Экспедиция “Тигрис”

На крыльце гостиницы нам встретился молодой европеец с красным от солнечных ожогов лицом. Странное дело: он нес куда-то копченую колбасу — точь-в-точь такую, какую я закупил в Гамбурге. Подойдя к реке, он бросил колбасу в воду. Ослепленный струями пота, он не сразу приметил пас. Я остановил его, представился и спросил, чем это он занят.

— Беда! — воскликнул он. — Все продукты испорчены! Машина покатила обратно в Гамбург без меня, а я таскай тут один все это!

Одним прыжком Эйч Пи перемахнул через перила и мгновение спустя вынырнул из реки, держа в руках, словно младенца, здоровенный батон колбасы. Последний батон — остальные унесло течением, а молодой немец уже волок из кладовки копченый окорок и короб с норвежскими рыбными консервами, намереваясь отправить их следом за колбасой.

Кажется, мы подоспели в самый раз! Немца словно завели ключиком, пришлось чуть не силой усадить его на бухту троса и потребовать, чтобы он объяснил нам смысл потрясающей идеи: везти продукты из Гамбурга в Ирак для того, чтобы выбросить их в реку Тигр.

— Таможня, — вымолвил он. — Таможня.

Лишь после того, как Али, обходительный парень из персонала «Садов Эдема», сбегал за банкой холодного пива, немец смог вразумительно поведать свою поразительную историю. Гамбургское транспортное агентство поручило ему сопровождать груз, проследить, чтобы у водителей не было никаких осложнений с таможней, и обеспечить быструю выгрузку товара в нашу темную кладовку в гостинице. Уже в Европе стояла жаркая погода, а фургон был без холодильника, и по настоянию сопровождающего водители гнали вовсю, стараясь опередить двухнедельный график доставки. В этом они преуспели с лихвой. На юге Турции их обстреляли из засады курды. Развив предельную скорость, с пулевыми пробоинами в фургоне, немцы догнали автомобильный караван, который тоже мчался во весь опор в сторону Ирака. Второпях они не догадались обратиться в пограничную таможню, где лежало специальное распоряжение из Багдада оформить их груз. Продолжая мчаться на юг при нарастающей жаре, они проехали Багдад, миновали «Сады Эдема» и остановились только в перегруженном порту Басры, где никто не был предупрежден об их прибытии. Спросив дорогу у полицейского, они в конце концов очутились на таможенном дворе. Все места в тени были заняты. Температура воздуха достигала плюс сорока пяти, внутри фургона — семидесяти градусов. На третий день ожидания вся троица была еле жива. Даже заказанный мной толстый бамбук начал трескаться от жары, и они чувствовали себя так, будто сидели на углях. Наконец какой-то добрый человек, владеющий английским языком, помог им связаться по телефону с министерством в Багдаде. Все разъяснилось, груз был оформлен, водители и сопровождающий вырвались из заточения.

Слушая рассказ молодого страдальца, мы время от времени подпрыгивали от звука выстрелов: это продолжал трескаться бамбук...

Бедняги. Неудивительно, что водители поспешили отправиться в обратный путь, предоставив расхлебывать кашу сопровождающему, а тот решил, что простейший выход — отправить наш провиант в реку. Первым под воду ушел сыр: 40 кг отборного норвежского чеддера, 24 кг эдамского сыра и разные прочие сорта, рассчитанные на умеренную температуру. Дальше последовали прохудившиеся банки с жидким мылом и растаявшим маслом, различные виды копченого мяса. Немец только что утопил 20 кг особой польской салями, когда наше появление прервало его кипучую деятельность.

Эйч Пи соскреб ножом светлый налет на кожице спасенной им колбасы, отрезал кружок и съел с явным удовольствием. После чего снова прыгнул в реку. Увы, на сей раз не клюнуло. А колбаса была бесподобная. Пока шло строительство, мы и наши гости налегали на спасенный батон салями, и все соглашались, что в жизни не ели бутербродов вкуснее.

