Сладкое королевство

— Он был поразительным человеком. Тебе, вероятно, его не хватает.

— Я потеряла его много лет назад. Гораздо раньше, чем его память изменила ему.

Минуту они молчали, вспоминая человека, которого когда-то знали. Потом Адам спросил:

— И что происходит теперь? Ты собираешься продать дом? Тут, наверное, нужен ремонт, но он бы идеально подошел для офиса какой-нибудь компании.

— Нет! — резко воскликнула Мей.

Она знала, что город близко, а участок вокруг дома теперь слишком мал, чтобы привлечь достаточно богатого частного покупателя, но мысль о том, что ее дом превратится в контору, была ей невыносима.

— Возможно, тут могла бы разместиться гостиница или дом престарелых, — предложил Адам, видимо поняв ее реакцию и желая смягчить удар. — Ты могла бы получить за него хорошие деньги.

— Не сомневаюсь. Но я не буду его продавать.

— Правда? Ты надеешься в обозримом будущем сотрудничать со своими садоводами, иллюстраторами и флористами?

Мей посмотрела на него с удивлением. Она не подозревала, что ему известно об однодневных и специальных курсах, которые она вела в перестроенной бывшей конюшне.

— Твоя рекламная брошюра висит на доске объявлений в моем офисе, — объяснил Адам.

— Вот как? — Однажды она потратила воскресенье на то, чтобы распространить листовки. Она не сразу решилась опустить листок в его ящик, но потом подумала, что президент компании вряд ли заинтересуется такой мелочью. — Спасибо.

— Я тут ни при чем. — Адам пожал плечами. — Это дело заведующего канцелярией. Но одна из сотрудниц была в восторге от уроков садоводства, которые посещала.

— Прекрасно. — Мей опять начала задыхаться. — Они очень популярны, но у меня больше заявок, чем я могу удовлетворить. В данный момент мой дом полон желающих участвовать в двухдневном рождественском семинаре.

Она вдруг решила, что лучше рассказать Робби о дурных новостях после чая, когда все эти люди отправятся по домам. В любом случае раньше они не смогут поговорить.

— Не слышу в твоем голосе радости по этому поводу, — сказал Адам. — Ты не в восторге от обилия желающих?

— Нет. — Она пожала плечами. Потом, поняв, что он ждет объяснений, продолжила: — Мне придется все выходные просидеть на телефоне. Я должна предупредить всех, что в будущем году занятий не будет.

Она должна будет отказать прекрасным специалистам, которые вели уроки. А ведь многие из них стали ее друзьями. Отказать слушателям, многие их которых посещают занятия регулярно ради того, чтобы отдохнуть от ежедневной домашней рутины.

А ведь еще есть заказы на ее собственные «Сладости от Колридж-Хаус». Печенье и пирожные домашней выпечки. И мед.

— Ты закрываешь курсы? — нахмурился Адам. — Ты что, хочешь сказать, что твой дед оставил дом не тебе?

Ветер с озера вдруг стал очень холодным. Теперь Мей действительно дрожала.

— Да. То есть нет. Он оставил дом мне, но с условием.

Условие, о котором дед никогда не думал. А потом инсульт лишил его памяти.

Впереди тогда было еще много времени. И он приложил столько усилий, пытаясь свести ее с Майклом Линтоном. Майкл был намного старше, надежен как скала и искал жену из хорошей семьи, воспитанную в добрых традициях, которая смотрела бы за его домом, подарила ему наследника и еще пару деток про запас. Как раз за такого человека дед мечтал выдать ее мать.

— Что это за условие? — спросил Адам.

— Какая разница, я все равно не могу его выполнить, — резко ответила она, так же сильно желая сейчас сменить тему разговора, как он минуту назад.

Слава богу, они уже добрались до маленькой калитки, которая вела из парка в ее сад, и Мей сумела избежать объяснений. Держа котенка одной рукой, она другой стала рыться в сумочке в поисках ключа.

Она вся дрожала от пережитого шока и поэтому уронила ключ. Адам молча поднял его, открыл калитку, а потом взял ее под руку, а коляску повез к дому.

