Страница 65 из 107
Поле стало освещаться бледным, неспешно встающим солнцем. Оно отразилось на стене автобуса, заблестело, заиграло искрами на инее, покрывшем землю и людей.
Боевики продолжали выдвигать свои требования. Обеспечить им безопасный проезд через Хасавюрт. В Хасавюрте большая община аварцев, среди которых могли оказаться родственники заложников. Значит, новый конфликт. И командование федеральных сил втолковывало это бандитам.
Переговоры ни к чему не приводили. Собровцев ждала еще одна морозная ночь в поле. На холоде многие бойцы получили обморожения и простудились.
Про них как будто забыли, увлеклись переговорами…
Очередная долгая зимняя ночь. Дух бойцов вместе с температурой падал. Эдуард старался шутить. Вспоминал анекдоты, хотя у самого на душе было тяжело. Сколько же можно просидеть так, без еды и на январском ветру?
Наконец, подогнали «Икарусы». Собровцев посадили в них. И снова никакой информации. Куда? Все закончилось? Домой, что ли?
Но автобусы поехали в объезд по Дагестану, все к тому же Первомайскому, теперь со стороны села Советское.
В дороге измотанные люди спали. Грелись и спали. Филиппов не мог уснуть, переглядывался с Калашниковым.
Куда их сейчас кинут? Чего ждать? К чему готовиться?
Снова высадились в поле, совсем близко к Первомайскому. Еще два дня сидели здесь. Командование решало, штурмовать или нет.
Дали перспективный план строительства Первомайского. Многие улицы, те, что были изображены на плане, еще и в природе не существовали.
В поддержку собровцы получили две БМП. По правому флангу — СОБР ГУБОП, по центру — подмосковный СОБР РУБОП, по левому флангу — СОБР Москвы. По самому правому краю — внутренние войска, «Витязь» и «Ягуар». По самому левому краю — краснодарский СОБР.
Село. Центральная улица с высокой мечетью.
Провели артподготовку. Четыре орудия, четыре «вертушки» отработали по краю. Потом уже пошли вживую.
Широкий арык, целая сеть водных каналов, которых в плане не было и о которых собровцы ничего не знали. Шли по полю, и вдруг камыши впереди. Арык. Воды в нем глубиной по грудь. Тут в ход пошли три алюминиевые пожарные лестницы, их брали для штурма больницы в Кизляре, а штурмовали арык. Лестницы легкие, они под весом бойцов, да еще в полной амуниции, конечно, прогибались, и по пояс промокли все.
Этот глубокий арык в войну служил противотанковым рвом. Из него вылезать-то проблема, скользко, а по кромке боевики стреляют. Только камыши шелестят и обламываются.
Поставили задачу выдвинуться на исходный рубеж. Собровцы доложили, что прибыли на место. Поступил приказ — ждать. Из арыка не высунешься — плотный огонь. Залегли. Долго лежали, мокрые и голодные.
Начало темнеть. Только светлые сухие камыши еще долго белели надо рвом. Шелестели, и казалось, что кто-то крадется, подползает.
А команды к штурму все не давали.
Эдуард положил автомат на землю, и тот из-за ночного мороза очень быстро вмерз в грязь. Его пришлось пинком выбивать и взводить ногой. Автомат весь заиндевел.
До Первомайского от края арыка метров сорок. Если высунуться, то секунд через десять снайперы снимут.
Еще до того, как собровцы заняли исходную позицию в арыке, они несколько раз пытались выдвинуться в сторону села и получали команду: «Отставить!» И в одну из таких вылазок боевики сожгли из гранатомета обе БМП, которые собровцам дали в поддержку. К счастью, экипажи машин не пострадали. Но погиб подполковник СОБРа РУБОП Валерий Сысоев, пуля снайпера попала ему в голову.
До приказа к штурму оставалось еще около полутора суток…
Капитану Эдуарду Филиппову было тогда двадцать девять лет. За восемь лет службы он понял, что служба — это его призвание.
Однако ожидание, затишье перед броском, штурмом он ненавидел так же, как и другие. Эдуард видел по лицам бойцов, что они устали, нервы на пределе, собровцы почти «перегорели». С таким-то настроением идти на штурм! Однако выбора не было.
Мокрую одежду сморозило, она хрустела и источала холод. Хотелось встать, походить, побегать, согреться, а приходилось сидеть или лежать на ледяной земле.
