Страница 22 из 70
— О, да, она была великой колдуньей, — рассказывал старик, — и, как полагается, страшно уродливой.
Он указал трубкой на скопление зеленых крон на правом берегу.
— Она родилась вон там, и настоящее имя ее было Урсула Саутейл.
Затем старик поведал мне, что отцом Урсулы был не кто иной, как сам дьявол. Якобы ее мамаша как-то прогуливалась вечерком по окраине Нэйрсборо и натолкнулась на нечистого в образе приятного молодого человека. Он совершенно очаровал бедную женщину, и они стали «встречаться». Ну, а дальше все было, как водится: дьявол соблазнил ее и лишь после того открыл свое подлинное лицо. Судя по всему, женщина довольно спокойно восприняла это известие. В награду «козлоногий» одарил ее магическими способностями врачевать, убивать людей и животных, накликать грозы и вообще всячески вредить своим соседям.
Маленькая Урсула, плод греховной страсти, унаследовала таланты матери. Та, состарившись, удалилась в монастырь и предоставила дочь собственной судьбе. Девушка стала зарабатывать на жизнь сочинением рифмованных двустиший и так преуспела в этом занятии, что скоро прославилась на всю страну. В отличие от большинства ведьм, матушка Шиптон пользовалась всеобщей любовью в народе. Во всяком случае мне не удалось обнаружить никаких свидетельств гонений на нее. Никто и никогда не пытался утопить ее или сжечь на костре. Матушка Шиптон умерла своей смертью, причем, история эта заслуживает отдельного рассказа. В 1561 году она решила, что уже достаточно пожила на свете, и сама определила день своей кончины. В назначенный срок она попрощалась со всеми друзьями, улеглась в постель и, в полном соответствии с собственными предсказаниями, умерла.
Мне рассказывали, что во многих областях Йоркшира матушку Шиптон до сих пор почитают как святую, и тысячи людей ежегодно совершают паломничество в пещеру, где она родилась.
Я тоже решил посетить это примечательное место. Дорога проходила через великолепный парк, разбитый на берегу реки. Возле самой пещеры располагается небольшой водопад с названием «Капающий источник». С давних лет он знаменит тем, что воды его обращают любой предмет в камень. Можно представить, какое воздействие подобный аттракцион производил на суеверную средневековую публику. Полагаю, матушка Шиптон сознательно использовала «магические» свойства источника для укрепления своей колдовской репутации.
На самом деле в окрестностях Харрогита немало таких минеральных источников, насыщенных кремнием и другими химическими элементами. В данном случае воды «волшебного» ключа скапливались на каменистом карнизе и уже оттуда стекали тонкой струйкой вниз. Я полюбовался на обширную коллекцию предметов, подвешенных под карнизом. Вода просачивается сквозь них и, благодаря минеральным отложениям, постепенно превращает в камень. Мне рассказывали, что некоторые посетители оставляют здесь пару перчаток, а вернувшись следующим летом, находят их в совершенно окаменевшем состоянии. В настоящий момент на «химической обработке» находились: кусок губки, игрушечный плюшевый медведь, перчатки, мужской котелок и несколько набитых чучел — небольшой собачки, кошки, сокола, совы и ласки.
— Лучше всего выходит с губкой, — пояснил мне местный смотритель. — И это естественно, ведь вода просачивается равномерно и химическая реакция идет одновременно во всем материале. Уже через месяц достигается нужный эффект. С собакой или, скажем, с кошкой так быстро не управиться. Там вещество твердое, и для полного окаменения потребуется не меньше года.
При источнике сформировался целый музей окаменевших предметов. Достаточно заглянуть туда, чтобы понять: люди довольно давно уже развлекаются подобным образом. Так, среди экспонатов я обнаружил изящный зонтик ранней викторианской эпохи. Все его оборочки и воланчики застыли и превратились в чистый гранит!
Если вам повезет попасть в Нэйрсборо в рыночный день, обязательно прогуляйтесь по городу. Центральная улица сплошь заставлена прилавками, на которых разложена всякая всячина. Местные фермеры и их жены могут приобрести здесь буквально все необходимое — за исключением, наверное, лишь нужной погоды. Но тут уж ничего не попишешь! Во все времена крестьяне зависели в этом от Божьей воли. Кстати, если вы знакомы с девонширскими фермерами, будет интересно понаблюдать за их йоркширскими собратьями. Здесь та же стать — здоровая, крепкая, тяжеловесная, — но абсолютно другой характер!
