Страница 78 из 107
— Мужики, вам на все про все полчаса, — предупредили нижегородцы. — В Грозном неспокойно. Если нас засекут, то могут там накрыть.
Впереди бронепоезда шла дрезина со «смертниками», как решил про себя Женя. На ней сидели офицер, лейтенант, несколько солдат в «брониках» и касках.
Пока ехали, Женя успел завести знакомство с нижегородским снайпером, своим тезкой — Женей. Обменивались опытом. Еврей подарил ему переходник для подсветки штатного прицела в сумерках.
Приехали, за полчаса засняли место возможной новой дислокации отряда. И обратно. Но не в Червленную, а в Ханкалу. Туда шел бронепоезд. Женя уже было настроился и обрадовался — в Ханкале был удобный купейный вагон для командировочных — хоть немного отдохнуть, отоспаться. Однако поступило сообщение, что ожидается нападение на Червленную-Узловую.
Ночью бронепоезд «Кузьма Минин» на полной скорости мчался к своим на помощь.
На базе был переполох, но информация о нападении оказалась ложной.
Женя улегся на свою жесткую коечку в плацкартном вагоне, где жили омоновцы. Вздохнул и уже не вспомнил о мягком купе. Рядом — свои, и спалось спокойнее.
26 ноября 2000 года, за два дня до отъезда домой, Женя встал утром, вышел, потягиваясь, из вагона. Двадцать восемь лет стукнуло, не каждый день такое, а отмечать в командировке…
Вдруг включается магнитофон на полную громкость и звучит «Семь сорок» — еврейская музыка. Вот ведь где-то нарыли, черти! Ездили в Толстой-Юрт и там прикупили специально для Еврея кассету с еврейскими песнями.
Пока отмечали день рождения, «Семь сорок» заводили раз десять. Танцевали под нее, кто как умел.
Торт попросили испечь жену местного русского — Михаила, казака, старого знакомого отряда еще с первой войны. Для выпечки отдали масло и сгущенку, что оставались к концу командировки. Торт из четырех огромных кусков получился размером с целый стол. Пока везли его в расположение отряда, на блокпостах машину останавливали, заглядывали в кузов:
— Ничего себе! Вот это великан!
На всех хватило по большому куску. И мало кто может похвастаться, что на дне рождения у него гуляло шестьдесят человек!
…А дома ждали неприятности. Развод. И без того тосковал Женя в командировках по дочке, а теперь приходилось объяснять ей, почему папа приходит ненадолго и не остается дома. А что ей объяснишь, такой крохе? Разве расскажешь ей, что такое война. Не только лишь одна война была причиной расставания, но она к этому подтолкнула.
В отряде Женя находился больше чем другие. Да и график, сутки через двое — можно было не возвращаться домой, ночевать в отряде, у друзей-москвичей, не ехать каждый раз в Серпухов к родителям.
Перед очередной командировкой в 2001 году Женя познакомился с хорошей девушкой. Про себя решил, если из командировки она его дождется, то он приедет и женится.
Мама, провожая его, уже так не плакала, как в первый раз. Отец больше молчал. Он и так немногословный. Матери скажет, а та Жене его слова передаст. Но, когда родители получили благодарственное письмо и грамоту Жени от руководства отряда, отец, подполковник ракетных войск в отставке, сказал с теплом в голосе:
— Мне в его возрасте такие вещи не вручали…
А мать Женя, конечно, утешал:
— Мам, да все нормально. Едем на старое место, ничего не будет. Не переживай! Мы опять с двумя Николаями едем. С Бравичевым и Амелиным. С ними спокойно.
А сам думал, переглядываясь с отцом: «Один Бог знает, что там может случиться».
Тревога. Шквальный огонь. Женька вскочил. Не поймешь, на каком ты свете. Грохот такой, будто вагон вот-вот расплющит. И вдруг непонятно откуда взявшееся хладнокровие.
Женька схватил «разгрузку», винтовку — все лежало на ходу. Выскочил на подножку вагона. И первая мысль: «До чего красиво!»
Трассы в кромешной темноте. Фонтаны взрывов. ВОГи взрываются.
