Ее тайный дневник

Миранда вцепилась в простыни — ей было необходимо что-то сжимать, когда на нее накатывала боль. Она мотала головой из стороны в сторону, стараясь дышать глубже. Где Тернер? Неужели он не понимает, как нужен ей здесь? Ей нужно чувствовать его тепло, видеть его улыбку. А больше всего ей нужна его сила, потому что она боится, что в одиночку не выдержит этой пытки.

Но она упряма и горда — и ни за что не спросит леди Радленд, где же он. Миранда стиснула зубы и сдержала крик.

Леди Радленд с беспокойством смотрела на нее.

— Миранда, дорогая, доктор говорит, что ты должна сильнее тужиться. Ребенку нужно помочь выйти наружу.

— Я так устала! — заплакала Миранда, — Я не могу…

«Мне нужен Тернер». Но как это сказать?

— Нет, ты можешь. Если постараешься, все закончится намного быстрее.

— Я не могу… Я не могу… Я… А-а-а!

— Вот, хорошо, леди Тернер, — подбадривал ее доктор Уинтерс. — Тужьтесь.

— Мне больно! Очень больно!

— Тужьтесь. Я уже вижу головку ребенка.

— Правда?

Миранда вытянула шею.

— Тише-тише. — Леди Радленд взяла ее за руку. — Ты ничего не увидишь, поверь мне.

— Тужьтесь, — приказывал доктор.

— Я стараюсь! Стараюсь! — Миранда сжала зубы. — Это кто? Мальчик? Девочка?

Она сделала несколько глубоких вдохов.

— Пока не знаю, — ответил доктор Уинтерс. — Продолжайте. Минутку… Вот и мы. — Как только вышла головка, крошечное тельце быстро появилось следом. — Это девочка.

— Да? — Миранда устало перевела дух. — Конечно, девочка. Тернер всегда добивается своего.

Леди Радленд открыла дверь и просунула голову в холл.

— Тернер!

Он поднял на нее измученное лицо.

— Все закончилось, поздравляю. Это девочка. У тебя дочь.

После долгого и изнурительного ожидания, когда почти целый день Тернер слышал крики жены, он не мог поверить, что все кончено и что он отец.

— Она красивая, — сказала мать. — Само совершенство.

— Девочка, — повторил он, в изумлении качая головой, и повернулся к сестре, которая не отходила от него всю ночь. — Девочка. Оливия, у меня девочка!

И вдруг, к общему удивлению, он обхватил ее и крепко прижал к себе.

— Знаю, знаю.

Даже сестра не могла сдержать слез.

Тернер посмотрел на мать:

— А какие у нее глаза? Карие?

Леди Радленд удивленно улыбнулась:

— Я не знаю, милый. Еще не посмотрела. Но глаза у младенцев часто меняют цвет, пока они маленькие. С точностью сказать еще нельзя.

— Они будут карими, — заявил Тернер.

И тут Оливия посмотрела на брата. Ее вдруг озарило…

— Ты ее любишь, — сказала она.

— Хм-м… Что ты сказала, сестричка?

— Ты любишь Миранду.

Как странно, но комок в горле, который возникал у него каждый раз при упоминании этих слов, вдруг исчез.

— Я… — Тернер замолчал и замер с открытым ртом.

— Ты ее любишь, — повторила Оливия.

— Думаю, что люблю… Я люблю ее… Я люблю Миранду!

Он может это произнести!

— Давно пора понять, — строго сказала ему мать.

Тернер остался сидеть, разинув рот и недоумевая, почему стало так легко на душе. Почему он так долго не понимал этого? Ведь все ясно как божий день. Он любит Миранду. Он любит в ней все: тонкие изогнутые брови и насмешливый рот, и то, как она склоняет голову набок, когда ей что-то интересно. Он любит ее острый ум, теплоту, верность. Он любит ее карие глаза, ее пухлые розовые губы.

И воттеперь она подарила ему ребенка. Миранда часами страдала от страшной боли и все вытерпела, чтобы в муках родить ему дочь. Слезы застилали глаза.

— Я хочу ее увидеть, — с трудом вы говорил он.

— Доктор сейчас приготовит ребенка.

— Я хочу увидеть Миранду.

— A-а… Ну, я не вижу в этом вреда. Подожди минутку. Доктор Уинтерс?

Мать закрыла дверь, откуда был слышан приглушенный, взволнованный разговор.

