Страница 30 из 45
Я зарегистрировался (здесь с этим без проблем; деньги наличкой, и никто у тебя не спрашивает никаких документов) и долго проспал в комнате, где кондиционером воздуха служил вентилятор на подоконнике. Проснулся свежим (хорошо), но потом выяснил, что не в состоянии уснуть ночью (не хорошо). После заката солнца движение на шоссе превратилось почти в нулевое, и вокруг упала тишина такая смиренная, что вызвала беспокойство. Настольный телевизор «Зенит» весил чуть ли не под сотню фунтов. На нем торчали «кроличьи уши». К ним был прислонен листочек с предостережением: НАСТРАИВАЙТЕ АНТЕННУ РУКАМИ. НЕ ИСПОЛ Ь ЗУЙТЕ ФОЛЬГИ!БЛАГОДАРИМ, МЕНЕДЖМЕНТ[144].
Принималось три станции. Как я не старался манипулировать «кроличьими ушами», тем не менее, на Эн-Би-Си снежило так, что невозможно было смотреть; на Си-Би-Эс гуляла картинка, и регулятор вертикальной развертки никак не мог на это повлиять. По Эй-Би-Си, где сигнал был чистым, как колокольчик, показывали «Жизнь и легенду Ваета Эрпа» с Хью О’Брайаном в главной роли[145]. Он успел застрелить нескольких бандитов, как началась реклама сигарет «Вайсрой». Стив Мак-Куин объяснял, что у этих сигарет фильтр для думающего человека, а вкус — для того, кто любит курить[146]. Когда он начал подкуривать, я встал с кровати и выключил телевизор.
Оставался только хор сверчков.
Я разделся до трусов, лег и постарался заснуть. Припомнились мои мать и отец. Отцу сейчас шесть лет, он живет в Оклере[147]. Маме только пять, она живет на ферме в Айове, их дом сгорит дотла через три или четыре года. Тогда ее семья переедет в Висконсин, поближе к переплетению судеб, которые со временем создадут... меня.
«Я сошел с ума, — подумал я. — Тронулся и переживаю ужасно реалистич ные галлюцинации где-то в госпитале для душевнобольных. Потом какой-либо врач опишет мою историю в психиатрическом журнале. Вместо „Ч е лов е ка, который принял свою жену за шляпу“, я буду „ Человеком , который решил, что он попал в 1958 год“».[148]
Но тут же я провел ладонью по поверхности жаккардового покрывала и понял, что оно настоящее. Я подумал о Ли Харви Освальде, но Освальд пока что принадлежал будущему и не он меня беспокоил в этом музейного типа номере мотеля.
Я сел на краешек кровати, открыл свой портфель и достал оттуда мобильный телефон, тоже своего рода прибор для путешествий через время, от которого тут не было абсолютно никакой пользы. Тем не менее, я не удержался, открыл его и нажал кнопку питания. В окошке выскочила надпись НЕТ СЕТИ, конечно, что другое я мог ожидать? Пять черточек? Жалобный голос, который будет взывать: «Возвращайся домой, Джейк, пока не наделал вреда, который невозможно будет исправить»? Глупая, суеверная мысль. Если причиню вред, я сам же и смогуисправить, так как каждое путешествие стирает предыдущее. Можно сказать, что в комплект путешествия через время входит и автоматический включатель безопасности.
Это утешало, но держать при себе такой телефон в мире, где на передовой бытовой электроники наибольшим технологическим прорывом остаются цветные телевизоры…это отнюдь не прибавляло утешения. Если у меня его увидят, меня не повесят на виселице как колдуна, но местные копы могут арестовать и будут держать в камере, пока из Вашингтона не подъедут, чтобы меня подвергнуть допросу, ребята Эдгара Гувера[149].
Я положил телефон на кровать, потом вытряхнул из правого кармана все монеты. Поделил их на две кучки. Те, которые были 1958 года и старее, положил назад в карман. Те, которые были из будущего, попали в один из конвертов, которые я нашел в ящике (вместе с Гидеоновской Библией[150] и выносным меню из ресторана «Хай-Хетт»). Я оделся, взял ключ и покинул комнату.
Во дворе сверчки звучали намного громче. В небе висел обгрызенный месяц. Звезды, которые расположились подальше от его сияния, никогда еще не казались мне такими яркими и близкими. Одинокий грузовик прожужжал по шоссе 196, а потом дорога вновь замерла. Тут раскинулось сельское захолустье, и это захолустье спало. Где-то далеко просвистел дырочку в ночи товарный поезд.
Во дворе виднелись только две легковушки, а в тех секциях, напротив которых они стояли, было темно. Как и в мотельном офисе. Чувствуя себя вором, я отправился в поле за кемпинг. Высокая трава хватала меня за штанины джинс, которые я завтра заменю на новые банлоновые слаксы.
