Открытие сезона

Тетушка Бесси дожила до девяносто одного года, а когда три года назад скончалась, он был удивлен и растроган, узнав, что свой старый дом она завещала ему. Почти сразу он принял решение переехать из Нью-Йорка в Хилсборо. Он тогда только что развелся, и, хотя уверенно продвигался вверх по служебной лестнице в департаменте полиции Нью-Йорка, суета и напряженность работы стали его утомлять. Служба в команде специального вооружения и тактики была увлекательной, но связанные с ней опасности стали одной из причин его развода. Не самой главной причиной, но одной из них, и, честно говоря, в этом он был наполовину согласен с бывшей женой. Быть женой полицейского, нью-йоркского копа, было достаточно трудно, но жене человека, которого вызывают на работу, только когда ситуация чрезвычайно опасна, нужны были стальные нервы. Кроме того, ему исполнилось тридцать шесть. Начал он в двадцать один год, в Чикаго, потом переехал в Нью-Йорк. Пора было уходить или хотя бы подобрать работу не на переднем крае.

Раза два он съездил в Хилсборо осмотреть старый викторианский дом и обдумать, какой нужен ремонт, и одновременно прощупал возможность работы. Не успел он оглянуться, как его после беседы пригласили на должность шефа полиции, и после этого решение было принято. Он подал заявление об уходе, выслушал бесчисленные шуточки насчет того, что станет шефом самого дальнего захолустья, собрал вещи и двинулся на юг. Теперь у него было тридцать подчиненных — курам на смех после размера оставленного им подразделения, — но Джек чувствовал, что нашел свою нишу.

Здесь почти ничего не случалось, но ему нравилось охранять этот городок, свою приемную родину. Черт побери, ему даже пришлись по вкусу заседания местного городского совета. Он получил огромное удовольствие от последнего, на котором половина жителей восстала из-за того, что совет проголосовал за установку светофоров вокруг сквера. Было просто нелепо, что в городке с населением в девять тысяч человек был только один светофор, а послушать этих людей, так совет нар шил все десять статей Билля о правах. Если бы дали власть Джеку, он наставил бы светофоров по всему городу и около всех школ. Хилсборо очень отстал от времени. Он когда-то называл его глушью, а теперь и подавно, когда здесь прибавилось народа, захолустные привычки могли создать проблему. Многие переехали в этот прелестный городок, и он категорически не хотел, чтобы задавили какого-нибудь школьника, дабы жители наконец очнулись и поняли, что им нужно больше светофоров. Когда он вошел в свой кабинет, Ева Фэй Стоури, его секретарша, говорила по телефону, но подняла палец, останавливая его, и затем вручила ему чашку кофе и кипу розовых бумажек с записью телефонных сообщений.

— Спасибо, — произнес он, на ходу отпивая кофе.

Он понятия не имел, как она это делает, но когда бы он ни пришел к себе, у Евы Фэй была наготове для него чашка горячего свежего кофе. Может, она поставила какой-то прибор на его парковку у здания полиции, так что едва он подъезжал, у нее под столом звенел звонок. Когда-нибудь на днях он припаркуется подальше на улице и посмотрит, не собьет ли это ее с толку. Секретаршу он получил в наследство от предшественника, и обоих нынешнее положение очень устраивало.

Один из телефонных звонков поступил из округа Маршалл от детектива, с которым он подружился, переехав в Хилсборо. Джек отложил другие сообщения и срочно набрал номер на бумажке.

— Питерсен.

— Что происходит? — Джек знал, что ему не нужно называть себя: даже если у Питерсена не было определителя номера, его безошибочно выдал бы нью-йоркский акцент.

— Привет, Джек. Послушай, у нас тут на руках оказалось неизвестное тело. Молодая женщина, вероятно, мексиканка. Здешние мальчишки нашли ее прошлым вечером.

Джек откинулся на спинку стула. В Хилсборо не пропадал никто, соответствовавший этому описанию. У них было мало латиноамериканцев, и за последние несколько месяцев никого не заявляли пропавшим.

— И что?

— Понимаешь, у нас нет никаких зацепок. Дождь смыл все следы-, и нет никаких видимых причин смерти. Ни ран, ни следов удушения, ни шишек от ударов на голове… Ничего.

