Страница 118 из 128
Пока процессия медленным шагом пересекала неф, изменилось освещение. Зал, прежде залитый бледным дневным светом, вдруг взорвался сиянием бесчисленных огней. Резкое звучание труб сменилось торжественным маршем, и в дальнем восточном конце храма я увидел папу Пия XI: облаченный во все белое, он восседал на переносном троне, sedia gestatoria.На голове у папы блистала драгоценными камнями тиара. Он сидел совершенно неподвижно, лишь старческая рука поднялась вверх, дабы начертать в воздухе крест.
Два флабелла — огромных веера из страусиных перьев — медленно двигались над головой папы, и это неторопливое движение напомнило Константинополь византийских императоров и те далекие времена, когда представитель святого Петра правил всеми восточными христианами. В той церемонии, которая разворачивалась на наших глазах, не было ни единой несущественной детали. Все, что здесь происходило — каждый жест, каждое слово, каждый узор на вышивке, — соответствовало букве и духу церкви. Минувшие столетия объединились, чтобы прописать все мелочи сегодняшней процессии. Мне казалось, что храм буквально задыхается от воспоминаний. Я смотрел по сторонам и завидовал тем людям, которые в приливе чувств громогласно кричали «Вива!» Меня тоже захлестывали чувства, но совсем другого рода. Я ощущал, что минувшие столетия сконцентрировались в этой церкви и заполнили ее до самой крыши. В потоке исторических воспоминаний мой разум беспомощно бился, как утопающий на глубине.
Люди вокруг радовались и веселились, а у меня в горле стоял комок. Прокричать что-либо я сейчас не смог бы даже ради спасения собственной жизни. Странно, в эмоциональном плане я не воспринимал смысла вершащейся церемонии. Если в ней и было зашифровано какое-то послание, то оно взывало к моему разуму и воображению. Я видел старого человека в белом одеянии, которого несли в роскошном паланкине; я отмечал, как кресло покачивается в такт движению. Но я видел не одного старика и не одного папу: глядя на Пия XI, я прозревал всю предыдущую историю и всех пап, которые были прежде. Окружающий мир казался мне юным, а человек в паланкине был самым древним существом на этой планете. Моему внутреннему зрению открылось зримое воплощение памяти, уходившей корнями в самое начало христианской эпохи.
Наконец носильщики опустили паланкин. Старик в белом сошел со своего помоста и, сделав несколько шагов, пересел на величественный белый трон под алым балдахином. Кардиналы по очереди приближались к папе и целовали кольцо у него на руке. Из Сикстинской капеллы доносилось пение: высокие голоса выводили печальную нежную мелодию. Папа опустился на колени перед алтарем.
…То, что произошло дальше, не поддается описанию. Наверное, в моем мозгу что-то сдвинулось, потому что я увидел длинную, уходящую в прошлое череду коленопреклоненных людей, и первым в этом ряду был не кто иной, как сам святой Петр.
«Tu es Petrus, et super hanc petram aedificabo ecclesiam meam» [48].
После однообразного путешествия по широкой равнине Кампании наш поезд начал долгий подъем на холмы. Внезапно слева по ходу мелькнула запруда, мы подъезжали к станции под названием Формия. Железнодорожная ветка, тянущаяся от Неаполя к Риму и проходящая через Формию, на одном участке совпадает с той дорогой, которой следовал Павел. Современная Формия существовала и в древности, только тогда она называлась немного иначе — Формие. Тогда это был милый прибрежный городок, знакомый нам по письмам Цицерона: именно сюда отправился на отдых знаменитый оратор, удалившись от дел. Я почти уверен, что центурион Юлий избрал Формию в качестве места отдыха для солдат и вверенных ему пленников.
