Страница 14 из 17
Было что-то магическое в этом распадке и в этом озере, восточная часть которого озарялась сейчас лучами рассветного солнца, а западная все еще отражала в своих глубинах силуэты остроконечных прибрежных скал.
Здесь, стоя на уцелевшем гранитном пятачке, у останков искорёженного прямой наводкой русского танка, барон мог позволить себе забыть о войне и превратностях солдатской судьбы; здесь он вспоминал о том, что является невольным хранителем покоящихся где-то там, в морских глубинах, неподалеку от корсиканского мыса Сенетоса, шести контейнеров с сокровищами фельдмаршала.
Содержимого любого из этих златохранилищ вполне хватило бы ему, чтобы всю оставшуюся жизнь прожить в лучших отелях самых фешенебельных курортов мира, или же, наоборот, блаженствовать в тиши одного из таких вот уединенных горных замков, под надежной охраной бывших диверсантов Отто Скорцени.
Вспомнив о Скорцени, барон лишь грустновато улыбнулся. Первый шанс к осуществлению этих грез судьба ему уже подарила, Погубив корабли конвоя и предельно сузив число лиц, причастных К великой тайне фельдмаршала, к которой сам Роммель, собственно, не причастен, поскольку ни картой затопления контейнеров не владеет, ни на местности сориентироваться не способен. Так что теперь осталось дождаться, когда самого фельдмаршала то ли казнят, то ли вынудят пустить себе пулю в лоб, и тогда действовать, самым решительным образом действовать! Тем более что и число «посвященных» к тому времени основательно уменьшится.
«Правда, при этом тебе самому еще надо бы уцелеть на войне, да надежно замести следы после её окончания, — подумал фон Шмидт. — И задача эта будет не из лёгких. В одиночку ты с ней не справишься, понадобится группа захвата, понадобятся люди, способные работать с водолазным снаряжением, наконец, понадобится надежное, кем-то основательно прикрытое судно.
И дай-то бог, чтобы в эту драчку за сокровища Лиса Пустыни не успели ввязаться сицилийская мафия, корсиканские сепаратисты, «Организация бывших членов СС», зародыши которой уже сейчас закладываются в шести-семи странах, не говоря уже о Ватикане, который никогда не позволит себе оставаться в стороне от подобных поисков. Благо, что там неминуемо отыщется немало храмовых произведений.
Так что работать придется на опережение, чтобы справиться с этой задачей то ли еще до завершения войны, то ли в то время, пока уцелевшие в мировом побоище германцы будут посыпать голову пеплом обиды и скорби, а враги их — упиваться победой.
Но, похоже, что сезон охоты на «посвященных» уже начался, и право на их отстрел получено не только в Лондоне и Риме, но и в Берлине — тоже. Именно об этом свидетельствовала сегодняшняя странная предрассветная атака неизвестных на его временное пристанище, о котором знали очень и очень немногие. Как очень немногие знали и том, какую ценность для диверсантов может представлять захват или убийство некоего оберштурмбаннфюрера фон Шмидта.
А ведь после войны такую же «чёрную метку» на отстрел получат группы, которые станут базироваться в Париже, Москве, Вашингтоне и еще черт знает где.
Однако к подробностям операции «Сокровища Роммеля» он еще вернется, а пока что, засмотревшись в овальную чашу озера, барон фон Шмидт, бывший начальник «конвоя Африканского, корпуса» вновь вернулся в те часы, когда суда оставляли африканский берег… [6]
10
…Распрощавшись с Муссолини, первый диверсант рейха вернулся в отведенный ему двухэтажный коттедж, в котором обычно останавливались иностранные гости дуче, и поднялся к себе, на второй этаж. Шёл всего лишь десятый час вечера, и Скорцени, не привыкший ложиться в такую рань, вышел на балкон.
Воздух здесь, на вилле «Фельтринелли», был изумительной чистоты, и время от времени штурмбаннфюрер принимался жадно вдыхать, буквально заглатывать эту горную свежесть, словно раненый кит, с трудом сумевший всплыть на поверхность океана.
