Впервые о газопроводе «Алтай» упомянул Владимир Путин в ходе визита в Китай в марте 2006 года»
Юрий Елдышев Зам. главного редактора журнала «Экология и жизнь» Труба должна протянуться из Западной Сибири к Синьцзян-Уйгурскому автономному району Китая. В конце 2008 года работы были приостановлены вследствие заключения Минэнерго — «по причине неконкурентоспособности и экономической нецелесообразности». Тем не менее проект, похоже, будет реализован. Это стало понятно после того, как 13 октября 2009 года в Пекине глава «Газпрома» Алексей Миллер подписал соглашение о поставке газа в Китай из Западной Сибири. Политики