Страница 3 из 10
Вот так вот. Я умер? Возрождение души в новом теле? Читал я про такое, читал. Но отчего сохранилась память? Я помню всю свою прошлую жизнь. А, может быть, все младенцы помнят свою прошлую жизнь и лишь потом память постепенно стирается? Ведь младенец не может никому рассказать о своих знаниях. Либо так, либо… кто-то что-то напутал в Небесной Канцелярии.
И всё-таки, это я или не я? Меня отбросило в своё собственное тело младенца или это тело не моё? Путешествие во времени невозможно? Ну, я думаю, для Него, для Того, кто управляет процедурой перерождения, и путешествие во времени может считаться вполне осуществимым.
Правда, эта женщина - не моя мать. Свою маму я бы узнал. Я её помню. Хотя тут тоже возможны варианты. Я помню, у неё были какие-то проблемы с молоком. Она рассказывала мне. Быть может, меня временно передали какой-то другой женщине, чтобы накормить?
Обдумывая всё это, я машинально продолжал сосать грудь. Молоко довольно вкусное, мне нравится. И это хорошо, что нравится. Другой пищи я не получу ещё очень долго. О мясе, по крайней мере, ближайшую пару лет можно и не мечтать.
Я наелся. Больше не хочу есть. Зато сильно хочу спать. Лежать на маминых руках, уткнувшись носом в её грудь, оказалось очень приятно. Мне тепло и уютно. Ой! А теперь ещё и мокро. Как-то неожиданно из меня потекло, я даже и среагировать не успел. Впрочем, что бы я мог сделать? Всё равно пришлось бы гадить в памперс.
Или не в памперс? Вроде бы, он впитывать влагу в себя должен. А мне мокро. Мне не надели памперс? Женщина слишком бедна и не может их себе позволить? Возможно. А возможно, их тут и нет. Если это тело - моё собственное, то отсутствие памперса объяснимо. Во времена моего младенчества их ещё не придумали. В СССР, по крайней мере, памперсов точно не было.
Я отвалился от груди и немного похныкал. Женщина поняла меня верно. Она ощупала мою пелёнку, улыбнулась, встала и потащила меня к столу, переодевать. Довольная. Чему так радуется-то? Впрочем, я догадался. В моём возрасте тот факт, что я нагадил под себя, никого не огорчает. Наоборот, это свидетельствует о том, что ребёнок здоров и что у него нормальное пищеварение.
С меня сняли мокрые тряпки, помыли меня тёплой водой и вновь туго запеленали в сухое, примотав мне руки к туловищу. Последнее мне не слишком понравилось, но возразить я, понятно, не мог.
Пока меня переодевали, женщина тихо разговаривала со мной. По-русски разговаривала. Я у неё был и зайкой и пупсиком и рыбкой и котёнком. Раз женщина чисто говорит по-русски, может, это всё же моё тело? Но где тогда мама?
В комнате кроме накормившей меня женщины и, собственно, меня, есть ещё двое. Спящий в детской кроватке свёрток и светловолосая женщина на взрослой кровати рядом. Но эта женщина тоже не моя мать.
Пока мы копошились с моим мытьём и переодеванием, эта женщина проснулась, потянулась и села на своей кровати. Посмотрела, как меня обматывают пелёнками и сказала:
- Ну как, покормила?
- Угу.
- Нормально всё?
- Да, хорошо покушали, покакали, а сейчас пойдём баиньки? Да, зайка? Сейчас оденемся и будем спать. И мама поспит.
- А мой всё дрыхнет. Весь в отца, такой же соня.
- Ничего, проголодается - сам проснётся.
- Лен, ты как назвать думаешь? Я своего Мишкой назову.
- Не знаю ещё. С мужем надо посоветоваться, чего он скажет. Мы имя не обсуждали ещё.
- А сама-то как хотела бы назвать?
- Ну… Надо подумать. А вообще, мне имя “Наташа” нравится. Наверное, так и назовём.
Упс. Вот теперь уже точно понятно, что это не моё тело. Оказывается, я теперь девчонка…
Глава 2.
Жизнь младенца невероятно скучна и однообразна. Я ем и сплю. Сплю и ем. Если я не ем - значит, я сплю. Если я проснулся - значит, мне пора есть. К счастью, хоть бессонницей я теперь совершенно не страдаю. Спать хочется почти постоянно. И никакой внешний шум не отвлекает. Теперь я могу спать даже рядом с работающим экскаватором (проверено). Разбудить меня может только чувство голода.
