Страница 5 из 11
– Тихо, соска! Молчи, или удавлю, как цыпленка. Поняла, тварь?
Испуганная до смерти Галя утвердительно закивала головой. Окунько спросил:
– Значит, будешь вести себя хорошо?
И вновь девочка испуганно и утвердительно закивала головой.
Бандит убрал руку с ее рта:
– Вот и хорошо, молодец! Старших надо слушаться. А сиськи у тебя, как у взрослой. Какой размер? Третий?
– Второй… – прошептала Галина.
– Да? Тоже неплохо. А что у нас между ног?
– Не надо!
– Раздвинь ласты, сука!
Девочка подчинилась.
Убийца, насильник и извращенец Окунько, глотая обильно выделившуюся слюну, проговорил, глядя на нежные прелести девочки:
– Кайф! Ничего не скажешь! Целка еще? Или кто-то уже успел распечатать?
– Я… я… девочка!
– Ну понятно, что не мальчик; спрашиваю, девственница?
– Да!
– Охренительно! Это молодец, что блюла себя. Очень правильно делала!
Окунько провел рукой между ног Галины. Девочка вздрогнула и сжала ноги. Это не понравилось бандиту:
– Ты че, сука? Сказано, раздвинуть ляжки и так лежать, пока при памяти.
– Не трогайте меня!
– Чего? Ты, мокрощелка, еще вякать будешь? А не хочешь, я прямо сейчас тебе болт в пасть засуну и заставлю сосать, как леденец?
– Не буду!
– Ах ты, сучка непробитая…
Размахнувшись, Окунько дважды ударил девушку по лицу. Щеки тут же покраснели, из рассеченной брови пошла кровь. Галина, заплакав, попросила:
– Дядя, отпустите меня… пожалуйста. Мне всего 14 лет! Я никому ничего плохого не сделала…
Окунько усмехнулся:
– Так-то лучше! Значит, никому ничего плохого не делала? А я делал, многим и много раз. И сегодня сделаю. Догадайся, кому?
– Не надо… я боюсь!
– Еще бы! Ведь самое страшное тебя, соска, ждет впереди.
Из коридора послышался окрик Кожана:
– Окунь!
– Да?
– Ты чего там застрял?
– Да вот девочка крепко уснула. Будить долго пришлось, но мы идем, идем!
– Давай! А то мамаша тут переживает. Нервничает.
Окунь взглянул на Галю:
– Слышала? Мамуля переживает. Вставай, пойдем! Она тебя пожалеет.
– Мне надо одеться…
– Так сойдет.
Окунько за руку рывком поднял с ковра Галину и, схватив ее за щуплую шею, потащил в спальную комнату родителей. В комнату, превращенную безжалостными бандитами в плаху.
Глава 2
При виде голой, избитой дочери, введенной в комнату вторым бандитом, Ирина Голубева вскрикнула. Ее крик заглушила лента. Девочка же, увидев связанную мать, вздрогнула, а когда посмотрела на кровать, закричала. Окунько ударил ее по ногам, притянул к себе, закрыв рот широкой ладонью, развернув к стене.
– Молчи, тварь, я же предупреждал тебя!
Кожанов пододвинулся к креслу, в котором сидела супруга убитого предпринимателя, и взглянув ей в глаза, спросил:
– Жить хочешь, красотка?
Голубева утвердительно кивнула и указала глазами на дочь. Бандит понял смысл взгляда:
– Ты также хочешь, чтобы мы не тронули и дочь?
Ирина закивала.
– Объяснимое желание, – усмехнулся Кожанов. – Тогда поговорим. Сейчас я сниму ленту с твоего рта, и поговорим. Ответишь на несколько вопросов, и мы вас не тронем. При условии, естественно, правдивых ответов. Попытаешься обмануть или закричать – первой пострадает дочь. Хотя вряд ли кто со стороны услышит, но лучше, если ты не будешь кричать. Я понятно объясняю?
Женщина вновь утвердительно кивнула головой.
Кожанов снял ленту с лица жертвы. Голубева глубоко вздохнула и тут же попросила:
– Отпустите, пожалуйста, Галину и дайте ей возможность одеться.
Кожан повысил голос:
– Я же сказал, от тебя требуется одно – ответить на несколько вопросов. И больше ничего. Потом сама нарядишь свою дочь.
– Понятно, спрашивайте.
– Где документы и ключи от машин?
– Так вам были нужны машины? Вы за ними пришли?