А дальше как будто слайды меняются и на белом экране — в голове — мелькают кадры. Спрыгнул на землю. Бежит. Карабкается по лестнице на крышу. Уже лежит на своей позиции. Смотрит в «ночник». Осматривает правый фланг. Докладывает командиру:
— Правый фланг чистый. По нам никто не работает.
И облегчение, что справился, в такой момент не засуетился, не испугался, действовал быстро. Не зря учился.
Обстрелы такие на Червленной-Узловой случались. Но в эту командировку отряд в основном находился в разъездах. Исколесил весь Грозненский район.
Командиром поехал офицер из Управления на воздушном и водном транспорте, бывший офицер отряда — Виктор Павлович Нефедов.
Он сам съездил в Грозненскую комендатуру и заявил о готовности и желании омоновцев сотрудничать.
В поисках нефтяных мини-заводов отряд объездил много населенных пунктов. В Радужном шесть хорошо замаскированных заводов уничтожили на одном месте.
Женя вместе с Николаем Амелиным долго их искал. Ничего. Пусто. Вдруг Женя заметил, что в «зеленку» уходит дорога. Колея накатана большими, тяжелыми машинами.
Дослали патроны в патронники, стволы наготове, пошли в глубь леса. Прошли десять метров.
— Смотри-ка! — Женя указал стволом винтовки на манометр, торчащий прямо из земли.
Зашли с другой стороны, а там аккуратные ступеньки в земле.
— Мама дорогая! Сколько их тут!
Шесть мини-заводов, врытых в землю и укрытых дерном. Шланг пластиковый из самого села тянется. Через него газ подводился. На дрова не тратились. Омоновцы конфисковали триста метров этого шланга.
Кроме мини-заводов, находили схроны с оружием. Некоторые даже сами местные сдавали.
Однажды нашли стодвадцатимиллиметровый неразорвавшийся снаряд. Взрывотехник отряда Евгений Татаренко поставил на него накладной заряд. Поджег огнепроводный шнур. Вместе с командиром взвода Сергеем Колосовым Женя запрыгнул в машину, водитель вдавил педаль газа, а полноватый Татаренко замешкался. Едва успел уцепиться за борт машины, пробежал немного, а потом его втащили в кузов. Только немного отъехали — снаряд в клочья и комья земли разлетелись повсюду. Татаренко с облегчением отер лоб.
Через несколько дней вместе с сибирским ОМОНом поехали в Толстой-Юрт. Пошутить Женя любит, причем делает это с невозмутимым лицом, так же как и Николай Амелин. Уже многие в отряде знали, что они по части шуток как родные братья.
Женя возьми и скажи сибирякам, что служил в израильской армии, мол, и прозвище такое с тех времен осталось. И до того разошелся (их сомнение на лицах его только подхлестнуло), что называл, в какой роте и каком взводе воевал он в секторе Газа. Наплел десять «бочек арестантов». Сибиряки рты пооткрывали, а Женя внутренне посмеивается. Сибиряки сошли чуть раньше, а москвичам надо было проехать еще. Женя и не заметил, что, кроме сибиряков, его внимательно слушал их боец — Денис.
— Абраш, ты правда, что ли, в израильской армии служил?
Как говорится: «Остапа несло». Женя разошелся:
— Не веришь? Приедем, зайди в кадры, у меня в личном деле все записано.
После этого Денис с пеной у рта доказывал всем остальным в отряде, что Еврей служил в израильской армии. А если ему не верили, он очень обижался. Друг Дениса, Геннадий Чубарев, подошел к Жене:
— Ну, ты дал! Денис мне начал рассказывать, что ты в израильской армии служил. Я его спрашиваю: «Где, где он служил? В какой, в какой армии? Ты кого, — говорю, — слушаешь! Он тебе сам рассказал?»
Тут еще Сашка Орлов подошел и смеется: «Еврей с Колей Амелиным в один день родились».
Денис так расстроился, обиделся, что Жене даже неловко стало.
— Я знал, что в этом отряде никому нельзя верить, — жаловался Денис. — Единственный человек, кому я верил, — это Абрам. А он меня «развел».
В командировку 2001 года Женя поехал еще и доктором. Фельдшер отряда уговорила.
— Жень, доктором поедешь?
— Галина Викторовна, я ведь о медицине имею отдаленное представление. Только в таблетках разбираюсь, и то потому, что в детстве часто болел. Я даже давление мерить не умею.