Мей остановилась в прихожей и налила в блюдце молока, которое держала для своих животных. Котенок жадно набросился на лакомство, а она положила в картонную коробку старый шарф, в котором обычно работала в саду. И только устроив звереныша в теплой норке, Мей смогла обратить внимание на себя.

На жакете красовалось мокрое пятно, юбка натянулась от налипшей грязи. Это был ее лучший костюм. Может быть, в химчистке смогут что-то сделать. Но сейчас, в эту минуту, она не хотела его никогда больше видеть. Она расстегнула юбку, дала ей упасть на пол и ногой оттолкнула в угол. И тут Адам, кашлянув, напомнил ей о своем присутствии. Как будто каждая клеточка ее тела не дрожала от ощущения его близости.

— Робби убьет меня, если я занесу грязь в дом, — сказала она, стащила мокрые чулки и вытерла ноги полотенцем. Но когда он сбросил грязные туфли и расстегнул пояс на брюках, воскликнула: — Что ты делаешь?

— Хетти Робинсон всегда недолюбливала меня, — объяснил он. — И если она придет ко мне с антисептиком, пусть, по крайней мере, будет в хорошем настроении.

Мей сглотнула, упорно глядя только на Ненси, прошла за Адамом с коляской в теплую кухню и, предоставив ему расправляться с брюками, прислушалась к доносившимся из сада голосам и смеху. Участники рождественских курсов направлялись к дому на утреннюю переменку.

— Черт! — воскликнула Мей.

— Что?

Обернувшись, она увидела Адама в рубашке и носках.

— Сейчас сюда придут, — пояснила она. — Идем. — Даже не посмотрев, следует ли он за ней, она поспешно миновала коридор и приблизилась к черной лестнице. — Возьми Ненси.

Адаму, нагруженному коляской, ребенком и сумкой с детскими вещами, пришлось на верхней площадке лестницы переводить дух.

— Ты в порядке? — спросила его Мей.

— Тяжеловата детская коляска, — ответил он. — Ты можешь мне объяснить, что тут происходит?

— Явление Адама Вейвелла без брюк в моей кухне, несомненно, было бы основной темой разговоров леди из Христианского общества в течение по крайней мере целой недели. И даже моя безупречная репутация труженицы во имя добра не может служить гарантией того, что они меня не выдадут.

— Обсуждений? — переспросил он, высоко вскинув брови.

— Самое замечательное, что я обычно могу им предложить, — новый рецепт печенья. Они, конечно, не будут звонить в службу новостей или в журнал «Знаменитости», но бросятся рассказывать всем своим подружкам, — пояснила она. — И рано или поздно кто-нибудь догадается, что ты плюс младенец равно история, которая может поразить их воображение. Ухмылка исчезла с его лица.

— Так что нам теперь делать? — спросил он. — Скрываться на верхней площадке лестницы, пока они не уйдут?

— В этом нет необходимости, — сказала Мей и открыла дверь в большое помещение. — Заходи. Я промою твои царапины, а ты моли Бога, чтобы Ненси не проснулась и не закричала.

И тут Ненси вдруг открыла необычайно темные глаза и, прежде чем успела издать хоть один звук, оказалась в центре внимания.

Мей сунула аптечку Адаму в руки и вынула малышку из коляски.

— Тише, тише, лапочка, — сказала она и предоставила Адаму следовать за ней в свою бывшую детскую.

Когда она подросла и перестала нуждаться в присмотре, она переехала в бывшую нянину комнату, рядом с которой находились ванная и малюсенькая кухонька, а детскую превратила в то, что осторожно называла будуаром, а не кабинетом, где она делала уроки.

Дед запретил ей даже думать об университете.

Да она и не очень хотела. Она не унаследовала мозгов своей матери, и с нее было вполне достаточно школы. Разве кто-то согласится добровольно продлять свои мучения?

Когда Мей открыла свое дело и ей потребовался настоящий кабинет, она переоборудовала одну из старых кладовых, а эту комнату сохранила как место, где можно было уединиться, когда дом был полон людей.

— Закрой дверь, — попросила она Адама, который зашел вслед за ней, неся коляску. — Когда они окажутся в столовой и будут наперебой болтать и пить кофе, они не услышат Ненси, даже если она будет вопить как сирена.