Страница 9 из 56
В любом случае Эгейское море так и манило к дальним странствиям и общению, способствуя взаимному влиянию греков и жителей Леванта. Внимательное изучение лишь подтвердило то, что глаз заметил среди равнин и суши: греки уже стали народом путешественников, без устали карабкающихся не только по крутым перевалам континента, но и курсирующих среди островов.
Происхождение греческого народа
Откуда же он явился, этот народ, который ни на микенских табличках, ни в гомеровских поэмах не называл себя «греками», потому что не он сам, а италийцы, вступив в конфликт с жителями Эпира, распространили на весь Греческий архипелаг прозвище малоизвестного племени, в IV веке до н. э. жившего в окрестностях Додоны. Автор «Каталога кораблей» («Илиада», II, 530) использует термин панэллиныдля обозначения всех жителей Эллады, то есть небольшого региона к югу от Фессалии, а также долины Сперхея. Чаще всего воины, собравшиеся под Троей, именуются ахейцами ( akhaios), аргивянами ( argeios) или данайцами ( danaoi), это явно не самоназвание. Историки указывают на присутствие ахейских племен в полудюжине регионов Греции — от Фессалии до Крита. Имя Аргос («Белый город») носили восемь городов или поселений от среднего бассейна Гелиакмона (Вистрица) и северной Фессалии до острова Нисирос. Имя данайцев связывают не только с подданными мифического царя Даная из Арголиды, отца Данаид, но и с названием крупной реки в Фессалии — Апиданоса. Значит, скорее всего, четыре названия, которыми наиболее древние известные нам письменные источники обозначают греков, — эллины, ахейцы, аргивяне, данайцы — принадлежали племенам, населявшим богатую Фессалийскую равнину. Но откуда они туда пришли?
Существуют три варианта решения этого вопроса. Первый из них, литературный, не хуже и не лучше двух прочих. Он заключается в том, чтобы учесть мнение греческих историков, ведь кому, как не им, знать происхождение собственных предков. Древние считали Эллина, героя-эпонима своей расы, сыном северянина Прометея, или Девкалиона («Белого») и Пирры («Рыжей»). Последних после Великого потопа прибило к горам Фессалии. Следовательно, они явились откуда-то с севера от Олимпа и, согласно традиции, было это приблизительно в 1600 году до н. э., Эллин женился на нимфе Орсее, дав тем самым жизнь четырем родоначальникам эллинских племен.
Лингвистическое решение подсказано поиском среди наиболее древних топонимов полуостровной Греции и Крита серии названий, предшествовавших, безусловно, греческим, и попыткой найти для них соответствия в Европе и Азии. Между тем среди доэллинских имен собственных встречаются два типа: те, что не поддаются объяснению по законам индоевропейских языков, как, например, названия некоторых гор (Мала, Парна, Пинд) и рек (Арна, Таврос), и другие, повсеместно встречаемые на берегах Эгейского моря, с корнями и суффиксами, сравнимыми с имеющимися в индоевропейских языках, хотя их фонетика и нарушает законы греческого: скажем, Коринф и Куриванда, Педас и Педасса, Пергам и Ларисса. В результате напрашивается вывод, что до появления эллинов в Фессалии на Греческом архипелаге обитали по меньшей мере два разных народа: первый — доиндоевропейский, а второй сложился из различных индоевропейских элементов, и его носители употребляли слова с окончаниями на — eus, — тпа, — nthos, — ssos-ssaи т. д. Такие слова широко представлены на наших картах, от берегов Мраморного моря до Крита, в том числе во Фракии, Восточной Греции и на Пелопоннесе.