Зато консервные банки даже нас напугали. Они приняли шаровидную форму наподобие пушечных ядер — типичный признак того, что содержимое протухло. Я отобрал по одной банке каждого вида, сложил в мешок и отправил самолетом из Багдада в Гамбург, чтобы их проверили там в лаборатории, прежде чем мы решимся списать драгоценное продовольствие. А через несколько дней все пушечные ядра приняли цилиндрическую форму: просто банки раздулись от сильной жары. Мы с состраданием думали о бедняге сопровождающем, который сидел на медленно разбухающей горе провианта.

Но потери надо было возмещать, и нехватка времени вынуждала меня теперь прибегнуть к воздушному транспорту. Грузоотправители обещали направить мой новый заказ в аэропорт Багдада и сообщить номер накладной и час прибытия Министерству информации, которое обязалось проследить за тем, чтобы груз был доставлен без промедления на машине в «Сады Эдема». И вот наступил назначенный день, такой же знойный, как предыдущие, а груза нет как нет. Гамбург подтвердил, что провиант отправлен, Багдад сообщил, что провиант не прибыл. Неделю я томился неизвестностью, наконец мне пришла в голову безумная мысль послать человека на все ту же заколдованную таможню в Басре. Три дня спустя посланец вернулся и торжествующе доложил, что упорные розыски увенчались успехом: пропавший груз нашелся.

Мы с Эйч Пи занимали два из трех просторных спальных номеров, которыми располагала гостиница, и к нашим услугам был весь ее персонал, чудесные люди. Особенно пришлись нам по душе Али и Мухаммед, немного объяснявшиеся по-английски. Вдвоем мы воздавали должное отменным арабским блюдам в большом зале ресторана — таком большом, что мы даже прикидывали, не наладить ли изготовление связок камыша в помещении, если жара и в следующем месяце не спадет.

Едва над пустыней за Тигром показывался багряный лик солнца, как мы поднимались, чтобы насладиться утренней прохладой и освежающим душем. В первый день едва я лег в ванную и пустил холодную воду, как из сточного отверстия вверху внезапно высунулись два длинных коричневых усика, на меня уставились два бездумных глаза, и в воду свалился здоровенный таракан. За ним последовал второй, третий, четвертый... На счете двадцать два я остановился и, теснимый усатой армадой, пулей выскочил из ванны. Попытался загнать тараканов в нижний сток — куда там! Слишком велики... Пришлось вылавливать их стаканом и топить в уборной. Я разбудил Эйч Пи и спросил, не желает ли он освежиться в холодной ванне. Через несколько минут из-за стены до моего слуха донесся дикий вопль.

— Представляешь себе, на что я нарвался? — спросил Эйч Пи, когда мы сели за стол на лужайке, где нас ожидал плотный завтрак — яйца и бутерброды с сыром.

— Представляю, — ответил я. — Сколько штук?

Нам предстояло немало потрудиться, чтобы подготовить строительную площадку и разместить всех людей, привлеченных мной к экспедиционным делам: болотных арабов, южноамериканских индейцев, бомбейских кормчих дау,членов будущего экипажа со всех материков. Разумеется, трех гостиничных номеров было мало, по еще две комнаты можно было оборудовать на втором этаже, а матрасы и раскладушки можно примостить где угодно.

Вместе с Эйч Пи я принялся готовить площадку для стапелей. Мне подумалось, что есть смысл вырыть параллельно две широкие и глубокие траншеи, чтобы лодочные мастера могли проходить под корпусом, когда придет время связывать вместе толстой веревкой оба бунта. Шестеро рабочих из Эль-Курны принялись орудовать кирками и лопатами и вскоре наткнулись на большие прямоугольные желтые шумерские кирпичи, которые они преспокойно складывали в корзины и несли на голове на свалку. Как только я увидел это, моя археологическая совесть заставила меня приостановить работы в Садах Эдема. Но тут Эйч Пи нагнулся и подобрал среди обломков крохотную живую черепашку, а я увидел среди древних кирпичей горлышко пивной бутылки.

Стало очевидно, что другие давно перепахали весь участок, сглаживая неровности, когда начиналось строительство гостиницы.

Работа возобновилась, однако на третий день, когда наши землекопы заметно углубились в грунт, откуда ни возьмись явилась группа суровых мужчин в европейских костюмах и принялась измерять наши траншеи. Один из землекопов подошел и сказал что-то по-арабски моему молодому переводчику Каису, который вместе со мной сидел в тени пальмы, с недоумением следя за происходящим.