Заново влюблены

— Таков твой план? — разочарованно произнесла Клер, лениво развалившись на своем спальном мешке. — А если он не сработает, на память о подвиге останется только отметина на лбу...

— Как знать, может быть, я нуждалась в подобном вразумлении. В нашем мире очень просто потерять адекватность восприятия окружающих и самого себя. Если жизнь может меня чему-то научить, то пусть сделает это. Я буду вдумчивым учеником... Не забывай, милая Клер, что на пути к вершине Гималайских гор или же телевизионной карьеры мы сжигаем столько калорий, сколько не сожжем ни на одном тренажере в душных спортзалах. И где бы я еще заработала такие волдыри на ладонях?

— Да уж, ценное приобретение, — попеняла Клер, приглядевшись к собственным мозолям.

— Назови мне то главное, что ты вынесешь из этого приключения? — присоединилась к диалогу Симона. — Только без шуток, — тут же оговорилась она.

— Ждешь от меня серьезного ответа? — усомнилась Белль. — Если серьезно, то когда эта передышка подойдет к концу и мы снова выйдем на трассу, а затем обернемся и посмотрим на тот путь, который оставили позади, извилистый и трудный, тянущийся от самой долины, в тот же миг наши собственные достижения покажутся нам невероятными. И в то же самое время мы будем четко осознавать, что прошли его вместе и кичиться здесь, в сущности, нечем. Другие в одиночку преодолевали много больше преград, — заключила Белль и задумчиво посмотрела на поджарую австралийку и миниатюрную американку.

Это был новый опыт для Белль.

У нее прежде не было подруг. Ни в обделенном вниманием детстве, ни в беспокойной юности. Тем более их не могло быть в профессиональном кругу, пропитанном агрессивной конкуренцией. Она быстро поняла, что на высоких этажах телестудий простая улыбка может приобретать миллион недоброжелательных подтекстов, что похвала порой звучит как предостережение, а угроза может подчас обрадовать, как наивысшее признание твоих заслуг...

Ее муж — неутомимый Иво Гренвиль — миллионер, который не позволяет себе почивать на лаврах вчерашних побед и достижений. Человек, чьи глаза загораются не от созерцания девичьих прелестей, а от предвкушения все новых богатств.

Единственное, что он никогда не мог обуздать самоконтролем, — это пренебрежение к себе и напряженное ожидание, на которые обрек себя, женившись на этой женщине.

Ни она, ни он предпочитали не заглядывать в самое основание их постепенного разлада. Их отношения всем, да и им самим, поначалу казались лакированным образцом супружеских уз. Лишь много позже они стали догадываться, насколько хрупки эти связи...

Эти две женщины, Клер и Симона, понравились Белль. Невзирая на различия, она легко сошлась с ними. За короткий срок они успели узнать друг друга в непростых обстоятельствах спортивного соперничества и волевого преодоления.

И Клер, и Симона были женщинами успешными и обеспеченными. Клер — самое восторженное и бесхитростное существо из всех, кого Белль когда-либо приходилось встречать. Симона за короткий срок сумела взобраться на высокую профессиональную ступень в красивом и противоречивом мире фешн-журналистики.

Но Белль знала, как обманчивы эти внешние впечатления. Она догадывалась, что, несмотря на ту легкость, с которой обе молодые женщины рассказывают о своей жизни и ее достижениях, дались они им отнюдь не так просто. Поэтому Белль верила, что новые подруги отлично поймут ее, посмотрев на крутые витки горной дороги, что простираются у них перед глазами.

— Сколько еще продлится эта пытка? — бодро спросила подруг Белль.

— Не меньше трех дней, — с готовностью ответила Симона.

— Три дня! — воскликнула Клер. — А мы сможем это вынести? Как же я соскучилась по приличной постели.

— По теплому душу...

— По маникюру, — добавила Белль. — Можно бесконечно перечислять, чего нам здесь не хватает.

— А что бы вы сделали в первую очередь, оказавшись в цивилизованном мире? — в стиле журналистского опроса проговорила Симона.

