Страница 36 из 94
Был отдан приказ собрать все имеющиеся войска. Тимур пожелал выставить армию в двести тысяч человек. Татарин правильно оценивал своего бывшего протеже. Он всегда уважал военные дарования Тохтамыша.
Старые хроники говорят, что Тимур уважал Тохтамыша больше, чем любого другого своего противника. Он ценил победы над ним заметно выше, чем над другими. Две кампании и две крупные битвы против хана Золотой Орды описаны Язди в мельчайших деталях. Мы знаем об этих походах больше, чем об остальных. Во время похода на север через пустынные степи армия Тимура столкнулась с огромными трудностями. Когда две армии встретились на берегах Терека, начались маневры и контрманевры мастера и ученика, отца и сына. Преимущество в битве сначала склонялось на одну сторону, потом на другую, хотя это было зыбкое преимущество. А потом начались безудержные празднования, которые завершили поход [51].
В некотором смысле хан Золотой Орды был реинкарнацией Тимура, так как молодой правитель учился военному искусству непосредственно у своего более опытного соседа. Подобно Тимуру, он был вождем, который щедро наделен умом и хитростью. Но статус Тохтамыша, как главного врага Тимура, был определен, прежде всего, географическим положением его владений. Его амбиции были самым серьезным препятствием на пути Тимура к господству над Центральной Азией. Конечно, имелись и другие правители, но ни один из них не подбирался так близко к горлу Тимура. Их империи находились вдалеке. Оттоманский султан Баязид I правил на западе, а император династии Мин — где-то в тысячах миль на востоке.
Когда курултай в Шахрисабзе был распущен, амиры и товачиразъехались к своим армиям. К концу 1390 года Тимур был готов начать. Монголы на востоке больше не являлись «прямой и непосредственной угрозой». Хорасан был усмирен. Армия была собрана и обеспечена припасами на весь предстоящий поход. В качестве первого шага Тимур передвинул свои войска на 200 миль к северу. Там он приказал остановиться, так как первые зимние снежинки начали опускаться с потемневшего неба. Император и его армия зазимовали в Ташкенте.
В конце XIV столетия город Ташкент, или Шах, как его тогда называли, представлял собой лишь бледную тень сегодняшней столицы Узбекистана, и Тимур ничего не мог с этим поделать. Самарканд являлся сердцем его империи. Бухара стала религиозной столицей. По мере того, как расширялись завоеванные территории, в империю включались все новые города Азии и остального мира. Но вот Ташкент лишь изредка упоминается в хрониках. Можно найти несколько мест у Язди, однако в них рассказывается очень мало, разве только о пастбищах неподалеку от города. Иногда говорится, что Тимур проходил через этот город, возвращаясь из похода. Судя по всему, в этом городе не было ничего примечательного и заслуживающего упоминания. Ни одна из хроник не сообщает, что он оставил там какой-то архитектурный памятник — мечеть или медресе, парк или дворец.
Хотя, по мнению историков, он не слишком любил этот город, в начале XXI века именно в Ташкенте началось возрождение культа Тимура. Прямо в центре столицы, на красивой площади, окруженной деревьями, установлена статуя всадника. Его поза и торжественная и воинственная одновременно. Воин бородат, а на голове у него красуется изящная корона. Его правая рука поднята в указующем жесте, он либо приказывает что-то своим воинам, либо широким жестом демонстрирует необъятность империи. Выражение лица жесткое, это человек, привыкший повелевать. Свободное одеяние развевается на ветру, подчеркивая стремительность движения. Левой рукой он туго натягивает поводья коня, осаживая его. Конь задрал голову, храпя, его левая нога бьет воздух. На левом боку Тимура поверх круглого щита висит длинная, слегка изогнутая сабля. Огромные сапоги, обшитые железными пластинами, прочно стоят в стременах. Богато расшитая попона с кистями по краям покрывает круп коня. Под поводьями идет богато расшитая сбруя. Сила видна буквально в каждой черточке коня; В его широкой груди и мощных ногах. Во взмахе гривы и прижатых ушах. В его пышном хвосте, собранном в аккуратную кисть. Даже в проступающих венах. У основания мраморного постамента, на котором стоят человек и зверь, лежат увядшие букеты цветов, мелкие приношения безымянных почитателей. На постаменте красуется бронзовая надпись: «Сила в справедливости». Над ней, еще более крупными буквами написано имя человека на лошади: амир Тимур.
