Крадущиеся тени

У Бена такого шрама не было.

В принципе такое открытие должно было ее приободрить, и Кэсси оценила его по достоинству, но она не ощущала подъема чувств и смотрела в будущее со страхом. Хотя Бен проявил определенное понимание и сочувствие к тому, что ей предстояло вынести, истинной цены, которую ей предстояло заплатить, он представить себе не мог.

Но он был абсолютно прав, когда сказал ей, что, если она останется здесь, в Райанз-Блафф, ей придется им помогать. Не только потому, что в этом состоял ее долг (понятие о долге мать вбивала ей в голову с самого детства), но еще и потому, что она могла стать очередной – даже внеочередной! – жертвой этого убийцы. Остановить его вовремя – вот единственный способ спасти свою собственную жизнь.

Велико было искушение просто сбежать. Почти непреодолимо. Но Бен оказался прав еще в одном отношении: он напомнил ей, что монстры встречаются повсюду. К тому же в этом городе она впервые за всю свою жизнь нашла пусть временный, но все-таки покой и теперь чувствовала себя обязанной помочь хотя бы из благодарности.

Если только она сможет помочь.

Кэсси заварила себе чашку крепкого чая, потом долго лежала в горячей ванне, стараясь ни о чем не думать. После ванны она сразу легла в постель, моля бога, чтобы ей ничего не приснилось.

Эта молитва не была услышана.

Господи, до чего же он ненавидел сны! Почему они не хотят оставить его в покое? И голоса.

Хватит шептать ему в уши! Он хочет спать. Он просто хочет отдохнуть. Зачем они заставляют его все это делать? Руки у него пахнут… монетами. Его одежда. Кажется, и волосы тоже. Монетами. Кровью.

Ш-ш-ш… Больше никаких голосов. Только не сегодня. Никаких снов. Он так устал.

22 февраля 1999 г.

Не кто иной, как шериф Данбар, заехал за ней на следующий день после полудня, и по его лицу сразу было видно, что он доволен этим не больше, чем сама Кэсси.

– Бен застрял в суде, – объявил он вместо приветствия. – Мы договорились, что он подъедет прямо к дому Айви.

– Я понимаю.

– Если, конечно, вы готовы… «Еще немного любезности, – подумала Кэсси, – и лицо у него треснет».

– Я готова, – сказала она вслух. – Сейчас только запру дом.

Пять минут спустя они оба были уже в патрульной машине и неслись по направлению к городу. Молчание напоминало стопудовую гирю.

Хотя в разговоре с Беном она это отрицала, на самом деле Кэсси остро ощущала подозрительность и недоверие шерифа. За прошедшие годы у нее завязались хорошие отношения со многими полицейскими, но приходилось признать, что их первая реакция была точно такой же, как у шерифа Данбара, и это никак не облегчало ей жизнь.

В первые годы она чуть ли не до слез расстраивалась из-за того, что в начале каждого расследования ей неизменно доставалась роль главной подозреваемой. Трезвые, опытные, много повидавшие детективы рассматривали предоставленное ею описание преступления и положения жертвы как неопровержимое доказательство того, что она сама побывала на месте, и их нелегко было переубедить. Зачастую только железобетонное пуленепробиваемое алиби могло заставить некоторых полицейских если не доверять ей, то хотя бы не смотреть на нее как на убийцу.

Что до Мэтта Данбара, он всем своим видом давал понять, что надежного алиби на момент по крайней мере одного из убийств ему мало. Хотя, может быть, проблема заключалась не только в этом…

– Вы думаете, я втираю очки Бену и вам? Считаете меня мошенницей?

– Такая мысль приходила мне в голову, – согласился он.

– И зачем, по-вашему, мне это нужно? Он бросил на нее быстрый взгляд и цинично ухмыльнулся:

– Откуда мне знать? Может, вы жаждете славы. А может, вам просто нравится играть с людьми. Кэсси ощутила вспышку подлинного веселья.

– Позвольте мне высказать догадку. Кто-то часто водил вас по шатрам гадалок, когда вы были ребенком, верно?

– Почти угадали, но сигары я вам не предложу. Скажем так: я знал немало людей, облапошенных по-крупному самозваными экстрасенсами.

