Гражданин, политик, воин

Мы жили рядом с ними девять дней. Я неоднократно с ними встречался, но в их поведении меня ничего не насторожило. Вели они себя, как обычные журналисты, ничем себя не выдавая, даже за две минуты до взрыва они сохраняли полное спокойствие. Во время присутствия советских войск уже были попытки уничтожить Масуда, но чаще всего он узнавал об этом заранее и принимал меры. В этот раз и он, к сожалению, ничего не заподозрил.

Поначалу встреча была назначена на восемь часов утра в так называемом парке. Ее организацией занимался инженер Ясин, пресс-секретарь министерства иностранных дел Северного альянса. С утра я тоже поспешил туда, но, подходя к парку, увидел идущего навстречу мне Ясина. “Что, интервью уже закончено? Так быстро?” — удивился я. Ясин ответил, что встреча перенесена на двенадцать часов в резиденцию командующего, и предложил прийти туда. Позднее Ясин перезвонил мне и подтвердил, что Масуд будет вовремя.

За несколько минут до назначенного времени я взял свою камеру и пошел в резиденцию, расположенную на высоком обрывистом берегу реки Кокча. Когда я вошел в самую большую комнату резиденции, там все уже собрались — командующий Ахмад Шах Масуд, посол Афганистана в Индии Ахмад Масуд Халили, начальник службы безопасности инженер Ареф, пресс-секретарь министерства иностранных дел Северного альянса Ясин, секретарь командующего Джамшид и оба араба. Расселись за двумя небольшими низкими столами, я включил камеру, чтобы начать съемки.

Командующий начал разговор. Он спросил арабов: кто они, откуда приехали, как добрались? Те ответили, что собирают материалы о положении ислама в различных странах мира и с этой целью прилетели из Европы в Пакистан, перешли границу, пересекли линию фронта с талибами и на машине добрались до Панджшера.

Потом Масуд попросил их прочесть вопросы. Они зачитали вопросы на английском языке. Переводил Масуд Халили. Большинство вопросов касалось талибов, их роли и влиянии в Афганистане, отношениям с моджахедами Северного альянса, связей с Пакистаном и т. д. Эта предварительная часть беседы проходила без записи.

Тем временем араб-оператор начал устанавливать свою камеру, я был за его спиной и тоже стал готовить свою технику. Позиция для съемки была не слишком удачной, командующий сидел спиной к окну, его лицо было в тени, поэтому требовалась дополнительная подсветка. Араб-оператор, казалось, в этом не нуждался, но меня это почему-то не насторожило. Я склонился около лампы и копался с ней секунд десять – пятнадцать, настраивая ее свет. В этот момент раздался взрыв. Он не был слишком сильным, создалось впечатление, что как-будто лопнул футбольный мяч.

В первое мгновение я, конечно, испытал шок. Поначалу мне показалось, что из-за какого-нибудь короткого замыкания взорвалась моя камера или лампа, отчего я почувствовал крайнюю неловкость перед командующим. От взрыва мое лицо было обожжено, глаза плохо видели, инстинктивно я бросился в коридор и там наткнулся на Джамшида. Видимо, он вышел пока я возился с камерой. Джамшид крикнул: “Что с шефом?!” Мы кинулись назад. В комнате все было перевернуто, в воздухе висело облако пыли, стены кое-где были в копоти. Водитель и охранник Масуда вынесли командующего из комнаты и усадили его в автомобиль, туда же посадили и меня. Машина рванула к вертолету. Минут через тридцать мы перелетели границу с Таджикистаном и приземлились в поселке Фархор, позади небольшого госпиталя ветеранов войны, где работали индийские специалисты. Позже мне сказали, что еще в вертолете Ахмад Шах был уже мертв, но никто не мог в это поверить.

Нас разместили на лечение в одну палату с Масудом Халили. Ясин погиб на месте, он был сильно обожжен. Фактически мало что осталось от араба-оператора. Второй террорист пострадал не очень сильно, у него лишь слегка было обожжено лицо. После взрыва он хотел бежать, но его схватили и заперли в небольшой комнате позади гостиной. В комнате было небольшое окно под потолком, он сумел выбраться через него, скатился под обрыв и бросился бежать к реке. Один из охранников кинулся за ним и догнал уже в воде. Между ними завязалась рукопашная схватка. Охранник не проходил специальной подготовки, не имел навыков рукопашного боя, он был обычным кишлачным парнем. Когда араб схватился за ствол его автомата, он просто нажал на спусковой крючок и выпустил ему в живот весь магазин, обрезав тем самым нить для дальнейшего расследования. Останки обоих террористов в тот же день захоронили на близлежащем кладбище, не установив там даже традиционных камней. Сейчас их могильные холмы уже наверняка ветер сравнял с землей.

