Страница 37 из 73
8 сентября подходил первый двунадесятый праздник года — Рождество Пресвятой Богородицы. В навечерие праздника звонили во все колокола. В Волоколамском монастыре совершали всенощное бдение, как и полагалось по Иерусалимскому уставу. А в Кирилло-Белозерском монастыре служили вечерню, повечерие и утреню, которая предварялась полунощницей. Утреня начиналась с шестопсалмия в конце пятого часа ночи (то есть около трех утра по нашему исчислению). Игумен служил с большим кадилом, на величании он и священники облачались в камчатые ризы (из камки — шелковой цветной ткани с разными узорами и разводами), а на литургии — в жемчужные. На утрене в начале первого часа совершалось помазание освященным маслом (елеопомазание).
14 сентября — Воздвижение Креста Господня. Накануне предпразднества Воздвижения ризничий возлагал крест на жертвенник. Когда начинали звонить к вечерне, священник облачался в ризы и вместе с диаконом кадил крест. На вечерне, после пения тропаря и кондака Кресту, священник возлагал крест на голову и переносил его на престол, на евангельское место, а Евангелие перекладывалось на Горнее место. Перед крестом ставили возжженную свечу на всю ночь. Этот обычай имеет свое историческое объяснение. Светильник, зажженный перед крестом на всю ночь в предпразднество Воздвижения, напоминает о лучезарном свете, среди которого крест явился на Небе византийскому императору Константину Великому ( Дебольский. Ч. 1. С. 90).
Придворный историк императора Евсевий Кесарийский рассказывает об этом чуде так. Константин Великий собирался сразиться с Максенцием, но силы его были гораздо слабее войска противника. Император, понимая, что ему нужна помощь свыше, раздумывал, какого Бога призвать себе на помощь. И вот однажды в полуденные часы Константин и его войско увидели «составившееся из света и лежавшее на солнце знамение креста с надписью: сим (этим. — Е.Р.) побеждай. Это зрелище объяло ужасом как его самого, так и все войско, которое, само не зная куда, следовало за ним и продолжало созерцать явившееся чудо» ( Евсевий Памфил. С. 44).
Сам праздник Воздвижения связан с обретением в 326 году императрицей Еленой (матерью императора Константина) креста, на котором был распят Иисус Христос. Императрица, иерусалимский патриарх Макарий и множество людей поклонялись обретенному кресту на Голгофе, но из-за большого стечения народа не все могли видеть Животворящий крест. И тогда патриарх Макарий, взяв крест, стал воздвигать (поднимать) его, показывая народу. А христиане, видя крест, с благоговением молились: «Господи помилуй!»
Чин Воздвижения Креста в монастырях совершал игумен или священник, служивший утреню. Когда клирос пел великое славословие, игумен облачался в ризы и во время пения последнего «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!» возлагал себе на голову блюдо с крестом и выходил северными дверями из алтаря. Перед ним торжественно несли два светильника. В это время отворялись Царские врата. Игумен полагал крест на аналое, устроенном среди церкви перед Царскими вратами, и, взяв кадило у диакона, кадил крестообразно крест, потом трижды кланялся кресту до земли. Диакон возглашал: «Премудрость прости», а клирос трижды пел тропарь Кресту: «Спаси, Господи, люди своя», диакон возглашал ектенью, после чего игумен, встав с крестом перед аналоем, лицом к востоку, громко произносил: «Помилуй нас, Боже» и воздвигал крест на четыре стороны света: сначала на восток, потом на юг, на запад, на север и снова на восток. Чин воздвижения сопровождался пением «Господи помилуй». Интересную особенность этот чин имел в Антониево-Сийском монастыре. Когда священник воздвигал крест, диаконы, подложив ему «под пазухи» полотенце, придерживали его за концы ( Дмитриевский. С. 150).
После пятикратного воздвижения креста при пении кондака празднику «Вознесыйся на крест волею» он полагался на дискосе, лежавшем на аналое. Игумен и священники целовали крест и просили прощения с земным поклоном у клиросов и уходили через Царские врата в алтарь. Далее к целованию креста подходили братия по двое: поцеловав крест, иноки также просили прощения у клиросов. А братский хор до конца целования все время пел тропарь Кресту. В самый день праздника игумен служил литургию в жемчужных ризах. Крест на аналое лежал до отдания праздника — до 21 сентября, в этот день после обедни священник с диаконом уносили крест в алтарь ( РНБ. Кир. — Бел. № 60/1137. Л. 48 об. — 50 об.).