— После теплого душа, разумеется, я бы позвонила в гостиничный сервис и заказала бы копченую лососину, полтонны зеленого салата, тонко нарезанный черный хлеб и свежее масло... А потом обязательный шоколадный торт.

— И я непременно к тебе присоединюсь, если там еще будет охлажденное шампанское, — поддержала Белль кулинарные мечты точеной американки.

— Шампанское — это всегда звучит заманчиво, — подхватила Симона. — Равно как и шоколадный торт.

— Старый добрый шоколадный торт!.. — тоскливо произнесла Белль.

— А что же муж? — спросила ее Клер. — Неужели ты в одиночестве станешь принимать вожделенный расслабляющий душ?

— Муж?

— Вы ведь встретитесь с ним в Гонконге?

— Не уверена, — проговорила Белль. — Вернее, уверена, что не встретимся.

Женщины удивленно посмотрели на Белль.

— Он не хотел, чтобы" я отправлялась в это турне. Он не одобрил мою настойчивость. И вряд ли это наилучшим образом отразится на наших отношениях.

— Неужели, все так плохо? — сочувственно посмотрела на подругу Клер. — Я думала, вы с ним поддерживаете друг друга в профессиональных делах. Я видела вашу общую фотографию в каком-то журнале. Он так смотрит на тебя... Вы выглядите идеальной парой.

— Легче слыть, чем быть, — пожала плечами Белль. — А как еще может выглядеть красавец-миллионер и его жена-телезвезда в наряде от Валентино? — грустно добавила женщина.

Клер и Симона настороженно молчали.

— Простите, что разочаровала вас, — улыбнулась после короткой паузы Белль. — Но я не более чем трофей миллионера. Такое в наше время не редкость. Я знаю почти наверняка, что весь прошедший уикенд он охотился с партнерами по бизнесу недалеко от своего сельского дома. В этом действе мне была бы уготована скромная роль радушной домашней хозяйки. А я уехала, и этим спутала его планы.

— Но ведь не только представительской ролью ограничивается твое участие в жизни мужа, а его — в твоей? То, о чем ты говоришь, — это в каждой семье случается время от времени.

— Мне никогда к этому не привыкнуть, — категорически заявила Белль.

Золовка Белль — сестра Иво — по совместительству его личный секретарь. Женщина с врожденным чувством долга легко сносит эту нагрузку. Что для Белль всегда казалось невероятным. Белль объясняла это условиями воспитания в аристократической семье и отсутствием выбора. Ибо сестра Иво родилась в Швейцарии, училась в закрытом учреждении для дочек богатых родителей, закончила элитные курсы Констанции Спрай только для того, чтобы выгодно преподнести себя на ежегодном балу дебютанток.

Это был совершенно другой, незнакомый ей мир...

— Я — аргумент в конкурентной борьбе. Если меня признают неэффективным атрибутом образа Иво Гренвиля, то заменят на другую, не запятнавшую себя жену.

— Белль, не надо так... Я уверена, что ты ошибаешься, — доброжелательно проговорила Клер.

— Мне непонятно другое, — прервала американку Симона. — Если ты так невысоко оцениваешь этот брак, к чему затягивать эту абсурдную историю, Белль? Не лучше ли будет расстаться прежде, чем тебя заменят, как отработанный материал?

— Если честно, то удерживает финансовая стабильность, безопасность, уверенность в завтрашнем дне.

— Возмутительно! — воскликнула хлесткая австралийка. — И это говорит женщина, обласканная славой и успехом?!

— На самом деле, я — всего лишь ведущая утренней программы. Нас таких много. Если сейчас у меня есть признание и деньги, вовсе не обязательно, что так будет всегда... Но если вы не боитесь услышать всю правду, то я ненавижу то, чем занимаюсь, и еще я ненавижу то, во что превратился мой брак! — оглушила подруг своим неожиданным признанием Белль. — Я ненавижу всю свою жизнь от рождения до сегодняшнего дня, — трагически подытожила женщина.

— Белль, милая... — растроганно произнесла Клер.

— Где-то, не знаю где, живет моя родная сестра. Я не видела ее с тех пор, как ей исполнилось четыре года.