Из всех развлечений у меня есть лишь две висящие над моей кроваткой яркие разноцветные птички, на которых можно смотреть, и также разноцветные деревянные шарики на моей коляске. В отличие от птичек, шарики можно не только смотреть, но и трогать руками. Впрочем, ни птички, ни шарики мне совершенно не интересны. Ведь младенец я лишь внешне.
По допотопному виду своей коляски и полному отсутствию памперсов я сразу понял, что оказался в прошлом. По-видимому, меня отбросило по моей собственной исторической линии. Во всяком случае, никаких расхождений с известной мне историей я не замечал.
Я внимательно слушал разговоры взрослых и выяснил, что здесь тоже была Великая Отечественная Война, на которой, как выяснилось, погибли оба моих деда. Сейчас у власти находился Хрущёв и недавно была проведена денежная реформа. Настолько недавно, что люди часто называли деньги “новыми”. Это позволило мне точно установить год моей “заброски”. Сейчас тут 1961 год.
Моя мама торжественно отмечала каждый прошедший после моего рождения месяц. Сравнив её слова с висящим на стене отрывным календарём, я узнал и точную дату своего рождения. Я родился 31 декабря 1960 года и совершенно неожиданно оказался прославлен на весь Союз.
Дело в том, что по официальным данным я стал самым последним в СССР ребёнком, рождённым в первые 60 лет двадцатого века. А, возможно, и последним в мире. Ведь родился я в 23 часа и 59 минут. Конкурировать в этом вопросе со мной могли очень немногие.
Разумеется, в более западных областях дети рождались 31 декабря и после меня. Но, считая по местному времени, я был последним. Об этом даже газета “Правда” написала. Пусть и на последней странице, но так ведь это “Правда”! Отец однажды ворвался в нашу комнату чуть не бегом. Маму испугал. Трясёт газетой в руке, а сам кричит: “Ленка, про нашу Наташку в газете написали!”
Вообще-то, заметку написали там про первого человека, родившегося в СССР в седьмом десятилетии века, но и меня тоже вскользь упомянули. А первым оказался какой-то мальчишка из Куйбышева. Кстати, ещё в той статье написали, что Куйбышевский горсовет принял решение вне очереди выделить новую квартиру родителям этого мальчишки.
А на моё полугодие я получил неожиданный подарок. Отец и мать работали у меня на одном заводе. На каком именно - не знаю. Они его называли просто “завод”. Отец был токарем, а мать работала в заводской столовой. Так вот. Вернувшись с работы в пятницу, 30 июня, они огорошили бабушку известием о том, что завком принял решение выделить им новую двухкомнатную квартиру в строящемся доме. Потому как они - молодая семья и у них такой знаменитый ребёнок, о котором даже “Правда” пишет.
Днём я всё время был с бабушкой, матерью моего отца. Она кормила, мыла и гуляла меня. Особенно часто гулять мы стали после того, как закончилась весна и наступило жаркое лето. Теперь, если не было дождя, днём мы возвращались домой только для того, чтобы поесть. Кормила она меня специальной смесью, которую мы с ней ездили получать на молочную кухню. Кстати, редкостная гадость. Мамино молоко гораздо вкуснее.
Мы все четверо жили в одной комнате большой коммунальной квартиры в доме, наверное, ещё дореволюционной постройки. Бабушка спала за шкафом, а моя кроватка стояла рядом с кроватью родителей, со стороны мамы. Маме удобно было поднимать меня к себе. А вот мне было не очень удобно. Потому что ночами (а иногда и днём по выходным, если бабушки не было дома) они в своей кровати начинали… ну, вы поняли. И, естественно, совершенно не стеснялись полугодовалого малыша. Мне смотреть на это было очень неприятно и я, по возможности, отворачивался или жмурился. Но звуки-то оставались! Мама так стонала…
На моё полугодие родители подарили мне розовую резиновую уточку для купания и новые ползунки. И вечером у нас в комнате был праздник. Папа купил торт и водку, пригласили соседей, и все сели пить чай. Ну, и кое-что ещё, кроме чая, понятно. Я лежал в своей кроватке и сквозь решётку наблюдал за этим. Раз такое дело, давай, думаю, и я им кое-что подарю. Когда меня оставляли в комнате одного, я давно уже тренировался и к настоящему моменту достаточно хорошо умел это делать. Только родные ещё не знали об этом. Тем больше было их удивление, когда я спокойно и уверенно сел. Ведь, по их мнению, сел я впервые в жизни.