Сладкое королевство

Предупреждение им обоим. Мей верила ему, верила, что его мотивы благородны.

Не то чтобы она в чем-то его винила. Зная ее, можно думать, что она скорее винит себя, извиняется за то, что воспользовалась им. Он не был уверен, вызвала эта мысль улыбку или желание плакать о ней. Возможно, понемногу того и другого. И он захотел обнять ее, сказать, что она замечательная, сексуальная, красивая, что любой мужчина был бы счастлив быть рядом с ней.

Она не двинулась с места. Она продолжала стоять и смотреть на него потемневшими глазами, раскрасневшись, слегка приоткрыв губы.

— Мей!

Она вздрогнула.

— Ну я пошла.

Она не могла сказать точно, что именно сейчас произошло. Нет, она не так наивна. Она знает. Но она не знает, как это могло произойти.

Как шутливое замечание — результат нервного напряжения, породило первобытный импульс, от которого вся ее плоть потянулась к Адаму и который заставил его ответить ей каждой клеточкой его тела, так, что воздух вокруг них превратился в горячий туман. И комната исчезла, и весь мир сосредоточился в нем.

На минуту она прислонилась к двери, потому что у нее дрожали колени. Она знала, что, если он шевельнет рукой, дотронется до нее, она не выдержит.

И он тоже знал.

Он предупредил ее: «Я умею только расстегивать молнии».

Но и тогда она не ушла. Не хотела уходить. Она хотела обнять его, всей плотью ощутить, что он жив. И всей плотью передать ему то, чего не могла сказать словами.

Адам не помнил, когда последний раз испытывал потребность в холодном душе.

Когда она спросила, будет ли их брак только росписью на куске бумаги, он сделал лживое утверждение. Лгал сердцем, если не словами, планировал хладнокровное обольщение, хотел, чтобы она умоляла его взять ее.

Но в то же время он знал, что она не сделала ему ничего плохого. Она отдала ему свое сердце, свою душу и отдала бы и тело, если бы их не обнаружили прежде, чем он, тогда неискушенный мальчишка, успел его взять.

Ему потребовалось оказаться на волосок от гибели, чтобы понять, что месть не приносит радости. Только жизнь. Значит, он возьмет Мей в жены на один год, будет жить с ней под одной крышей, ухаживать за ней, ждать ее. И когда срок формального брака истечет, предложит ей брак настоящий.

Да, он может владеть своими желаниями, но, если Мей опять вспыхнет так, как сейчас, он ни в чем не уверен.

Мей провела в салоне, кажется, целую вечность. Но когда она вышла, ее непослушные, мышиного цвета волосы были вымыты и причесаны. Теперь это была роскошная, блестящая мышь, с волосами, свернутыми в мягкий пучок, из которого выбивались отдельные аккуратно завитые, послушные пряди.

Визажистка смягчила ее кожу и наложила тональный крем. Маникюрша, с ужасом посмотрев на ее огрубевшие от работы ногти, привела их в порядок и покрыла лаком. И кто-то, кого она так и не увидела, сделал ей такой педикюр, что не хотелось надевать туфли. И все это время Сьюзен показывала ей различные образцы одежды и следила за ее реакцией на фасон, цвет, ткань.

Все принимали участие, давали советы и в конце концов отобрали четыре платья.

— Вот это то, что надо, — сказала Сьюзен, когда, вернувшись в номер, Мей примерила костюм цвета старого бренди. — Я сразу поняла это, увидев вашу блузку. Это именно ваш цвет.

— Мне он тоже очень нравится, — призналась Мей. — Будет ли невежливо справиться о цене?

— Я поняла, что мистер Вейвелл…

Но он уже заплатил за отель, за перелет, за автомобиль. Этого довольно.

Сьюзен все еще колебалась — костюм явно стоил целое состояние, и Мей сказала:

— Назовите мне цену, Сьюзен, или вам придется унести все это обратно, а я поеду венчаться в брюках.

Сьюзен назвала ей цену.

Мей с трудом удержала стон. Ей придется продать не какую-нибудь маленькую картину, о которой она не будет сокрушаться, а что-то действительно дорогое. Но она больше никогда не будет выглядеть так хорошо. Так что, решила она, стоит пойти на жертвы. И протянула Сьюзен свою кредитную карту.