Небо всё ещё оставалось по-осеннему ясным и высоким. Таким, каким, по его представлениям, и должно выглядеть небо Италии. Восходящая луна освещала вершину горы, похожую на полуразрушенную кибитку, охватывая частью своего сияния залив озера, перечерченный широкой лунной дорожкой, и двор виллы — с небольшим порталом, статуями и фонтаном, взвивающимся ввысь в виде то ли огромной змеи, то ли морского дракона…
После трех дней, проведенных в резиденции дуче — «временной северной резиденции», как называл виллу «Фельтринелли» сам Муссолини — начальник диверсионного отдела Главного управления имперской безопасности (PCXА) постепенно стал забывать о том, что где-то, словно в августовском лесу, полыхает война. Что под гул авиационных армад по президентским дворцам и министерским офисам то вспыхивают, то угасают остервенелые дипломатические баталии; а под шелест правительственных меморандумов на фронт уходят всё новые и новые дивизии — германцев, англичан, русских, итальянцев…
Резиденция дуче и в самом деле представала в образе тихого райского уголка, отсиживаясь в котором легко можно переноситься в своих фантазиях то на холмы Древнего Рима, то на поля проигранных сражений в Абиссинии, или в египетскую пустыню, по каменистым взгорьям которой Муссолини когда-то мечталось въехать в Каир на белом рысаке. О том, что Муссолини, привыкший к тому, чтобы все его бредни сбывались, специально для такого случая приготовил рысака, Отто Скорцени знал. И сейчас, вспомнив об этом, саркастически рассмеялся.
«А вот местность для своей Северной резиденции, — подумал Скорцени, — этот правящий полуидиот выбрал почти идеальную. На его месте я бы никогда и ни за что не возвращался в Рим, превратив в свой Северный Рим никому не ведомое раньше селение Рока-деле-Каминате. Холмов здесь, правда, маловато, зато какие великолепные горы! Какие Богом сотворённые для очередного «Вечного города» берега озера! Да и неплохую армию можно было бы создать из местных итальянцев, пробудив в них дух гордых римлян».
Почти весь вечер Муссолини плакался Скорцени в жилет по поводу того, что верных присяге воинских частей остается все меньше; что пехотинцы и карабинёры демонстрируют прямо-таки невероятную трусость, а последняя его надежда — части чернорубашечников — до того распоясались, что с ними почти невозможно сладить.
— Но ведь пока что вы находитесь за спинами германских солдат, — попытался усовестить его Скорцени. — Так используйте это время. Проведите несколько войсковых учений, расформируйте небоеспособные части, создайте элитные бригады егерей и парашютистов. Не хватает преданных офицеров? Превратите в них вчерашних сержантов, имеющих фронтовой опыт и умеющих показать пример личной храбрости. А кто мешает создать итальянские войска СС?
— Нет, Скорцени, нет, вы не представляете себе, что это за нация такая гнусная! — взбешенно вертел головой Муссолини, мечась по кабинету. — Даже невозможно вообразить себе, чтобы потомки древних римлян дошли до такой гнусной трусости, такого предательства. Думаете, я не знаю, каким посмешищем считали мои дивизии и ваши солдаты, и русские? «Макаронники», «бабники», «драп-гвардейцы»…
— Не стану отрицать, оценки порой давались нелестные, — признал Скорцени. — Но мало ли что можно выудить из обычного солдатского фольклора.
— Это уже не фольклор, Скорцени, это констатация. А ведь в Россию я посылал всё то лучшее, что способна была обмундировать моя несчастная Италия. Так что вы правы: я всё ещё удерживаюсь на плаву только благодаря мужеству германских солдат. Не будь их, моё трусливое воинство разбежалось бы по домам иди же целыми полками прорывало бы швейцарскую границу, предпочитая своему воинскому долгу альпийские лагеря для интернированных.
— Но вам не суждено быть вождём другой нации. Великим дуче вас провозгласил именно этот народ, ваши итальянцы.
— «Великим дуче» я провозгласил себя сам, — огрызнулся Муссолини. — Что вы смотрите на меня с таким удивлением, обер-диверсант рейха?
6
Для полноты воспроизведения ситуации в этом романе использованы, в виде воспоминаний и реминисценций, некоторые эпизоды, связанные с рейдом «Африканского конвоя», которые были описаны в романе «Жребий вечности». — Примеч. авт.