Что касается собственно протоэллинского региона, то лингвисты, изучающие названия рек и гор, располагают его в Пиерии, к северу от Эпира, то есть приблизительно на территории нынешней северозападной Греции: здесь все топонимы древнегреческого происхождения. Ученые делают вывод, что предки мифического Эллина кочевали между массивом Граммос, медными рудниками у Гревены и бассейном реки Ион. Во время своих миграций к юго-востоку, перегоняя стада или подгоняемые ими, голодные и слишком многочисленные, чтобы прокормиться, они столкнулись со смешанным населением, носителем более высокой культуры, чем их собственная, и назвали их пеласгами. Замечено, что во времена Троянской войны лишь восточные части Греции, Балканский полуостров и прилежащие острова рассматривались как эллинские, словно народ Эллина растворился среди пастухов Пинда и Парнаса и эгейских мореходов. По всей вероятности, название «ахейцы», akhaios, — пеласгическое, то есть доэллинского происхождения, и означает мужи-воины, «товарищи».
Однако нынче в моде археологический подход к решению этого вопроса. После раскопок Орхомены, минойской столицы Беотии, открытия множества городов Арголиды, и в том числе Лерны, а главное — после сравнительного изучения погребальных холмов в южной России, называемых курганами, и аналогичных им могильников в Средиземноморье, от Албании до Малой Азии, большинство археологов допускают возможность вторжения на Балканы нескольких следовавших друг за другом волн индоевропейских пришельцев с начала бронзового века, то есть примерно с 2500 года до н. э. Не стоит думать, что они валили валом: вероятно, их было не более нескольких десятков тысяч человек, кочевавших со своими стадами в поисках пастбищ, жизненного пространства и места под солнцем. По пути они вызвали немало катастроф, зато принесли с собой кое-что новое как на землю самой Греции, так и в район Трои. Поселения более древних обитателей тех мест наверняка не раз горели дотла между 2500 и 1900 годами до н. э.: пожарища характерны для Трои, городков Фессалии, Этреси и Лерны, а в 2300–2200 годах та же судьба постигла многие поселения на критских берегах.
Степняки несли с собой черты совершенно иной цивилизации: захоронения под курганами, оригинальную керамику с плетеным орнаментом, весьма гладкую и имитирующую металл, умение соединять медь со многими другими элементами — мышьяком, цинком, свинцом, серебром, оловом, — изготовлять боевые топоры, кинжалы и мечи, становившиеся все более длинными и прочными, копья с наконечниками и своеобразные доспехи, покрывавшие все тело, а также феодальную систему разделения общества на три или четыре класса и среди последних — касту профессиональных воителей, способных запрячь лошадь в боевую колесницу.
Наиболее древние останки одомашненной лошади, обнаруженные в Македонии, датируются эпохой ранней бронзы. В конце XVII века до н. э. знатные воины-завоеватели требовали, чтобы и в Греции их хоронили под огромными курганами вместе с лошадьми — этот факт доказан раскопками в Марафоне. Нетрудно вообразить, какой ужас охватил мирных земледельцев и пастухов, живших на равнинах Фессалии, Беотии и Аттики, при виде боевых колесниц, этих страшных военных машин, на которых мчались бьющие без промаха лучники и копейщики. Местным жителям, вернее, тем, кто пришел сюда прежде, — пеласгам, лелегам, лапифам или аонам, — оставалось только бежать или покориться.
А еще археологи подтверждают то, что смутно вырисовывалось и из литературоведческого анализа, а также из сравнительного изучения географических названий: с 1600 по 1200 год микенский мир переживал фазу впечатляющей экономической и демографической экспансии. Повсеместно появлялись новые поселения и строились города. Наконец, нестабильности раннего и среднего бронзового веков противопоставляется постоянство обычаев периода поздней бронзы. Ни в Марафоне, ни в Арханах на Крите (древние Аканан) на протяжении XVI–XIII веков в погребальных обрядах не наблюдается никаких изменений. Все эти соображения сводятся к нескольким датам и символичным фактам:
1600–1500: Сооружение в Микенах круга царских гробниц В, затем круга А Появление аналогичных погребений от Левкады до Марафона.
1500–1400: Закладка наиболее древних дворцов в Микенах, Тиринфе и Фивах. Появление царских купольных гробниц, толосов.
1400–1300: Строительство циклопических укреплений и новых дворцов в двадцати городах Греции и на берегах Азии.
1300–1200: Наращивание и совершенствование средств обороны. Массовая колонизация островов и отдаленных побережий.