Королева Виктория

Свой метод общения с королевой Генри Понсонби противопоставлял тому, который часто использовал его коллега, тщетно доказывая правоту, приводя самые невероятные аргументы в свою пользу и ссылаясь на какие-то авторитеты. А самое ужасное происходило тогда, когда он начинал ссылаться на ее собственные слова или прошлые заблуждения. Понсонби таких ошибок не делал и поэтому много лет верой и правдой служил королеве. «Такие вещи не любит никто, — говорил он. — Никому не нравится признавать свои ошибки, в особенности женщинам, и королева не исключение. В конце концов, она была по-своему права». Генри Понсонби не называет имени своего коллеги, но признает, что подобный метод общения с королевой оказался наименее продуктивным. А его манера вести дела часто приводила к тому, что королева либо уступала ему в конце концов и соглашалась с ним, либо просто делала вид, что давно забыла о предмете разговора, чтобы не признавать своих ошибок.

Один тривиальный, но весьма показательный пример такой манеры общения и решения важных дел прекрасно иллюстрирует вдумчивый и уступчивый характер личного секретаря. Он давно понял, что «имеет дело с человеком, который готов воспринимать самые разнообразные советы только в очень деликатной форме». Генри Понсонби занимался организацией зарубежной поездки королевы, все мельчайшие подробности которой он должен был обязательно обсудить с ней и получить ее принципиальное одобрение. Просмотрев журнал регистрации слуг и служанок, королева вычеркнула из списка всех, за исключением одной служанки, заявив при этом, что она справится без посторонней помощи. Ее придворные стали роптать и обратились за помощью к Генри Понсонби. Тот поговорил с королевой и результат этой беседы тщательно и дословно зафиксировал в своем дневнике:

«Разумеется, мадам, вы правы, что одной служанки вам будет вполне достаточно. Я мог бы добавить к ней еще одну девушку из гостиницы. Но смею вас заверить, что эти гостиничные девушки не отличаются честностью и порядочностью. Поэтому я полагаю, что Ваше Величество не станет искушать бедную девушку из гостиницы». Королева немного подумала и сказала, что готова взять с собой еще одну служанку».

В последние годы жизни королевы, когда Понсонби стал слишком забывчивым, а его почерк, как она сама жаловалась, уже было невозможно прочитать, она все чаще стала жаловаться на него. «Он какой-то бесхребетный, — говорила она своему врачу Джеймсу Риду. — Он такой мягкий, такой обтекаемый, что невозможно ухватиться. Над ним все насмехаются, а он все терпит. Он начисто лишен мужества и не хочет отстаивать свое мнение. Когда я ему что-то говорю, он соглашается со мной, когда говорят другие, он соглашается с ними. Он соглашается со всеми и по каждому поводу».

Как и генерал Грей, Генри Понсонби обратился к Уильяму Дженнеру с просьбой помочь ему уговорить королеву как можно чаще появляться на общественных мероприятиях и покончить со своим затворничеством, как того требует кабинет министров.

«Дженнер сказал, что он хорошо знает состояние здоровья королевы, — записал Понсонби в своем дневнике. — И он не намерен советовать королеве делать что-либо, что может усугубить ее самочувствие, тем более по каким-то политическим мотивам. Если министры не верят ему, что королева действительно больна, то он ничего не может поделать... Я сказал, что он мог бы попросить ее попытаться хоть что-нибудь предпринять, что-то такое, что не причинило бы ей никакого вреда. Тем более что все это делается не ради каких-то министров, а ради самой королевы. Но он даже и слышать об этом не захотел».

«Люди спрашивают, — писал Понсонби, — почему королева может принимать участие в этих егерских шотландских балах в Балморале и отплясывать до часу ночи и при этом совершенно неспособна посетить какой-нибудь благотворительный бал в Лондоне». Дженнер ответил, что во время бала в Балморале королеве нет надобности говорить с кем-то или отвечать на какие-то вопросы, что в Лондоне случается на каждом шагу. «Не почему она не живет в городе, а предпочитает укрываться вдали от людской суеты?» — не унимался Понсонби. «Потому что в городе у нее болит голова», - ответил Дженнер. «Ну ладно, если она такая больная, — продолжал допытываться Понсонби, — то почему тратит столько времени и сил на поездку в Балморал?»«Ничего удивительного в этом нет, — парировал Дженнер. -Когда люди плохо себя чувствуют, им часто советуют оставить город и уехать куда-нибудь подальше, где можно подышать свежим воздухом».