После Формии путешественники прибыли в Террачину, где им предстояло сделать выбор: продолжать ли и дальше следовать по знакомому и популярному торговому пути или же пересесть на баржу, которая двигалась по каналу, проложенному через Понтинские болота. Мы не знаем, какое решение приняли путешественники, но в Деяниях говорится, что прибыли они на Аппиеву площадь, расположенную у северного конца канала. Надо сказать, что баржа двигалась на мускульной силе мулов, и как раз в этом месте мулов выпрягали, чтобы налегке отправить обратно. На площади было множество таверн сомнительного качества, а также постоялых дворов, где путешественники могли передохнуть, прежде чем отправиться в дальнейший путь.
Здесь, на берегу канала всегда собиралась разношерстная толпа. На сей раз среди них выделялась группа христиан, которая с жадностью всматривалась в лица путников, прибывавших с юга. Эти люди специально проделали дальний путь из Рима, чтобы встретить Павла и проводить его в столицу. Могу представить, какой радостью осветилось лицо апостола, когда он увидел единоверцев, прошедших сорок миль лишь для того, чтобы обнять его и запечатлеть братский поцелуй на его челе!
Возникает закономерный вопрос: чем объяснить такую четкую организацию в ранней христианской церкви? Как христиане из Путеол могли знать, в какой день Павел выйдет в путь и когда он доберется до Рима? А ведь надо было еще передать эту весть членам римской общины, чтобы они в назначенный день встречали апостола на «королеве дорог», Аппиевой дороге. Единственным разумным объяснением служит присутствие святого Петра в Риме. Согласно церковной традиции, он прибыл в Рим не позднее 42 года и занимался всеми организационными вопросами молодой христианской церкви.
Встреча Павла с христианами Рима — это, пожалуй, один из самых светлых эпизодов в тексте Деяний. Во время миссионерских путешествий апостолу не раз приходилось сражаться за свою жизнь. Не единожды он терпел поражение, подвергался давлению, возможно, неоднократно плакал, потрясенный злобой и подлостью своих неприятелей. Но никогда, ни на единый миг он не признавал себя побежденным, поскольку всегда ощущал присутствие Иисуса Христа в своей душе. Эта встреча с единоверцами из Рима стала заслуженной наградой за годы борьбы и лишений, которые пришлось вынести апостолу. Если в жизни Павла и был миг, когда его глаза увлажнились слезами радости, а «лицо сияло, как лицо ангела», то, думаю, это была неожиданная встреча с римскими христианами.
Они шли рядом с апостолом — словно тот был не узник, а победитель — и поднимали дух, пересказывая новости из жизни своей маленькой общины. Когда они проделали десять миль по Аппиевой дороге и приблизились к заведению под названием «Три таверны», то встретились с еще одной группой христиан. Очевидно, это были пожилые люди, которые не смогли пройти сорок миль до побережья канала. Однако им тоже хотелось встретить апостола и засвидетельствовать свое почтение. «Увидев их, Павел возблагодарил Бога и ободрился» 67 .
Теперь они следовали по одной из самых многолюдных и знаменитых дорог в мире. Они почти достигли ворот в Рим. Каждый шаг приближал Павла к исполнению заветной мечты — увидеть собственными глазами Вечный Город! И пусть он прибывает в Рим в качестве узника, но это было триумфальное прибытие — в окружении людей, которые его любили и почитали. Любовь и почитание — вот два чувства, которые в веках останутся связанными с именем святого Павла.
Интересно, что думали о них другие путники, встречавшие эту необычную группу на Аппиевой дороге? Измотанные странствиями пленники, шествующие под конвоем, и среди них один — в окружении счастливых друзей. Наверняка люди спрашивали: «Кто этот человек?» А Юлий отвечал любопытным прохожим: «Это Павел Тарсянин, который идет искать справедливости у кесаря».
Таким образом они подошли к Риму, приблизились к Капенским воротам, по зеленым камням которых все время сочилась влага — из-за протекавшего акведука, который проходил прямо над воротами. Кое-как пробились сквозь толпу, всегда толкавшуюся возле ворот, миновали рыночные подводы и носильщиков портшезов, которые здесь как раз высаживали своих пассажиров, и вошли в Рим.
48
«Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою» (Мф 16:18) ( лат.).