Страница 56 из 94
Наконец маленькая армия вышла к жилью племен кафиров и взяла штурмом горную крепость. Бой был жестоким, и Тимур потерял много людей, как утверждает летопись. Судя по всему, кафиры не знали, что в таких случаях после победы он бывает совершенно беспощаден, поэтому они сдались слишком поздно. В результате белоснежные горные снега Гиндукуша окрасились кровью, и вырос обычный знак, отмечавший место победы Тимура, — пирамиды отрубленных голов. Только после этого Тимур решил присоединиться к главным силам армии и двинуться дальше на юг.
К августу армия дошла до Кабула, где Тимур решил задержаться, чтобы немного уладить дела империи. Прибыли послы от кипчакских принцев Идигу и Кутлук-оглана, которые сражались вместе с Тимуром против Тохтамыша. Они каялись в своем недавнем неповиновении, когда, нарушив раннюю договоренность, не привели свои армии к Тимуру. Вместо этого они «скитались по пустыне, подобно бездомным ворам». Теперь принцы выражали надежду, что благородный император «забудет все наши вины и ошибки и перечеркнет линией прощения страницы наших заблуждений». Прибыл и посол от его бывшего соперника Хызр-Ходжи, могульского хана, который изъявлял свою покорность.
Во время остановки в Кабуле произошло знаменательное событие. Шейх Нур ад-дин представил сокровища, вывезенные из Персии во время Пятилетнего похода, который завершился два года назад, то есть в 1396 году. Язди пишет: «Он привез с собой неисчислимые сокровища, множество драгоценных камней неоценимой стоимости, а также животных для погони и птиц для охоты; леопардов, золотые монеты, пояса, украшенные драгоценными камнями, плащи, расшитые золотом, материи всех цветов, оружие и военные принадлежности всех видов, арабских лошадей с золотыми седлами, огромных верблюдов, несколько повозок и верховых мулов, прекрасные занавеси, золотую и серебряную канитель; зонтики, покрывала, шатры, навесы и занавеси различных цветов».
Секретарям дивана потребовалось три дня, чтобы переписать все эти сокровища, так как «пальцы писцов устали от письма». Еще два дня потребовалось Тимуру, чтобы обойти и осмотреть добычу. Разумеется, в качестве средства подъема морального духа войск эта потрясающая церемония была просто великолепна. Те солдаты, которых пугали предстоящие впереди битвы, теперь переключились на более приятные мысли о грядущей добыче. До сих пор все шло согласно плану, как император и обещал им. Разгром диких племен кафиров, воинов, которые отказались подчиниться Александру Македонскому, был внезапным и полным. Не было никаких причин опасаться, что предстоящие битвы будут менее успешными. Они пересекли Крышу Мира. Самая тяжелая часть похода осталась позади.
Кабул XXI века представляет собой разрушенный город. Его исторические памятники разнесены на куски, разбомблены, расстреляны, разбиты, разрушены многими столетиями конфликтов. Настоящее изо всех сил старалось стереть прошлое. Это город разрушенных дворцов, уничтоженных заводов, опустошенных парков и садов, развалившихся домов, разрушенных глинобитных стен, взорванных дорог и разбитых жизней. Здесь живут многочисленные жертвы конфликтов: вдовы, не снимающие траура, молодые и старые бродяги, калеки, безработные, жертвы противопехотных мин, больные, истощенные дети, гордые, но бедные отцы, обломки и осколки, занесенные сюда бурными волнами войны. Это современная реинкарнация города, некогда испытавшего на себе гнев Тимура.
После стычки в Термезе я отправился в Афганистан через Пакистан. Без особой надежды на успех я пробирался по пустынным коридорам Кабульского университета, построенного в 1960-х годах приверженцами кубизма. Я намеревался встретиться с профессором Абдулом Баки, единственным в Афганистане специалистом по Тимуру, пожилым человеком с большим носом, толстыми губами и почтенной белой бородой.
Когда я спросил профессора, какие секреты Тимура город все еще хранит, он печально улыбнулся. «Я боюсь, вы мало что найдете в Кабуле» — таков был ответ. Древняя крепость Балар-Хиссар превратилась в военную базу, закрытую для посетителей. То немногое, что Тимур построил в этом городе, давно исчезло.
Мое разочарование было очевидным. Повисла долгая тишина.