Но вот команда: «На штурм!»
У боевиков по центральной улице передвигалась машина «ГАЗ-53» с установленным на ней ДШК — они все вокруг простреливали. Да еще мечеть возвышалась над селом, с нее тоже велась стрельба.
Подмосковный СОБР выдвигался скрытно, по частному сектору. Прорезали лазы в плетнях из виноградной лозы и шли под прикрытием домов.
Начались потери. Смертельное ранение в шею получил подполковник Андрей Крестьянинов. Везде он был первым и погиб одним из первых. Снайперы бандитов работали четко. Командира Рябинкова тоже тяжело ранило в позвоночник.
Больше всего досталось московскому СОБРу. Погибшие, раненые.
После ранения полковника Рябинкова операцию возглавил Калашников, Эдуард был его заместителем.
Во время обстрела бандиты спускались в подвалы домов. Стены саманные, и пули в них вязнут. Боевики пробивали в фундаменте бойницы и стреляли из них. Да еще окопы, ходы сообщений между домами. Сложно было вообще приблизиться к дому.
Из первого, крайнего, дома велся плотный огонь, и подобрались к нему собровцы с трудом. Филиппов бросил внутрь гранату. После взрыва два капитана, Эдуард и Дмитрий, ворвались в дом, расстреляли задымленные комнаты, но в них никого. Только на кухне люк в полу. Открыли, а там двое. Один убитый, другой раненый. Раненый убеждал собровцев, что он заложник. Эдуард с Дмитрием вытащили его из подвала, но он уже умирал. Эдуард попросил доктора сделать раненому обезболивающее. В то, что он заложник, конечно, не поверили. Нашли у него в карманах шприцы и наркотики.
Во время штурма попали под минометный огонь. Одна из мин взорвалась позади Эдуарда. Его бросило метра на четыре вперед. Несколько мгновений он не мог прийти в себя. Оглох. От такого взрыва и удара взрывной волной не сразу поймешь, что произошло и на каком ты вообще свете. В голове гудело от контузии. Но собровцы шли дальше, Филиппов в горячке боя тоже вскочил и побежал.
Огонь, выстрелы, дым, крики, гул в голове. Продолжали двигаться к центру села, откуда дудаевцы вели плотный огонь.
Основной удар пришелся на СОБРы и «Витязь». «Альфа» подтянулась позже и прикрывала отход собровцев. Те выносили своих раненых.
Дмитрия ранило в живот. Его несли на байковом одеяле, которое раздобыли в одном из домов.
Руслан держал край одеяла. Вдруг закричал. Пуля пробила куртку на предплечье. Подбежал доктор. Сразу вколол промедол, рукава куртки и «хэбэ» вспорол ножом и оторвал.
Эдуард тоже посмотрел, что там. Обожженная кожа. Пуля прошла навылет.
— Руслан, да у тебя ожог! — перекрикивал шум выстрелов и взрывов доктор. — Выйдем, я тебе зеленкой помажу и все.
— Что?! Чего ж ты мне из куртки жилетку сделал?! — заорал Руслан.
Он чуть не кинулся на доктора. Ругался. Собровцы, кто видел, смеялись. Только что имел бледный вид — ну как же, ранили. А теперь куртку жалко.
Во время отхода Филиппов с бойцами снова оказался у крайнего дома, где нашли раненого боевика. Эдуард выбирал позицию для стрельбы. На кухне на столе стояла бутылка шампанского. Из окон и импровизированных бойниц собровцы отстреливались.
Эдуард и Алексей выбежали на задний скотный двор, обнесенный высокой кирпичной стеной. А бандиты в этот момент как раз подогнали с улицы к дому машину с ДШК. Пулемет строчил по кромке забора, и забор постепенно исчезал, рассыпался, как будто пряжу распускали. Собровцы залегли. Земля и замороженный навоз поверх нее.
Эдуард видел, как Алексей отползает на животе.
— Ты как? — Филиппов переместился к нему поближе. Пулеметный огонь не прекращался.
— Как, как? Полное дерьмо! — отряхивая с ладоней комки смерзшегося навоза, усмехнулся Леха. — Чего делать будем? — Он пополз к забору, прислонился к нему спиной.
— Чего-чего? Шампанское открывать!
Эдуард тоже прислонился к забору, и они вместе с Алексеем пили шампанское из горлышка.