Штамм Закат

Однако в конечном счете «Гудением» следовало пользо­ваться с большой осторожностью, потому что оно обнажа­ло истинный голос Владыки. Его истинную природу.

Требовалось некоторое время, и требовались опреде­ленные усилия, чтобы утихомирить все населяющие Вла­дыку голоса и заново обнаружить свой собственный. Это было опасно, ибо галдящие внутри звуки служили Владыке шумовой завесой. Обитающие в нем голоса — включая и го­лос Сарду, юноши-охотника, в тело которого вселилась Тварь, — маскировали Владыку, скрывали его присутствие, местоположение и мысли от других Древних. Они, эти го­лоса, окутывали его, словно плащ-невидимка.

Находясь внутри «Боинга-777», Владыка использовал «Гудение», когда самолет прибыл в аэропорт Кеннеди, и сейчас он тоже применил этот пульсо-звук, чтобы обе­спечить абсолютную тишину и собраться с мыслями. Здесь, в склепе, Владыка мог позволить себе это — он находился на глубине нескольких десятков метров от поверхности земли в бетонном убежище, расположенном посреди по­лузаброшенного мясозаготовительного комплекса. Зал, который занимал Владыка, гнездился в центре лабиринта, состоящего из загонов для скота с прихотливо изогнутыми стенами и служебных тоннелей, а непосредственно над этим залом размещалась собственно скотобойня. Когда-то здесь, внизу, собирали кровь и отходы, но теперь, после тщательной чистки, предшествовавшей восселению Вла­дыки, помещение более всего напоминало небольшую за­водскую часовню.

Резаная рана на спине Владыки, наполняющая его пуль­сирующей болью, начала залечиваться почти мгновенно. Он никогда не боялся, что после какого-нибудь ранения увечье останется с ним навсегда, — Владыка вообще никог­да ничего не боялся, — и все же от этого пореза останется шрам, оскорбительно уродующий его тело. Тот старый ду­рак и человеки, примкнувшие к нему, горько пожалеют о злосчастном дне, когда они встали на пути Владыки.

Еле слышное эхо ярости — нет, не ярости, а глубинного гнева — отозвалось в его многочисленных дробных голо­сах, прошло мелкой рябью по его монолитной воле. Вла­дыка ощущал, как в нем полнится злость. Это чувство осве­жало его. Освежало и даже наполняло энергией. Гнев был не из тех эмоций, которые он часто испытывал, поэтому

Владыка позволил себе эту реакцию, — более того, он об­радовался ей.

Огромное, покалеченное тело вампира затряслось от тихого, неслышного смеха. В игре, которую он затеял, Вла­дыка далеко обошел своих соперников, и все его разно­образные пешки вели себя так, как им и полагалось. Энер­гичный Боливар, ставший кем-то вроде лейтенанта в его войске, вполне доказал свою способность возбуждать в дру­гих кровавую жажду и даже подыскал нескольких рабов, годных для выполнения поручений при свете солнца. Са­монадеянность и высокомерие Палмера росли с каждым тактическим успехом, и все же он полностью оставался под контролем Владыки. Затмение Солнца — вот что обозначи­ло начало действий на оси времени, от этой отметки и при­шел в движение весь план. Затмение обусловило ту тонкую, сакральную геометрию, которая была столь необходима для исполнения задуманного, и теперь... Что ж, теперь — ждать осталось совсем недолго — загорится земля...

На полу застонал один из жалких комков плоти, неожи­данно проявивший тягу к жизни. Посвежевший Владыка обрадованно воззрился на него с высоты своего роста. В сознании вампира снова пробудился хор голосов. Влады­ка пригляделся к человеку, лежавшему у его ног, — во взгля­де этого ничтожества еще осталось немного боли и страха. Непредвиденное угощение.

На этот раз Владыка не отказал себе в удовольствии от­ведать пряный десерт. Стоя под сводчатым потолком скле­па, Владыка поднял тело, аккуратно возложил руку на грудь человека, точно над его сердцем, и с жадностью впитал еле мерцающее там биение, погасив его навсегда.

Когда Эф вслед за Фетом спрыгнул на рельсы, платфор­ма была пуста. Они направлялись в подземный тоннель, огибавший «Эпицентр», или «Ванну» — строительную пло­щадку в котловане на месте падения Башен-близнецов.