Но наконец профессор добавил: «Вы знаете, все-таки есть одно место, которое вам стоит повидать, пока вы здесь. Идите в Сады Бабура. Они разбиты самым знаменитым из потомков Тимура. Там вы найдете и его могилу».
Заложенные в середине XVI века Сады Бабура занимают большой прямоугольный участок земли на западных склонах горы Шер-и-Дарваза. Это одно из самых великолепных мест в городе, и сады сразу заставляют вспомнить культурные памятники Тимура. Сегодня они дают ценную возможность представить себе, как выглядел Кабул во времена расцвета династии Тимуридов. Это образец естественной красоты, лишенной следов переусложнения, триумф эстетического вкуса, который идеально гармонирует с его грандиозным размахом.
С того момента, когда в 1504 году Бабур захватил Кабул и сделал его своей первой столицей, он пылко полюбил этот город и даже приказал похоронить себя в его садах. Его мемуары могут дать возможность заглянуть в мир последних Тимуридов, и многие страницы в них посвящены Кабулу, Климат в городе был превосходным: «Если есть в мире такое же приятное место, я его не знаю. Даже в жару никто не мог спать ночью без шерстяного покрывала. Там имелись прекрасные местные вина, «известные своей крепостью». Как и его мирозавоевательный прапрадед, Бабур прославился своим пристрастием к выпивке. Без тени смущения он описывает один из вечеров, когда выпил столько вина, что едва мог усидеть на лошади. «Наверное, я был совершенно пьян, так как на следующий день мне сказали, что мы влетели в лагерь галопом, отпустив поводья и размахивая факелами, но я ничего этого не могу вспомнить».
В те дни, когда Бабур не занимался дегустацией местных вин, он превращался в натуралиста-любителя. Ему удалось насчитать 32 различных вида диких тюльпанов в горах, он восхищался плодородием полей и садов, в которых в изобилии произрастали «виноград, гранаты, абрикосы, яблоки, айва, груши, сливы, миндаль и грецкие орехи». Апельсины, лимоны, ревень и сахарный тростник также росли повсюду. Дров также хватало. По всему городу и в окрестных деревнях, на склонах гор, увенчанных снежными шапками, птицы наполняли воздух своими песнями. Это были соловьи, цапли, дикие утки, дрозды, голуби, сороки и, прежде всего, журавли, «величественные птицы, собирающиеся в огромные стаи, просто бесчисленные». В бурных водах реки Кабул и ее притоков на отмелях рыбаки раскидывали сети, и улов оказывался прекрасным. Одно место из рукописи Бабура должно было представлять интерес для его потомков. Город находился на важном караванном пути и «был прекрасным торговым центром. Каждый год в город приходило 10000 и даже более лошадей из Хиндустана. Огромные караваны каждый год доставляли рабов, белоснежные одежды, сахар-сырец и сладости, благовония. Многие купцы зарабатывали в три-четыре раза больше, чем потратили. В Кабуле можно было найти товары из Хорасана, Рума, Ирака и Китая, а также собственные товары Индостана».
Новые парки, дворцы и мечети возникали во время правления Бабура, и он так же старался сделать город прекрасным, как Тимур заботился о Самарканде. На большом холме, названном Четыре Сада в память о Самарканде, который он покинул, было посажено множество деревьев. Один из них, названный Великим Садом, был разбит внуком Тимура Улугбеком. Бабур выкупил его у владельца и детально описал в своих мемуарах. Река сбегала с горы,
«а по обоим берегам росли зеленые сады, восхитительные и прекрасные. Ее воды настолько чисты и холодны, что их никогда не приходится смешивать со льдом для питья. Вокруг этого места огромные платаны раскинули свою тень, и сидеть под ними крайне приятно. Тут же пробегает журчащий поток, достаточно сильный, чтобы вертеть мельничное колесо. Конечно, я приказал выпрямить его русло… Еще ниже был фонтан, названный Три Верных Друга, на холмиках вокруг него росли дубы… По пути вниз на равнину от этого фонтана во многих местах росли цветущие аргваны <дерево багряник>, которые в этой стране можно встретить повсюду… если где-то в мире и есть место, способное соперничать в красоте с этим, когда аргваны в полном цвету, и желтое перемешивается с красным, я его не знаю».