— Пожалуйста, учтите все, Сьюзен. Туфли, сумочку, белье — все.

— Ему повезло.

— Это мне повезло, — сказала Мей скорее себе, чем Сьюзен. И когда через полчаса она, готовая спуститься вниз, осматривала себя в зеркало, улыбка не сходила с ее лица.

Юбка несколько короче, чем Мей обычно носила, и прямая — фасон, которого она избегала, — но очень красиво скроенная и обтягивает ее фигуру так, что она выглядела не чересчур полной, а сексуальной. Однако пленил ее жакет.

Тяжелый шелк был собран в складки, которые отражали свет, делали цвет более глубоким. Ленты открытого ворота пересекались низко на груди. Весь костюм в целом не скрывал, а подчеркивал достоинства ее фигуры.

Последний штрих — туфли, темно-коричневые, открытые, на фантастически высоких каблуках, заставили бы Золушку разрыдаться.

— Вы выглядите сногсшибательно, Мей. Идите и разбейте его сердце.

Глава 11

Адам оглядел себя в одну из зеркальных колонн и поправил новый шелковый галстук, купленный в одном из бутиков.

Теперь он знал, что чувствует жених, ожидая у алтаря невесту, которая решила дать ему несколько минут на то, чтобы он представил себе, как бы жил без нее.

Тщательно стараясь игнорировать покровительственные улыбки проходящих мимо матрон, которые смотрели на букет орхидей у него в руках, на одинокую орхидею у него в петлице и делали свои выводы, он посмотрел на новые наручные часы.

А подняв голову, увидел ее.

Волосы, завязанные лентой, не способной их удержать, поношенные свитера, очки на кончике носа — такая Мей сумела овладеть его сердцем.

Теперь, когда они посмотрели друг на друга через холл, он вдруг потерял способность дышать, двигаться. Его сердце замерло.

Мей первая пошла вперед, ступая на высоких каблуках очень осторожно, как кошка.

Люди поворачивались в ее сторону. Мужчины и женщины останавливались, чтобы посмотреть на нее. И он пошел к ней, полетел к ней и остановился против нее — онемевший, влюбленный подросток.

— Красивые цветы, — сказала она, глядя на бронзово-кремовые орхидеи, которые он сжимал в руке. — Подходят к твоему галстуку.

Он хотел сказать, что и галстук, и цветы он выбрал потому, что они подходят к ее глазам, но вместо этого заметил:

— К счастью, они подходят и к твоему костюму. — И протянул ей букет.

— Какие красивые! Спасибо, — сказала она и осторожно провела пальцами по лепесткам. Потом увидела цветок у него в петлице. — Ты все продумал.

Почти все.

Когда он завинчивал шурупы, он меньше всего думал о том, что может влюбиться в Мей Колридж. И не знал точно, как и когда это произошло. Последний час он бродил по торговой зоне отеля, выбирал галстук, выбирал цветы, смотрел на желтые алмазы в витрине ювелирного магазина и старался решить, какой оттенок подойдет к обручальному кольцу ее бабушки.

Он взял ее руку, посмотрел на нее:

— Я хотел купить тебе кольцо.

— Я не хотела… — Она подняла на него глаза. — Оно было у меня на пальце, когда пришел Джейк.

Он покачал головой:

— Не думаю, что на свете есть другое кольцо, которое так же пошло бы тебе. И я купил вот это. — Он достал из кармана маленький бархатный футляр, открыл его и извлек кулон с желтым алмазом. — Мне кажется, это подойдет.

— Адам… — Она покраснела, прижала руки к лицу. — Не знаю, что и сказать.

— Не говори ничего. Просто повернись и позволь мне застегнуть замочек.

Он подумал, что она, может быть, вспыхнула, как школьница. Но жила-то она как реальная, взрослая, предусмотрительная женщина.

Она работала, сама строила свою жизнь, свое будущее. Иногда ей, возможно, требовалась помощь, когда она забиралась слишком высоко, например, но рассчитывала она всегда только на себя.

Он чувствовал себя так, как будто шел через жизнь в полусне. Отдавал себя целиком созданию своей бизнес-империи, не обращая внимания на то, что действительно важно.