Тернер распахнул дверь и увидел, что малышку уже вручили бабушке.

— Что случилось?

— Миранда теряет слишком много крови, — мрачно сказал врач.

Тернер посмотрел на жену и едва не упал от ужаса. Кругом была сплошная красная краска. Казалось, что из нее вылилась вся кровь — таким мертвенно-белым было ее лицо.

— О Боже! — сдавленным голосом произнес он. — Миранда…

Сегодня я родила. Я еще не знаю твоего имени. Мне даже не дали подержать тебя. Я, наверное, назову тебя в честь моей мамы. Она была замечательная и всегда обнимала меня, когда я ложилась спать. Ее звали Кэролайн. Надеюсь, что Тернеру понравится это имя. Мы с ним пока не обсуждали это.

Я сплю? Слышу всех вокруг меня, но сказать ничего не могу. Я собираюсь отложить все эти слова у себя в голове, чтобы потом я смогла их записать.

Кажется, я сплю.

Глава 20

Врачу удалось остановить кровотечение, но он удрученно покачал головой, моя руки.

— Миранда потеряла много крови, — мрачно сказал он. — Она очень слаба.

— Но моя жена выживет? — вне себя от переживаний спросил Тернер.

Доктор Уинтерс пожал плечами:

— Мы можем лишь надеяться.

Не удовлетворенный таким ответом, Тернер прошел к кровати жены и сел на стул. Он взял ее слабую руку в свою.

— Она выкарабкается, — хрипло произнес он. — Я верю в это.

Леди Радленд, кашлянув, спросила:

— Доктор Уинтерс, как вы считаете, что стало причиной такого кровотечения?

— Возможно, разрыв в матке, когда отходило детское место.

— Такое часто случается?

Доктор кивнул.

— А теперь я должен вас покинуть. В округе есть еще одна роженица, и мне необходимо хоть немного поспать, прежде чем отправиться к ней.

— Но как же Миранда…

Леди Радленд со страхом посмотрела на невестку.

— Я больше ничем не могу вам помочь. Нам остается только надеяться и молиться, чтобы разрывы зажили и чтобы вновь не открылось кровотечение.

— А если это случится? — упавшим голосом спросил Тернер.

— Тогда приложите чистые бинты, как это делал я, и пошлите за мной.

— А если мы все это сделаем, то, ради Бога, какая вероятность, что вы успеете приехать вовремя? — язвительно спросил Тернер, от страха и горя забыв о приличиях.

Доктор решил ничего на это не отвечать и, уходя, лишь поклонился:

— Леди Радленд. Лорд Тернер.

Когда за ним закрылась дверь, мать подошла к сыну:

— Тернер, тебе надо отдохнуть. Ты всю ночь не сомкнул глаз.

— И ты тоже.

— Да, ты прав.

Она не стала его отговаривать, потому что если бы при смерти находился ее муж, то она была бы рядом с ним. Поцеловав сына в голову, она сказала:

— Я оставлю тебя с ней наедине.

— Черт подери, мама! — Глаза его грозно сверкнули. — Я не собираюсь прощаться, и незачем говорить так, словно она умирает.

— Нет-нет, что ты!

Но по глазам матери, полным жалости и горя, можно было прочитать как раз это. Она тихо вышла из комнаты.

Тернер смотрел на Миранду. Горло сдавил спазм.

— Я должен был признаться тебе, что я тебя люблю, — скорее прохрипел, чем сказал он. — Должен. Ты ведь это хотела услышать? А я, глупец, этого не понимал. Я думал, что я просто люблю тебя в душе — без каких-либо слов, любимая. Без слов. С того самого дня в карете, когда ты сказала мне, что любишь меня.

Он замолк — ему показалось, что в лице Миранды что-то дрогнуло. Но это была его тень, падавшая ей на щеку.

— Я был потрясен, — продолжал он. — Мне не верилось, что кто-то может любить и не стремиться к тому, чтобы давить на меня. Меня удивило, что ты любишь меня и не хочешь при этом меня изменить. А я… Я не предполагал, что смогу полюбить. Но я ошибался! — Он стиснул ладони. — Я ошибался, черт меня подери, и это не была твоя вина. Не твоя, киска. Возможно, Летиции, но уж точно не твоя.

Он взял ее руку, поднес к губам и с мольбой произнес:

— Прошу тебя, дорогая. Возвращайся ко мне. Пожалуйста. Ты меня пугаешь. Уверяю тебя, я стану совсем другим.