Мотивация и личность

На мой взгляд, не существует четкого критерия, на основании которого мы могли бы со всей однозначностью отличить ученого от не-ученого. Даже участие в проведении экспериментальных исследований нельзя счесть достаточно надежным критерием для этого, – не секрет, что многие люди, числящиеся научными сотрудниками и получающие деньги в кассе какого-нибудь научно-исследовательского института, ни разу в свой жизни не провели и скорее всего никогда не проведут ни одного эксперимента, эксперимента в истинном смысле этого слова. Школьный учитель химии называет себя химиком, но ведь он не совершил ни одного научного открытия, он просто усердно читает специальные журналы, черпает оттуда, как из кулинарной книги, рецепты уже поставленных кем-то химических опытов и воспроизводит их на уроке. В этом смысле настоящим ученым-химиком скорее можно назвать смышленого двенадцатилетнего мальчишку, который постоянно "химичит" на заднем дворе, или дотошную домохозяйку, которая настойчиво экзаменует все рекламируемые по телевизору порошки, отбеливатели и чистящие средства в надежде достичь обещанного ей результата.

Можно ли назвать ученым директора научно-исследовательского института, если он все свое время и все свои силы тратит на административно-хозяйственную деятельность? Большинство из них называют себя учеными.

Идеальный ученый должен обладать множеством талантов – он должен уметь продуцировать идеи, выдвигать гипотезы, подвергать их тщательной проверке, строить философскую систему, аккумулировать научный опыт своих предшественников, он должен быть технологом, организатором, писателем, популяризатором, педагогом, должен заниматься внедрением своих научных разработок в жизнь и оценкой их практической значимости. Можно предположить, что в идеале научный коллектив должен состоять, по меньшей мере, из девяти человек, каждый из которых будет выполнять одну из перечисленных выше функций, каждый из которых будет узким специалистом в одной из областей, и при этом никто из них не будет ученым в полном смысле этого слова!

Дихотомия "ученый – не-ученый" слишком упрощает проблему, всегда следует иметь в виду, что узкая специализация чревата ограниченностью мышления, и даже общей ограниченностью. Интегрированный, целостный, психологически здоровый человек обладает разнообразными способностями и, как правило, добивается большего успеха, чем пресловутый "специалист узкого профиля", ибо узость всегда предполагает некоторую ущербность. Парадокс состоит в том, что ученый, который стремится быть только мыслителем, который подавляет свои импульсы и эмоции, превращается в больного человека, в человека с нездоровым мышлением, а значит станет плохим мыслителем. Логично было бы предположить, что в хорошем ученом уживаются и артист, и художник, и поэт.

Правота нашего предположения становится особенно очевидной, если мы обратим умственный взор в историческую перспективу. Все великие ученые мужи прошлого, которыми мы восхищаемся, перед гением которых благоговеем, отличались крайней широтой интересов. Аристотель и Эйнштейн, Леонардо и Фрейд – их-то уж точно не назовешь узкими специалистами. Первооткрыватель истины – это всегда многогранная, разносторонняя личность, его интересы охватывают максимальную территорию гуманистического, философского, социального и эстетического знания.

Вывод мой таков: применение принципа психологического плюрализма в науке открывает перед учеными множество путей к познанию истины; он с особой наглядностью показывает, что к истине нас приближает не только наука, но и искусство, и философия, и поэзия – в общий ряд творцов и первооткрывателей истины я готов поставить не только ученого, одаренного художественным, философским или поэтическим даром, но и художника, философа, поэта.

Ученый и психопатология

Можно предположить, что при прочих равных условиях счастливый, уверенный в себе, спокойный, здоровый ученый (художник, машинист, директор) окажется лучшим ученым (художником, машинистом, директором), чем его несчастливый, неуверенный, тревожный, нездоровый коллега. Невротик искажает реальность, предъявляет к ней свои требования, навязывает ей свои незрелые представления; он боится нового, неизвестного, он слишком погружен в свои потребности, чтобы верно отражать реальность, он слишком пуглив, ему слишком необходимо одобрение окружающих и т.д. и т.п.

Из этого предположения можно сделать несколько выводов. Во-первых, ученый (или, лучше сказать, человек, посвятивший себя поиску истины) должен быть психологически здоровым человеком. Во-вторых, совершенствование общества вызывает улучшение психологического здоровья каждого его члена, и, следовательно, влечет за собой совершенствование процесса поиска истины. В-третьих, необходимо признать, что психотерапия может помочь любому отдельно взятому ученому наилучшим образом выполнять свои функции.

Улучшение социальных условий жизни, раскрепощение науки и учебного процесса, повышение заработной платы и прочие малонаучные вещи помогают ученому глубже и полнее познать истину.2

Глава 2

ПРОБЛЕМНЫЙ И ТЕХНОКРАТИЧЕСКИЙ ПОДХОД В НАУКЕ

В последние два десятилетия все чаще и чаще приходится слышать нарекания по адресу "официальной" науки. Однако, за исключением блестящего анализа, проведенного Линд (282), никто не поднимал вопроса об источниках этих недостатков. В данной главе я попытаюсь доказать, что многие ошибки и неудачи ортодоксальной науки и особенно психологии представляют собой результат технократического подхода к определению науки.

Говоря о технократическом подходе, я имею в виду весьма распространенный взгляд на науку, в соответствии с которым мера научности исследования определяется качеством технического оснащения, сложностью применяемых инструментов и оборудования, точностью методов и процедур, тогда как качество поднимаемых проблем, их соответствие функциям и целям науки остается вне рассмотрения. Именно технократизм превращает ученого-творца в инженера, терапевта, дантиста, лаборанта, стеклодува или техника, а провидца-первооткрывателя – в основоположника научного метода.

ПРИОРИТЕТ СРЕДСТВА НАД ЦЕЛЬЮ

Неизбежное стремление науки к изяществу, завершенности и техничности аргументации зачастую приводит к тому, что жизненно важные проблемы, проблемы огромной значимости остаются вне ее поля зрения, а креативность – невостребованной. Любой психолог, студент или кандидат наук прекрасно понимает, что я имею в виду. Эксперимент, выверенный с точки зрения методологии, сколь бы тривиальным он ни был, вряд ли вызовет критику. И наоборот, нестандартная постановка вопроса, проблема, не вписывающаяся в сложившиеся стереотипы методологии, может вызвать осуждение и критику коллег на том лишь основании, что ее невозможно "адекватно" исследовать. Сам жанр научной критики предполагает критику метода, процедуры, логики и тому подобных вещей. Я не припомню ни одной научной работы, в которой взгляды научного оппонента критиковались бы за тривиальность или бессодержательность.3

Общая тенденция развития науки такова, что проблематика диссертации чем дальше, тем меньше кого-либо волнует, – главным становится критерий "добротности". Другими словами, от соискателя научной степени уже не ожидают новых идей и вклада в науку. От него требуется поддержка господствующей методологии и умелое обращение с накопленными ею богатствами, никто не ждет от молодого человека свежих, оригинальных идей. В результате армия "ученых" пополняется абсолютно бездарными, нетворческими людьми.