Далее ограждение из простой проволоки обозначало конец территории «Лиственницы». За ним лежал небольшой пруд из тех, которые крестьяне называют копанками. Около него в ночном тепле спали с полдюжины коров. Одна из них посмотрела на меня, когда я пролез под проволочным ограждением и отправился к копанке. Но быстро потеряла любопытство и вновь склонила голову. Она ее не подняла и тогда, когда мой мобильный телефон «Нокиа» бултыхнулся в ставок. Я запечатал конверт с монетами и послал его вдогонку за телефоном. Потом я возвратился тем же путем, что и пришел, задержавшись позади кемпинга, чтобы удостовериться, пусто ли во дворе, как и до этого. Так оно и было.
Я пробрался в свой номер, разделся и почти мгновенно заснул.
Раздел 6
1
Утром на следующий день меня забрал тот же самый неизменный курильщик-таксист, и когда он высадил меня перед Тайтесовским «Шевроном», кабриолет еще стоял на месте. Сам я этого и ожидал, но все равно почувствовал облегчение. На мне был неприметный, свободного покроя серенький пиджак, купленный в магазине Мэйсона. Мое новенькое портмоне из кожи страуса, набитое пятью сотнями Эловых долларов, хранилось в безопасности его внутреннего кармана. Я любовался «Фордом», а дальше, вытирая себе руки, похоже, той же самой вчерашней тряпкой, ко мне подошел и Тайтес.
— Я переспал с этой мыслью и решил, что хочу его купить, — проговорил я.
— Это хорошо, — сказал он, и тогда продолжил с притворной грустью в голосе. — Но я тоже с этой мыслью переспал, мистер Эмберсон, и думаю, что солгал вам вчера, когда сказал, что есть возможность поторговаться. Знаете, что сегодня утром мне сказала жена, когда мы с ней завтракали оладушками с беконом? Она сказала: «Билл, ты будешь чертовым придурком, если выпустишь из рук этот „Санлайнер“ менее чем за три с половиной». Фактически, она сказала, что я уже выставил себя чертовым придурком, когда со старта оценил его так низко.
— О'кей, — я кивнул так, словно ничего другого и не ожидал.
На его лице отразилось удивление.
— Вот что я могу сделать, мистер Тайтес. Могу выписать вам чек на триста пятьдесят долларов — хороший чек, на «Траст родного города», можете им позвонить по телефону и убедиться — или я могу прямо сейчас прямо из портмоне выдать вам три сотни наличкой. Если сделаем так, меньше будет всякой бумажной волокиты. Что на это скажете?
Он ощерился, показав зубы пугающей белизны.
— Скажу, что в Висконсине умеют торговаться. Если накинете до трехсот двадцати, я приклею бланк техосмотра, прицеплю двухнедельный номер и вперед.
— Триста десять.
— Ну-ну, не заставляйте меня краснеть, — проговорил Тайтес; он явно получал наслаждение. — Накиньте пятерку, и скажем уже хорошо.
Я протянул ему руку:
— Три сотни и пятнадцать долларов меня устраивают[151].
— Оппа, — на этот раз он уже поручкался со мной, не вспоминая о машинном масле. А потом показал на будочку кассы. Сегодня красотка с лошадиным хвостом читала «Конфиденциально»[152]. Вам надо заплатить вон той юной леди, которая, кстати, приходится мне дочерью. Она оформит продажу. Потом подходите, и я приклею тот бланк. И полный бак залью, конечно.
Через сорок минут, сидя за рулем «Форда» модели 1954 года, который теперь принадлежал мне, я мчался на север, по направлению к Дерри. Водить я когда-то учился на стандартной коробке передач, и с этим не было никаких проблем, но впервые я вел машину с рычагом трансмиссии на колонке руля. Сначала было чудно, но как только я приспособился (а еще мне придется привыкнуть к регулятору мощности передних фар под левой ступней), так мне это уже и понравилось. И Билл Тайтес был прав относительно второй скорости; на второй «Санлайнер» летел, как бешеный. В Огасте[153] я остановился не на больше времени, чем понадобилось, чтобы опустить крышу. В Уотервиле[154] я с аппетитом пообедал замечательным мясным рулетом, который стоил мне девяносто пять центов, включая яблочный пирог с мороженым. Теперь цена знакомого мне ранее фетбургера начала казаться явно завышенной. Я мчался под звуки «Скайлайнеров», «Костеров», «Дель-Викингов» и «Элегантов»[155]. Солнце дарило мне тепло, бриз шевелил мою новую короткую прическу, и автострада (которая, судя по бигбордам, имела неформальное название «Миля за минуту») почти целиком принадлежала мне. Похоже было, что все мои сомнения прошлой ночи утонули в той копанке для коров вместе с мобильным телефоном и мелочью. Я чувствовал себя прекрасно.