Страница 10 из 27
Совершенно очевидно, что такие понятия как "объективность" и "объективное наблюдение" требуют переосмысления и новых определений (292). "Объективный подход" с присущим ему стремлением отрешиться от человеческих потребностей и ценностей, на заре науки, несомненно, имел прогрессивное значение, поскольку позволял оставить без внимания теологические и иные навязанные сверху догмы, которые мешали восприятию фактов в их чистом виде, без предвзятости и предубеждений. Сегодня он необходим нам так же, как и в эпоху Ренессанса, потому что человек по-прежнему предпочитает не воспринимать факты, а трактовать их. Несмотря на то, что религиозные институты сегодня уже не представляют особой угрозы для науки, ученому приходится противостоять политическим и экономическим догмам.
Познание ценностей
Ценности искажают восприятие природы, общества и человека, и для того, чтобы человек не обманывался в своем восприятии, он должен постоянно осознавать факт присутствия ценностей, должен понимать, какое влияние они оказывают на его восприятие, и, вооружившись этим пониманием, вносить необходимые коррективы. (Говоря об "искажении", я имею в виду наложение личностного аспекта восприятия на реально существующие аспекты познаваемой человеком реальности.) Изучение потребностей, желаний, предубеждений, страхов, интересов и неврозов должно предшествовать любому научному исследованию.
Кроме того, приступая к научному исследованию, стоит учесть влияние исключительно человеческой тяги к ложному абстрагированию, к лукавым классификациям, к надуманным критериям сходства и различия. Слишком часто ученый, искренне полагающий, что опирается в своих рассуждениях лишь на объективные факты, на самом деле оказывается в плену личных интересов, потребностей, желаний и страхов. "Организованное" восприятие (систематизированное и рубрифицированное) может помочь ученому, но может и повредить, поскольку придает особую отчетливость одним аспектам реальности, но в то же самое время игнорирует или отказывает в значимости другим. Ученый должен отдавать себе отчет в том, что хотя природа и посылает нам некоторые намеки, хотя она и содержит некоторые "естественные" основания для классификации, эти основания минимальны. Неизбывна человеческая страсть к искусственным классификациям и неодолимо желание навязать свою точку зрения природе, причем в таком случае мы мало прислушиваемся к предложениям самой природы, но в гораздо большей степени руководствуемся внутренними побуждениями, следуем своим неосознаваемым ценностям, предубеждениям и интересам. Если идеальная цель науки состоит в том. чтобы свести к минимуму влияние человеческих детерминант, то к этой цели нас приблизит не отрицание человеческого фактора в науке, а постоянное и все более глубокое его познание.
Спешу успокоить и тех бедолаг, что посвятили себя служению "чистой" науке: весь этот разговор о ценностях в конечном итоге пойдет на пользу и им, наши выводы должны содействовать углублению знания о природе – ведь только изучая познающего мы приблизимся к ясному пониманию познаваемого (376, 377).
Законы природы и законы человеческой психологии
Законы человеческой психологии в каком-то смысле совпадают с законами природы, но имеют свои особенности. Человек – часть природы, но сам по себе этот факт еще не означает, что он живет в полном соответствии с законами природы. Человек не может игнорировать законы природы, но это ни в коем случае не опровергает факта существования исключительно человеческих законов бытия, отличных от общих законов природы. Человеческие желания, страхи, мечты и надежды ведут себя иначе, чем камни, песок, волны, температура и атомы. Философия не конструируется по тем же законам, по каким возводится мост. Анализ семейных отношений требует иных подходов, чем анализ кристаллической структуры минерала. Я затеял разговор о мотивах и ценностях вовсе не для того, чтобы одушевить или психологизировать мир физической природы, а для того, чтобы внести психологический компонент в изучение человеческой природы.
Физическая реальность существует независимо от желаний и потребностей людей, она не благоволит им, но и не противодействует; у нее нет намерений, стремлений, целей, функций (все это присуще только живому существу), нет ни конативного, ни аффективного начал. Мир продолжит свое существование даже в том случае, если человек исчезнет, что само по себе вполне возможно.
Познание реальности в ее доподлинности, в ее незамутненности человеческими желаниями и устремлениями необходимо и полезно с любой точки зрения – и с точки зрения "чистой", внеличностной любознательности, и с точки зрения практической пользы, извлекаемой из предсказуемости и управляемости природы. Я не хочу подвергнуть сомнению утверждение Канта о непостижимости мира вне нас, но в свою очередь должен сказать, что все-таки мы можем приблизиться к его пониманию, можем научиться познавать мир более или менее правдиво.
Культурология науки
Влияние культуры на науку и на людей, творящих ее, заслуживает гораздо большего внимания, нежели мы уделяем ему в настоящее время. Деятельность естествоиспытателя в некоторой степени определяется культуральными факторами, то же самое справедливо и в отношении продукта его деятельности – научного знания. Должна ли наука быть наднациональной, надкультурной, и если да, то в какой степени; в какой степени ученый должен отмежеваться от влияния взрастившей его культуры, если он ставит перед собой цель объективного восприятия фактов и явлений; в какой степени он должен быть гражданином Вселенной, а не гражданином Соединенных Штатов, например; насколько отчетливый отпечаток классовой или кастовой принадлежности несут на себе результаты его научной деятельности – вот вопросы, которые должен задать себе каждый ученый и на которые он обязан ответить, чтобы уяснить, насколько культура "искажает" его восприятие реальности.
Различные подходы к постижению реальности
Наука – лишь один из способов постижения реальности, будь то реальность природы, общества или человека. Добраться до истины может любой художник, любой философ и писатель, и даже землекоп, если у него есть творческая жилка, и потому творческая деятельность не менее ценна, чем научный труд.1 Наука и творчество неразрывны, их нельзя противопоставлять друг другу. Естествоиспытатель с поэтической, философской или даже просто мечтательной натурой, несомненно, будет лучшим ученым, нежели его более ограниченный коллега.
Если мы возьмем за основу принципы психологического плюрализма, если представим себе науку в виде некоего оркестра, в котором гармонично сосуществует все многообразие человеческих талантов, мотивов и интересов, то станет очевидно, насколько неотчетлива грань, отделяющая ученого от не-ученого. Понятно, что определить черты, отличающие ученого, занятого критическим анализом научных концепций от "чистого" естествоиспытателя будет несколько сложнее, чем черты, отличающие того же "чистого" естествоиспытателя от ученого-технолога. Между психологом и драматургом, тонким знатоком человеческой души, будет гораздо меньше различий, чем между тем же психологом и инженером. Историей развития естественных наук может заниматься и историк, и естествоиспытатель. Клинический психолог или психиатр, чья работа состоит в повседневном общении с конкретными пациентами и в противостоянии конкретным проявлениям болезни, гораздо больше информации почерпнет из художественного произведения, нежели из трудов коллег-теоретиков, описывающих свои умозрительные эксперименты.