Именно поэтому, пока Дженнер твердо стоял на своем и повторял, что его прежде всего «интересует здоровье королевы, а не ее общественные дела», Понсонби ничего не мог поделать. Не могли помочь ему и ее дети. Дженнер самым решительным образом запретил принцам и принцессам говорить на эту тему, заявив, что «в противном случае он перестанет выполнять обязанности личного врача королевы». И министрам не удалось убедить королеву отказаться от затворничества и более активно участвовать в общественной жизни страны. В беседе с лорд-канцлером королева отметила, что «по своему горькому опыту уже знает, что чем чаще она уступает давлению и уговорам, тем больше выдвигается требований со стороны правительства, а в итоге подрывается ее здоровье».

Когда в январе 1866 г. королеву попросили открыть очередную сессию парламента, она ответила премьер-министру несколько экстравагантно, но вполне в своем духе:

«Королева должна сказать, что вполне понимает озабоченность тех, кто хочет видеть ее на открытии работы парламента... Почему это желание должно быть неразумным или слишком настойчивым, чтобы лицезреть в стенах парламента бедную и несчастную вдову, разбитую горем от утраты любимого мужа, нервную и испуганную, все еще находящуюся в глубоком трауре? Почему вы так хотите видеть перед собой одинокую и убитую горем женщину и устраиваете из этого шоу, после которого она долго не сможет прийти в себя и обрести прежнее душевное равновесие? Ведь раньше королева всегда опиралась на помощь и поддержку мужа, а сейчас вы хотите выставить ее на посмешище, на всеобщее обозрение, даже не давая себе труда подумать о ее ранимом сердце и оскорбленных чувствах. Она не хочет и не может участвовать в этом шоу и не понимает истинных намерений тех, кто требует ее присутствия! Она знает, что тешит самолюбие тех, кто предлагает ей невозможное. Если вы представите себе все те страдания, которые придется испытать королеве в стенах парламента, вы, вероятно, не станете настаивать на ее присутствии. Она не сможет предложить вам никаких новых идей, по вряд ли готова пройти через такие испытания».

«Невозможно отрицать, что Ее Величество во многом полагается на свою прежнюю популярность, — написал лорд — хранитель печати Галифакс Генри Понсонби. — Коронованные особы, как, впрочем, и все остальные граждане страны, должны сейчас делать намного больше, чем в прежние дни, чтобы соответствовать изменившимся обстоятельствам и достойно играть свою роль в истории. Они хотят своими глазами видеть корону, скипетр и другие атрибуты монархической власти. Они желают видеть профиль монархов на своих монетах, и было бы неразумно думать, что они могут спокойно жить без монарха, укрывшегося в Осборне и Балморале и ведущего уединенную жизнь, которую может позволить себе только частное лицо».

Обращаясь к вопросу о «королевских привилегиях и прерогативах», премьер-министр Гладстон горько сетовал, что «главная причина упадка всех монархий совершенно очевидна Это как древесный червь, который проникает под кору благородного дуба и прокладывает там свою нору, подрывая устойчивость мощного ствола». Один из конюших королевы говорил Гладстону, что в « Европе есть только одна великая столица, в которой не находится монарх, и эта столица — Лондон». А Джозеф Чемберлен — известный радикальный политик и будущий министр — заявил в 1871 г., что в Англию «должна прийти республика, и если сохранятся темпы нашего движения, то это произойдет еще при жизни этого поколения». Ту же мысль высказал и известный владелец республиканской еженедельной газеты «Нэшнл реформер» Чарльз Брэдло, заявив во всеуслышание, что «опыт последних девяти лет (с 1861 г.) доказывает, что страна вполне может обойтись без монарха и таким образом сэкономить на монархии значительную сумму денег».