Приступ веселости сошел на нет.

– Мне очень жаль, – сказала Кэсси, – теперь я понимаю, почему вы так недоверчивы. Но я не из таких, шериф. Я не сижу в шатре или в комнате, затянутой черным бархатом, и не пялюсь в хрустальный шар. Я никому не даю советов насчет того, как улучшить свою жизнь, и не предсказываю встречу с высоким темноволосым незнакомцем. Я не подсказываю, какая лошадь придет в забеге первой, не сообщаю выигрышную последовательность карт в блэк-джеке, не вытаскиваю счастливые лотерейные билеты. И я никогда, ни разу в жизни не брала денег за использование этого моего… дара. Разве мои рекомендации не говорят сами за себя??

– Способов надувательства существует множество. А причин для надувательства еще больше.

– Вы хотите сказать, что я их всех провела? Всех этих опытных, проницательных полицейских? Вы действительно в это верите?

– Может, вы их провели, а может, вы и вправду что-то умеете, – пожал плечами Мэтт. – Но я бы сказал, что шансы тут пятьдесят на пятьдесят.

– Значит, по вашему ведомству я пока что числюсь «под подозрением»? – уточнила Кэсси.

– Безусловно.

Она понимающе кивнула.

– Некоторые люди просто не в состоянии примириться с тем, что экстрасенсорное восприятие существует, а другие начинают испытывать страх, когда понимают, что это не выдумка. – Кэсси повернула голову и задумчиво посмотрела на него. – Но многое упростилось бы для нас обоих, если бы вы хоть постарались поверить, что это не надувательство.

– И каким же образом вы собираетесь меня убедить? Расскажете мне, какого цвета трусики были на Эбби вчера вечером?

– Зеленые, – сказала Кэсси. Когда он бросил на нее свирепый и вместе с тем растерянный взгляд, она поморщилась. – Извините. Я знаю, вы это спросили просто в шутку. Но ответ был буквально написан у вас на лбу светящимися буквами, шериф. Так что, если захотите меня испытать, придумайте что-нибудь потруднее.

– Испытать? – Это мысль, задумчиво протянул он.

– А почему бы и нет? Вы будете не первым и, я полагаю, не последним. Вы можете пойти по протоптанной дорожке и потребовать от меня ответа на вопрос, на который сами заведомо ответить не можете, или проявить изобретательность и подвергнуть меня испытанию, когда я меньше всего этого ожидаю. По правде говоря, мне все равно. Просто помните, что есть вещи, которых я, безусловно, делать не умею. Я не предсказываю будущее и не передвигаю предметы усилием воли.

– Зато вы умеете просто забираться в чужие головы.

– В некоторые головы. Не во все. – Она помедлила, но потом все-таки призналась: – Я не умею читать мысли Бена.

– Даже когда прикасаетесь к нему?

– Даже в этом случае.

С минуту шериф молчал, затем пробормотал:

– Вот это больше похоже на правду, чем все, что я от вас слышал до сих пор.

Кэсси взглянула на него с любопытством.

– Правда? А почему?

Настал черед шерифа задуматься. В конце концов он так и не ответил, только пожал плечами.

Кэсси не стала его расспрашивать, потому что его мысли прочитывались так легко, словно он размышлял вслух. Он думал о том, что Бен никогда и никого не удостаивал своим полным доверием, с самого детства. О том, что его старик был одним из тех домашних деспотов, о которых так часто приходится читать в книжках, особенно если действие происходит на Юге. Старый Райан сам был уважаемым в округе судьей, он обладал железной волей и был абсолютно убежден, что его слово – закон. Мэтт думал, что одна из причин, побудивших Бена так рано оставить судейскую скамью, заключалась в том, что его отец умер и больше не мог влиять на решения своего единственного сына.

Кэсси потерла лоб ладонью и попыталась прервать слишком простую и легкую связь с мыслями шерифа, но прежде, чем это ей удалось, он одарил ее еще одним откровением. Оказалось, что Бен был поздним ребенком, родившимся от второго брака судьи Райана с некой Мэри, которая была моложе его на много лет. Мэтт считал Мэри одной из тех очаровательных и ребячливых пустышек, которые либо пленяют мужчин, либо бесят их до чертиков.