Правила секса

Митчелл достал карточку «Американ экспресс», шлепнул ее на стол рядом с двумя дорожками «Свит-н-лоу» и посмотрел на меня с такой яростью, что я почувствовал себя пустым звуком, бессмысленным пуком в его жизни. Он говорит мне, что адвокат, с которым он встречался прошлым летом в Нью-Йорке (до меня, до нас), – хрен моржовый, любивший всем прикуривать сигареты и непрестанно подмигивавший, – только что вернулся из Никарагуа и сказал ему, что это «динамит», так что, вероятно, Митчелл отправится туда на Рождество. Он сказал это, чтобы позлить меня, но я не подал виду. Он знал, что разговора у нас после такого не выйдет.

Я не дернулся, даже когда Катрина, блондинка с первого курса, которая рассказала всем, что у меня не встал, проскользнув в кабинку, села рядом с ним.

– Вы знакомы? – спросил Митчелл.

– Нет, – произнесла она с улыбкой и назвалась.

Шон

Мне снится кошмар, когда с другой стороны комнаты, за парашютом в черно-зеленую полоску, который Бертран повесил в начале семестра, гремит телефонный звонок, и я просыпаюсь. Открываю глаза в надежде, что он прекратит, соображаю, включен ли у Бертрана автоответчик. Но телефон продолжает звонить. Выбираюсь голышом из кровати, от ночного кошмара у меня стоит, прохожу через прорезь в парашюте и наклоняюсь снять трубку.

– Хэллоу?

Это международный звонок, на линии много помех.

– Алло? – раздается женский голос.

– Хэллоу? – снова произношу я.

– Алло? Бертран? – Снова помехи.

– Бертрана нет.

Я поднимаю глаза на тыкву в берете. Боже.

– Жан-Жак? – вопрошает голос – Alio? Са va?

– Боже ты мой, – бормочу я.

– Сa va? Сa va?

Я вешаю трубку, прохожу обратно через прорезь в парашюте и ложусь. Потом меня накрывает: припоминаю прошлую ночь. Я издаю стон и накрываю голову подушкой, но наволочка пахнет ею, приходится убрать подушку от лица. Какого черта Джуди рассказала Лорен? О чем, черт подери, думала эта стерва, рассказывая все Лорен?! Я пытался поговорить с этой сукой вчера вечером, но, когда пришел в ее комнату в Вули, мне никто не открыл. Я опять ною и швыряю подушку о стену, я несчастный и зажатый, я хочу ебаться. Беру в кулак свой стоящий член, примеряюсь и какое-то время надрачиваю, заглядываю под кровать и вытягиваю октябрьский выпуск «Плейбоя», тянусь еще глубже и нахожу «Пентхауз».

Открываю «Плейбой» на центральном развороте. Сначала зацениваю лицо девчонки, хотя и не уверен зачем, ведь ее тело, сиськи, манда и задница гораздо важней. Девчонка выглядит о’кей; плебейская красота; у нее большие загорелые и гладкие буфера; кожа выглядит солоноватой; провожу рукой по толстой глянцевой бумаге, небольшой треугольник волос между ног старательно причесан и запушен. Ноги мне не слишком нравятся, так что я подворачиваю кусок разворота. Девчонка считает себя умной. Ее любимый фильм «Das Boot» [21], что довольно странно, последнее время многим таким девочкам стал ужасно нравиться фильм «Das Boot», но эта – явно умственно отсталая, хотя сиськи у нее действительно хороши. Сплевывая на руку, думаю, что, наверное, она выглядит даже слегка соблазнительно, и двигаю рукой быстрей, но харча всегда высыхает, и в беспорядке своей комнаты мне не найти вазелин, так что вместо этого хватаю брошенную подушку и зацениваю размеры девчонки. 88-51-86.

И затем я вижу: рядом с данными, рядом с ростом и весом (эта информация должна нас возбуждать? может, так оно и работает) и цветом глаз, день ее рождения. В голове происходит быстрое вычитание, и я понимаю, что этой девушке девятнадцать, а мне, Шону, – двадцать один. Девчонка моложе меня, и это делает свое дело – моментальный депресняк. Эта женщина, ее плоть всегда были старше меня, что отчасти и возбуждало, но сейчас этот факт, с которым я столкнулся впервые, потому что прежде никогда не обращал внимания, расстраивает меня больше, чем мысль о разговоре, который должен был произойти между Лорен и Джуди. Приходится закрыть «Плейбой», взять «Пент-хауз» и раскрыть его на разделе «Письма читателей», но уже поздно, никак не сосредоточиться на словах и по-прежнему интересно, действительно ли я искусал Джуди все ляжки с внутренней стороны, и если так, то зачем? Мне даже не вспомнить, почему и как это случилось. Это было неделю назад? В ночь после вечеринки Витторио. Я вообще спал с кем-нибудь после Лорен? Закрываю глаза и пытаюсь припомнить.