– Ты что, сука, плохо врубаешься? Сколько раз говорить, что ты должна только отвечать на вопросы? Не слышу ответа.
Голубева сказала:
– Насколько знаю, Игорь… Господи, за что вы убили его… из-за каких-то…
– Где документы и ключи?
Женщина, сдержав слезы, ответила:
– Насколько знаю, Игорь держал их либо в борсетке, либо в кейсе.
– Где борсетка и кейс?
– Наверное, у него в кабинете. Точно не знаю.
– Где кабинет?
– Напротив комнаты Галины.
Кожанов повернулся к подельнику:
– Окунь! Девицу на пол, сам в кабинет! Кейс и борсетку сюда.
Окунько свалил на ковер дочь Голубевых, предупредив:
– Не вздумай дергаться, дура, башку потеряешь.
– Она не дернется! – сказал Кожанов. – Я прослежу. Ступай. Да быстро!
Окунько вышел из спальни. Кожан повернулся к Голубевой:
– На «Лексусе» транзитные номера?
– Бумажные.
– На кого оформлен внедорожник?
– На мужа.
– А кто пригонял его сюда?
– Не знаю, какой-то мужчина, муж… покойный муж называл его гонщиком.
– Ясно! А «Паджеро» на кого оформлен?
– На меня, но пользовался машиной муж.
– Ясный палец. Баба за рулем – все одно, что обезьяна с гранатой. Документы на «Паджеро» также в борсетке или кейсе?
– Наверное, но, может быть, и в машине.
Вошел Окунько, поставил на столик кейс и борсетку. Кожан приказал:
– Вытряхни все из них, найди документы на «Лексус».
Окунько выполнил распоряжение старшего банды. На стол легли какие-то деловые бумаги, выключенный сотовый телефон, паспорт Голубева, удостоверение водителя, дорогая ручка в золотой оправе, чехол с очками, зажигалка и несколько пачек сигарет «Кент». Среди бумаг Окунь отыскал файл с документами на «Лексус», паспорт технического средства, договор купли-продажи по доверенности, страховку на три месяца, сервисную книжку. Документов на старый автомобиль не было. Кожанов спросил Ирину:
– У вас вход в гараж с улицы или есть проход и из дома?
– И с улицы, и из дома.
– Где из дома?
– На первом этаже дверь рядом с ванной комнатой.
– Она открыта?
– Если закрыта, то ключ в замочной скважине.
Кожан поднял руку:
– Окунь! Проверь!
Окунько вновь покинул спальню. Вернулся быстро, спустя несколько минут. Доложил:
– Порядок! Бумаги в машине, там же бланки доверенностей. А «Лексус», Кожан, сказка! Вот кому-то подвезет…
– Молчи, следи за дочкой, она что-то ерзать начала.
Девушка проговорила:
– Я в туалет хочу!
Физиономия Окуня расплылась в похотливой ухмылке.
– Обоссалась, сучка молодая. Че с ней делать, Кожан? Пусть тут проссытся?
Старший банды приказал:
– Отведи в туалет! Дверь не закрывай, пусть при тебе мочится или что там ей приспичило; гляди, чтобы не слиняла.
– Понял! Пойдем, сучка, дядя проводит тебя до унитаза.
Окунько вывел девочку. Кожанов откинулся на спинку кресла:
– Так, с машинами разобрались. Как ты поняла, мы заберем их.
– Да забирайте, черт с ними. Мужа-то зачем было убивать?
– Опять забываешься?! Но ладно, чтобы прояснить ситуацию, скажу: твой муженек, Ирина Петровна, был паскудным человеком. Это для тебя господин Голубев являлся идеалом, что не мешало иметь любовника на стороне… молчи… был у тебя любовник. Так вот, дома Голубев вел себя как добропорядочный семьянин, заботливый муж, образцовый отец, да и на работе тоже, а вот компаньонов кидал. Тебе необязательно знать, что такое кидалово, но за это карают строго. Голубеву долго везло, он обирал партнеров, которые не могли спросить за кидок. Но вот нарвался на серьезных людей – и попал на большие бабки. А главное, подписал себе приговор. Ты думаешь, твой муженек мягкий и пушистый? Нет, дорогуша, это дома он расслаблялся, а вне семьи вел себя совсем по-другому. По милости Голубева не один его бывший коллега разорился, а некоторые и руки на себя наложили. Обдирал их твой Игорь Степанович по полной. До нитки. Так что он ответил за то, что заслужил.