Великим праздником, как уже говорилось выше, в Кирилло-Белозерском монастыре был день преставления преподобного Сергия Радонежского — 25 сентября. Чин богослужения в этот день совершался так же, как и в великий праздник: служили всенощное бдение с елеопомазанием, к службе звонили во все колокола. Утром совершали «монастырский молебен» (более торжественный, чем рядовой), а литургию служил игумен со всем «собором». Братии на праздник преподобного Сергия полагался большой корм, как в двунадесятые праздники.
Праздник Покрова Пресвятой Богородицы (1 октября) всегда был большим и любимым праздником на Руси. Греческая Церковь его не знала. Накануне вечерни в Кирилло-Белозерском монастыре звонили во все колокола, утреню служили с полиелеем. В день праздника совершался монастырский молебен, но литургию совершал не «собор» с игуменом, а «прибылой священник» — из тех, кого монастырь иногда нанимал для совершения богослужений.
Накануне предпразднества Введения Пресвятой Богородицы, которое совершалось 20 ноября, вечером звонили только в два колокола, братия в этот день до вечерни ничего не вкушали, кроме одной просфоры, и квас перед мефимоном не пили («на погреб келарь не зовет»). На следующий день, накануне самого праздника, служили вечерню. Все иноки на службу одевали «долгие» (длинные) мантии. В девятом часу ночи, то есть около четырех утра, после будила звонили во все колокола к полунощнице, потом служили утреню и обедню.
Далее подходил черед величайшего праздника — Рождества Христова (25 декабря). В последний день перед праздником совершается навечерие Рождества Христова, свидетельствующее об особенной важности наступающего торжества. В навечерие совершаются часы, именуемые Царскими, потому что в древности при этом богослужении пели многолетие царям ( Дебольский. Т. 1. С 32). Древний обычай Греческой Церкви был принят и на Руси, в некоторых монастырях многолетие — «Обыденное многолетно» совершалось на Царских часах, в других — в конце, вечерни. Пономарь во время чтения 33-го псалма ставил напротив Царских дверей зажженную свечу По окончании псалма диакон возглашал: «Премудрость». Правый клирос пел: «Достойно есть», левый: «Слава и ныне», «Господи помилуй» (дважды), «Господи благослови». После отпуста левый клирос пел тропарь празднику, правый — кондак, а затем левый — многолетие: «Многолетны устрой Бог благородныя, христолюбивыя, богоизбранныя князья наша многа лета». Затем следовало многолетие митрополиту: «Многолетна устрой, Боже, преосвященного господина нашего митрополита киевского всея Руси на многа лета». И в конце пожелание многолетия звучало в адрес игумена и братии: «Спаси, Христе Боже, преподобного отца нашего (имя), со всею ему о Христе братиею» ( Дмитриевский. С. 159).
Царские часы совершаются при открытых Царских вратах, среди храма, перед Евангелием, положенным на аналое, как бы в знамение того, что Спаситель уже не таится, как некогда во мраке вертепа, но сияет всем народам. За час до вечера, то есть около четырех вечера, совершали литургию Василия Великого и вечерню ( РНБ. Кир. — Бел. № 60/1137. Л. 59). Столь позднее совершение литургии в сочельник является особенностью древнего монастырского богослужения, в настоящее время литургия так поздно никогда не служится. После литургии и вечерни «на третьем часу ночи», то есть в седьмом часу вечера по нашему исчислению, совершалась трапеза «при свечах» ( Волоколамский обиходник. С. 11). Такая трапеза полагалась по монастырскому уставу только в навечерие Рождества и Крещения (Богоявления). Понятно, что любая вечерняя трапеза проходила при свечах. Но это особое указание типикона подчеркивает торжественность обстановки трапезы, во время которой зажигалось, видимо, множество свечей. Поскольку трапеза в монастыре всегда тесным образом связана с богослужением, то подобный характер трапезы имел свой богословский смысл. Тема света буквально пронизывает песнопения Рождественской службы: «Рождество Твое, Христе Боже наш, воссия мирови свет разума».