Швыряю «Пентхауз» через комнату, где он случайно попадает в магнитофон, каким-то образом его включая, и поют Journey, а затем по радио заиграли «Monster Mash» [22], и мне снова приходится взвыть – член совсем поник. Я вытягиваю себя из кровати, напяливаю трусы, иду к шкафу, раскрываю его, смотря на себя в зеркало, которое там висит, трогаю засос, оставленный Джуди (или же это была Брук или Сьюзен, с которыми я встречался той ночью, уже после того, как зашел к Джуди?), хмурюсь в свое отражение. Достаю проволочную вешалку, потому что вокруг нее обернут галстук, коричневый галстук от Ральфа Лорана, присланный мне Патриком на день рождения, о котором я забыл. Тяну его, растягиваю и отшвыриваю. Беру другой галстук, который я приобрел в «Брукс бразерс», и он кажется крепче. Я тяну его, проверяя на крепость, затем связываю в узел, делая петлю. С большого золотого крюка, который какая-то девчонка воткнула в потолок, снимаю горшок с папоротником, который дала другая девчонка, опускаю засохшее растение на пол и обвязываю галстук вокруг края крюка. Подхожу к столу, резко выдвигаю из-под него стул, встаю на сиденье, просовываю голову в коричневую хлопковую петлю в розово-серую полоску и, вот уже буквально на грани, вспоминаю рождественскую мессу, это-то еще зачем? По радио по-прежнему звучит «Monster Mash», и, больше не колеблясь ни секунды, я закрываю глаза и выбиваю стул…

Вишу с секунду (даже меньше секунды), прежде чем галстук рвется посредине и я падаю как идиот на пол и ору: «Говно!» Лежа на спине в семейных трусах, пялюсь на кусок порванного галстука, болтающийся на крюке.

«Monster Mash» заканчивается. Радостный диджей говорит:

– Счастливого Дня всех святых, Нью-Гэмпшир! Я поднимаюсь с пола и одеваюсь. Иду через кампус в столовую. Надо с этим заканчивать.

Лорен

Сначала я вижу этого мудилу на почте, где он выбрасывает письма, не глядя. Затем подходит ко мне, когда я сижу с Роксанн за ланчем. Сижу в темных очках, читаю «Арт-форум». У нас на двоих бутылка пива, которую нам оставил некто, называющий себя Весельчак Свинтус. Возможно, Роксанн спала с ним. На Роксанн футболка и жемчуг, волосы сильно загелены. Я пью чай и стакан воды, чтоб запить таблетку, есть не хочется. Когда он присаживается, Роксанн смотрит на него с подозрением. Он снимает солнечные очки. Окидываю его взглядом. И с этим человеком я занималась сексом?

– Привет, Роксанн, – говорит он.

– Привет, Шон. – Она поднимается. – Увидимся, – говорит она, берет книгу и уходит, но возвращается за пивом.

Киваю, переворачиваю страницу. Он отхлебывает из моего стакана. Закуриваю.

– Я пытался покончить с собой утром, – безучастно произносит он.

– Покончить с собой? Неужели? – спрашиваю я, глубоко и жадно затягиваясь.

– Да, – говорит он.

Он нервничает, постоянно смотрит по сторонам.

– Ага. Конечно, – скептически бормочу я.

– Правда. Я пытался повеситься.

– Страсти какие. – Зеваю. Переворачиваю страницу. – Неужто?

Он смотрит на меня так, будто хочет, чтобы я сняла солнечные очки, но я и подумать не могу, чтобы взглянуть на него без голубоватых теней. В конце концов он говорит:

– Нет.

– Если ты действительно хотел повеситься, – спрашиваю, – что вдруг? Вина заела?

– Думаю, мы должны поговорить.

– Нам не о чем разговаривать, – предупреждаю я его, и, что самое удивительное, – действительно не о чем.

21

«Подводная лодка» (нем.).

22

Вечеринка чудовищ» (англ.).