На другой стороне площади стоит здание под синим куполом, несколько напоминающее сверкающие купола Тимуридов. Это музей амира Тимура, относительно новое круглое здание, чью грубую крышу, увенчанную зубцами, подпирают тонкие колонны. Ниже находится большая мраморная арка, в нижней части которой устроены прямоугольные двери. Верхнюю часть арки занимают примитивные мозаики, лишь отдаленно напоминающие образцы высокого искусства зданий самого Тимура.
Глядя на это здание солнечным сентябрьским утром, я не мог отделаться от мысли, что, если бы его построили архитекторы и каменщики татарского владыки, они потеряли бы головы. «Если ты хочешь судить о нашей силе, посмотри на наши памятники», — говорил Тимур. В данном случае вердикт был бы совершенно неутешительный. Музей не производит впечатления солидности и надежности, тогда как памятники самого Тимура исполнены подлинного величия. Все они просто огромны, монументальность тогда являлась официальным лозунгом, они возвышались над повседневной жизнью, исполненные просто неземного великолепия. Они были построены на века и, за редкими исключениями, простояли века.
Строения всегда были окном в душу народа, демонстрацией силы, стиля, воображения, чувства прекрасного и финансового благополучия. В них самым прямым образом находят выражение культурные ценности цивилизации, которая их строит. Они говорят абсолютно все о масштабах и соотношении технологии и видения мира. В их причудливых формах отражаются принятые концепции гармонии и удобства, желание порадовать или произвести впечатление, потрясти или вдохновить. Это не простое совпадение, что самые великие создания человека — это те, что поднимаются в небеса и прославляют его бога. Религия всегда создавала шедевры, такие как ацтекская Темпло Майор, Кентерберийский собор, Парфенон, церковь Ирода в Иерусалиме, пагода Шве-Дагон в Рангуне и Великая Мечеть в Самарре, Ирак. Многие из прекраснейших архитектурных творений настолько прочны, что сразу выделяются среди обычных зданий. К таким монументам относятся пирамиды Гизы, Колизей в Риме, Великая Китайская Стена или, если говорить о современной эпохе, некоторые финансовые учреждения Лондона и Уолл-стрит, которые ясно говорят о силе, уверенности и процветании людей, способных создать такое. В мусульманском мире сразу вспоминаются многие прославленные образцы исламской архитектуры: Альгамбра в Гранаде, Мечеть Имама в Исфагане, мечеть Ибн Ту-лун в Каире, Тадж-Махал, мединыв Мешеде, Фесе, Дамаске, Алеппо и Бухаре. Все они были спроектированы и построены с исключительной тщательностью самыми талантливыми мастерами, которые использовали самые дорогие материалы по приказу правителей, часто жестоких, но при этом культурных и обладающих художественным вкусом.
Если рассматривать деятельность Тимура, то очень важно подчеркнуть его серьезный вклад в развитие архитектуры, так как именно он дал начало одной из самых великолепных эпох развития этого искусства во всей истории, которая потом продолжалась сотни лет после его смерти. Это много говорит о нем как о человеке, о его понимании возможностей архитектуры и искусства, что является просто уникальной чертой для степного кочевника, чуждого жизни городов. Зато Чингис-хана сегодня вспоминают только как легендарного разрушителя. Он все сравнивал с землей и ничего не построил. Этот музей в сердце Ташкента, хотя он прославляет вождя, который оставил Азии богатое архитектурное наследство, хотя он расположен в углу площади, носящей имя Тимура, все-таки выглядит совершенно иначе и стоит на порядок ниже своих прославленных предшественников, созданных исламской культурой. Даже самые простые и скромные мавзолеи Тимура многократно превосходят его.
51
Можно сделать вывод, что битва закончилась чуть ли не вничью. На самом же деле «Туктамыш с полком из своего войска вцепился рукою слабости в подол бегства и, будучи страшно взволнован ужасом расправы блестящего меча его величества, начал быстро мерить ковер земли». Прим. пер.