Тело Масуда из госпиталя в Фархоре перевезли в Куляб. Его гибель могла вызвать резкое повышение активности и без того наступавших талибов, поэтому из тактических соображений это событие скрывали больше недели. Потом останки Ахмад Шаха переправили в Панджшер и захоронили на вершине горы неподалеку от его родового дома. Сейчас там установлен мавзолей, который виден за многие километры. Ежегодно, в годовщину гибели “Панджшерского льва” сюда приезжают десятки тысяч людей, чтобы отдать ему дань памяти.

Сын Ахмад Шаха — юный Ахмад догадывался, что с отцом произошло что-то непоправимое. Он много раз звонил сподвижникам Масуда — Регистани, Вадуду, инженеру Арефу.

Сейчас он вспоминает последний урок, который преподал ему отец перед последним вылетом в Ходжа-Багаутдин.

Они беседовали с отцом дома, Масуд спросил молодого Ахмада: “Ты умеешь плавать?” Тот ответил: “Нет”.

— “Надо учиться. Иди в бассейн, я буду рядом, если будешь тонуть, я тебе помогу”. С этими словами он подтолкнул сына в воду. Ахмад погрузился с головой, когда он вынырнул, услышал слова отца: “Сейчас ты в трудном положении, спасай себя, выживай! Выживешь сам — поможешь другим!”

Юный Ахмад выжил. Сейчас он усердно учится, занимается спортом, впитывает трудную историю Афганистана, чтобы помогать своему народу. Своим внешним обликом, манерой говорить, поведением, умением привлечь аудиторию, внушить ей свои идеи он удивительно напоминает отца».

Говорит Николай Быстров (Исламуддин): «В 1995 году я с семьей вернулся домой на Кубань, и вновь стал Николаем Быстровым. У меня сейчас есть дом, жена, трое детей, сыновья Акбар и Ахмад, дочь Катя. Время от времени ко мне обращаются журналисты с просьбами рассказать о Масуде. Очень жаль, что я так рано уехал от Ахмад Шаха и не заслонил его во время теракта. Я до сих пор уверен, что если бы в сентябре 2001 года я был бы рядом с Масудом, он бы остался жив. Я, без сомнения, досмотрел бы тех террористов-арабов и наверняка обнаружил бы приготовленный заряд, как это бывало не единожды ранее. В октябре 2001 года, накануне вторжения в Афганистан, приезжали американцы и очень подробно выспрашивали, как можно выжить в условиях афганского плена. Наверное, на основе моих рассказов они подготовили специальное пособие, но денег мне за это они не заплатили.

Почти каждый год по поручению Комитета по делам воинов-интернационалистов и личной просьбе его председателя Героя Советского Союза Руслана Аушева я езжу на несколько месяцев в Афганистан, ищу там останки без вести пропавших советских солдат, помогаю возвращать их на Родину. В этом я вижу свой солдатский и человеческий долг. Вернул из забвения уже более десяти человек. Собираюсь в этом году поехать в район авиабазы Баграм. Хочу найти там останки тех двух солдат, с которыми в далеком 1983 году я попал в засаду».

Афганистан потерял своего самого выдающегося полководца в его современной истории. Гибель Ахмад Шаха Масуда, по замыслу его убийц, должна была коренным образом повлиять на ход многолетней войны между талибами и «Северным альянсом». Ведь Ахмад Шах был исключительно значимой фигурой для всей антиталибской коалиции.

Репутация непобедимого военачальника и широкая известность в мире, приобретенная еще в годы «джихада» афганских моджахедов против советских войск, были сильным психологическим оружием в руках противников талибского режима. Казалось, что потеря Масуда окажется невосполнимой для антиталибской коалиции и обеспечит талибам полный контроль над всей афганской территорией. Однако ситуация в Афганистане стала развиваться совсем по иному сценарию.