Еще недавно Эф и представить не мог, что он когда-либо снова окажется здесь. После всего, что они увидели и ис­пытали, Эф не способен был вообразить силу, достаточно действенную, чтобы заставить его вернуться в этот подзем­ный лабиринт — гнездовье Владыки.

Впрочем, для образования мозолей порой достаточно одного дня. И еще помогло виски. О да, виски весьма по­могло.

Он перешагнул через черные камни, лежавшие там же, где и раньше, — вдоль заброшенного пути. Крысы сюда не вернулись. Прошел мимо шланга компрессора, оставлен­ного кессонщиками, — они тоже исчезли без следа.

Фет нес в руке свое обычное оружие — стальной арматур­ный пруток. Несмотря на то, что можно было обзавестись более подходящими и эффективными средствами обороны и нападения, Эф и Фет тащили с собой ультрафиолетовые лампы, серебряные мечи и гвоздезабивной пистолет, заря­женный стержнями из чистого серебра. При этом Фет не расставался со своим крысиным прутком, хотя оба знали, что крыс здесь больше нет. Подземная крысиная вотчина была заражена — ее инфицировали вампиры.

Фету также нравился гвоздезабивной пистолет. Для пневматических инструментов такого рода требовались трубки и вода. Электрические пистолеты обладали малой ударной силой, а траектории выпускаемых из них гвоздей отличались непредсказуемостью. К тому же и те, и другие не были достаточно портативными. Пистолет Фета рабо­тал на пороховых зарядах — это было оружие из сетракя-новского арсенала диковин, как древних, так и современ­ных, — и пороха в нем было, как в добром старом дробови­ке. В магазине — пятьдесят серебряных гвоздей без шля­пок, подаются снизу, как в «узи». Свинцовые пули проделы­вают в вампирах дырки точно так же, как и в людях, но если твоя нервная система приказала долго жить, физиче­ская боль уже не представляет никакой проблемы, и по­крытые медной оболочкой пули сводятся к тупым ударным инструментам. У дробовика большая останавливающая сила, однако, стреляя из него, нужно попасть в шею, чтобы напрочь отделить голову от тела, иначе дробь тоже не убьет вампира. Серебро в виде четырехсантиметровых гвоздей без шляпок смертельно для вирусов. Свинцовые пули только лишь разъяряли вампиров, в то время как се­ребряные гвоздики наносили урон вроде как на генетиче­ском уровне. И не менее важно было то — во всяком случае, по мнению Эфа, — что серебро пугало их. Производило тот же психологический эффект, что и ультрафиолет в его чи­стом коротковолновом диапазоне UVC. Серебро и солнеч­ный свет были для вампиров все равно что арматурный пруток Фета — для крыс.

Василий Фет присоединился к ним, будучи представи­телем городской дератизационной службы, — он хотел по­нять, что гонит крыс на поверхность.

Василий уже несколько раз сталкивался с монстрами во время своих подземных вылазок, и набор его умений — Фет был прирожденным истребителем всяческих паразитов и обладал экспертным знанием в области того городского хозяйства, что лежит под самим городом, — идеально под­ходил для охоты на вампиров. Именно он первым привел сюда Эфа и Сетракяна, когда те пытались отыскать гнездо­вье Владыки.

В подземелье витал, не имея выхода наружу, запах смер­тоубийства. Жуткая смесь: гаревая вонь обугленной плоти вампиров и неотвязный аммиачный дух их экскрементов.

Эф немного поотстал, затем прибавил ходу и, посвечи­вая фонариком по стенам тоннеля, догнал Фета.

В уголке рта крысолова торчала незажженная «Торо» — разговаривая, он любил покусывать кончик сигары.

— Ты в порядке? — спросил Василий.

— В полном порядке, — сказал Эф. — Лучше и быть не может.

— Он просто растерян. Ах, дружище, я тоже был расте­рян в его возрасте, а моя мама не очень-то... Ну, в общем, сам понимаешь.

— Понимаю. Ему нужно время. А время — всего лишь одна из многих вещей, которые я сейчас как раз и не могу ему дать.

— Он хороший парнишка. Обычно я не люблю детей, но твой мне нравится.