К полудню торговая суматоха достигает своего пика. Ей мало главной улицы, и она выплескивается на соседние переулки, постепенно захватывая весь центр города. Нэйрсборо приобретает совершенно средневековый вид. Наверное, точно так же выглядела когда-то наша лондонская Чипсайд.
Каждый вечер, незадолго до девяти часов на главной рыночной площади Рипона появляется человек, похожий на средневекового разбойника с большой дороги. Одет он в длиннополый бежевый сюртук и шляпу-треуголку, какую нашивал старина Дик Терпин; в руках у него большой серебряный горн. Никто из горожан не обращает на него особого внимания, ибо он прохаживается здесь еще со времен Альфреда Великого.
Несколько минут мужчина стоит неподвижно, прислушиваясь к бою часов на главной башне собора. С последним ударом курантов — ровно в девять — он подносит горн к губам, и окрестности города оглашаются громким и меланхоличным гудением. Первые звуки разбиваются о фасад городской ратуши — здания терракотового цвета, на карнизе которого начертано золотыми буквами: «Если Господь не защищает город, то труды Хранителя будут напрасны».
После этого горнист обходит рыночную площадь по периметру и на каждом из углов посылает в ночное небо пронзительный печальный сигнал.
Вот уже на протяжении тысячи лет на улицах Рипона раздается звук горна. Местные жители именуют его «началом вечерней стражи». Считается, что этот обычай существовал задолго до того, как в 886 году Альфред Великий даровал Рипону статус города. С незапамятных времен звук серебряного горна знаменовал еженощный обход города с целью охраны и надзора за порядком. Мэр города — или, как его называли в старину, Хранитель — нес ответственность за все совершенные преступления, как кражи или, упаси Бог, убийства. Жители Рипона вынуждены были оплачивать свою безопасность. Ежегодно каждый домовладелец вносил налог: по два пенса с «узкого» дома с одним входом; и по четыре пенса с домов, имеющих наряду с парадным и черный вход.
Таким образом, Рипон может претендовать на роль родоначальника системы страхования против ночных ограблений со взломом.
— Быть горнистом в Рипоне — нелегкий труд, — рассказывал мне нынешний служащий. — Приходится постоянно тренировать легкие, потому что вокруг полным-полно парней, которые метят на ваше место. И если только кто-то из них превзойдет вас в качестве и длительности сигнала, то все — можете считать себя уволенным. Приходится терпеть постоянные проверки: а не утратили ли вы былой квалификации? Взять хотя бы того горниста, что работал до меня… Ему отказали от места. А ведь он выдувал сигнал на протяжении сорока девяти секунд. Я нескольких секунд не дотягиваю до его рекорда. А чего стоят эти американцы! В летнюю пору они заявляются сюда сотнями. Всем хочется послушать, как я играю «вечернюю стражу». Знаете, мне порой кажется, что этот обычай более знаменит в Америке, чем у нас в Англии!
Что касается меня, то я вполне могу поверить, что рипонский горн, подобно охотничьему кличу Джона Пила, способен и мертвого поднять из могилы. Собственно, рассказывают, будто такое уже однажды произошло. Случилось это в сентябре 1923 года, когда совет города решил возродить старинную традицию, не соблюдавшуюся уже триста девятнадцать лет. Согласно той традиции, горнист должен был подавать сигнал перед домом Хранителя. Я видел это старинное здание, некогда принадлежавшее Хью Рипли — человеку, который в 1604 году занимал пост мэра.
Церемония происходила при большом скоплении народа — в тот вечер едва не половина Рипона собралась послушать горниста. И вот, когда он взял самую верхнюю, пронзительную ноту, по толпе прокатился приглушенный шум голосов. Тысячи людей увидели, как в одном из окон верхнего этажа возникло лицо Хью Рипли! Бывший мэр города окинул взглядом собравшуюся толпу и снова растворился в темноте.