— Может, передозировка?

— Угу. Я так и подумал, но меня тревожит, что в последнее время участились случаи применения «джи-эйч-би». Он стали появляться и в Хантсвилле, и в Бирмингеме, и повсюду. И с каждым днем все больше.

— Ты думаешь, что ее изнасиловали?

— До вскрытия в Монтгомери точно не скажу, но полагаю, что так. На ней платье, но нижнего белья нет. В любом случае я вспомнил дело, которое произошло в Хантсвилле пару месяцев назад…

— Да, вспоминаю. Очень похоже.

Они оба замолчали. Если какой-то тип один раз подлил женщине «джи-эйч-би», чтобы поиметь с ней секс, глупо было бы думать, что он постесняется повторить это снова. Проблема состояла в том, что «джи-эйч-би» был чертовски доступным и обыденным. Господи, это ведь была просто жидкость, растворитель для чистки. Парни тоже его принимали, использовали для накачки мускулов. Найти этого типа было маловероятно, потому что слишком много женщин, просыпаясь потом, не помнили, где провели ночь и с кем, а тела их имели все свидетельства сексуальной активности. Кроме того, поиск негодяев чрезвычайно затрудняло нежелание большинства женщин заявлять о случившемся в полицию.

— Чем, по-твоему, я могу тебе помочь? — наконец поинтересовался Джек, потому что Питерсен явно позвонил, имея что-то в виду, а не просто сообщил новость. Джек и так узнал бы о трупе, прочитав сводку.

— Я подумал, не случались ли у вас, в Хилсборо, тоже происшествия с «джи-эйч-би»?

— Насколько мне известно, нет. Но у нас же сухой закон.

«Джи-эйч-би» обычно подливали в барах, потому что алкоголь маскировал его солоноватый вкус. Поскольку в Хилсборо баров не было, неудивительно, что не встречались и случаи изнасилования с использованием «джи-эйч-би» или «раффи»… Пока не встречались. Рано или поздно кто-нибудь из местных умрет от них, или поймают с ними какого-нибудь качка, но пока такого в их маленьком городке еще не бывало. Это вовсе не означало, что в Хилсборо никто не глотать эту дрянь, — просто пока еще от этого никто здесь не умирал.

— Я все еще не понимаю, куда ты клонишь, — произнес Джек.

— Ты бываешь во многих окрестных барах? Разумеется, в нерабочее время.

— Дьявольщина, я слишком занят и чересчур стар для этого.

— Для этого, приятель, нельзя быть старым. Просто видишь у себя несколько седых волос. В общем, я думаю, что поскольку ты человек в этой местности новый и не отправлялся в Скоттсборо или округ Мэдисон в поисках развлечений, тебя вряд ли знают за пределами Хилсборо. Ведь так? Может, ты проедешься, навестишь клубы и бары, послушаешь, что говорят… А если повезет, заметишь кого-нибудь подливающего эту дрянь в напитки женщинам? Ну, поработаешь, так сказать, подпольно…

— И разумеется, строго неофициально и по собственной инициативе, — усмехнулся Джек.

— Дьявольщина, ну, приятель, так же будет лучше. Никаких формальностей. Ты одинокий мужчина… любишь активно общаться… Что может быть естественнее, если ты в поисках ночных развлечений что-то заметишь или случайно подслушаешь? Ей-богу, это вполне вероятно. Так что скажешь?

— Очень маловероятно.

— Согласен, но, черт побери, мне не нравится находить девичьи трупы на своей территории. Я могу задействовать обычные источники, устроить парочку-тройку рейдов по поводу хранения и приема, но это не остановит ублюдков, которые объезжают бары. Нам нужна зацепка, и я думаю, что ты самое острое наше орудие, чтобы ее найти.

— А вдруг мы пересечемся с отделом по борьбе с наркотиками… и испортим им какую-нибудь операцию?

— Да черт с ними, — жизнерадостно отозвался Питерсен.

Джек не мог не рассмеяться, потому что идея была хорошая. А если он при этом отдавит кому-то парочку пальцев, так ведь от случайностей не убережешься. Какого черта! Ему не повредит провести какое-то время в клубах. Опыт его работы касался не наркотиков, а силовых операции, но он навидался достаточно всякого, чтобы знать, на что обращать внимание.