Бенефис дьявола

Его сознание стало медленно проясняться. Он сидел в позе йога, скрестив ноги, на берегу реки, держа обеими руками телефон. На дисплее была та же фоновая заставка – обнаженная девушка в пучине огня под темно-лиловым небом, а в правом верхнем углу мерцал огненными отблесками брэнд провайдера. И не мог понять Глеб, было ли то видение наяву или только в его воображении.

Телефон перезагрузился, давая понять тем самым, что соглашение было принято и подтверждено.

Теперь Глеб ощутил, что у него, оказывается, было много работы, в которую он тут же окунулся с наслаждением безумца: прежде всего, установить переадресацию всех вызовов со своего старого номера на новый. Затем он пройдется по всем контактам тех записных книжек, что хранятся в блокноте его телефона и якобы ошибётся номером. Тогда запаса телефонных книг для автоматической рассылки приветственных смс-сообщений ему хватит, пожалуй, на два «Лексуса». Но два ему незачем.

Про возвращение в офис он больше в этот день не вспоминал.

Он усердно трудился над панелью телефона, и большой палец правой руки отнимался уже через час кропотливой наборки текстов и номеров; на входящие звонки Глеб не обращал внимания: только отвечал механическим движением и тут же обрывал связь. В голове кружились имена, цифровые снимки знакомых и незнакомых людей, сохраненных в его трубке, номера телефонов – только теперь они представлялись для него лишь общей обезличенной массой, которая с каждым движением пальца приносила на его счет деньги, деньги, деньги. Сумма баланса за один час стараний выросла до семи тысяч долларов. Его глаза лихорадочно блестели, он непроизвольно раскачивался, стоя на коленях, или переминался из одной стороны в другую, высвобождая затекающие конечности, но остановиться не мог: азарт был всепоглощающим, ему хотелось больше и больше, ему чудились шикарные гостиницы и обнаженные красавицы в эксклюзивных кабриолетах, почтительные официанты в смокингах и толпы поклонников, готовых за один его автограф размозжить друг другу головы; он видел себя, облетающего на вертолёте вокруг статуи Свободы и «плюющего с Эйфелевой башни на головы беспечных парижан» – и это была полная эйфория, до которой рукой подать, только нужно немного поработать, открыть побольше банковских счетов и обеспечить своё будущее и будущее своих потомков, которые, как он верил, когда-нибудь появятся – обеспечить всех и навсегда.

Ещё через час, совершенно разбитый и утомленный, со слезящимися от напряжения глазами, он, наконец, откинулся назад, разбросав в стороны руки. Всё тело ломило, будто он вагон с картошкой разгрузил. «Да, нелёгкое это дело – зарабатывать баксы», подумалось ему. А небо-то какое голубое, Бог мой! Ни единого облачка, только бесконечность и он, Глеб, с распухшим кошельком и безграничными возможностями – это ли не предел мечтаний для молодых дарований! Пахло свежей травой, от земли исходила дурманящая свежесть зарождающейся жизни. Он вдруг почувствовал, что ужасно голоден, а еще столько предстояло сделать.

Полежав так некоторое время, он, наконец, поднялся на ноги и пошел к машине. Необходимо было проехать в банкомат и снять еще денег. Последним ему пришло подтверждение от провайдера о перечислении двухсот тысяч рублей на его банковский счет. Глеб точно знал, как их использовать.

Он никогда не был избалованным мальчиком – ну, может, лишь самую малость. У него всегда было всё необходимое, так в том и была вся проблема, что просто необходимого было недостаточно в этой жизни. Та же Вероника, как он заметил, обращала своё кокетливое внимание только на состоятельных господ, готовых выложить круглые суммы за свои удовольствия где-нибудь в Каннах или на Ямайке, и, видя усталое безразличие в глазах состоятельных «старпёров», которые не глядя расставались с тысячами евро – не считая его сегодняшнего клиента – Глебу в глубине души было настолько обидно за свою уходящую молодость, что так и подмывало спросить: дядя, а зачем тебе всё это нужно? Какое право ты имеешь трахать этих молоденьких девчонок в каюте люкс на борту белоснежной яхты, а если уже не можешь, то на кой черт тебе нужны все эти панты в твоём возрасте? Но воспитание и природная сдержанность не позволяли ему выходить за рамки приличного профессионального общения, хотя внутри его коробило от многих патронажных взглядов новоиспеченных буржуев, которые и знать-то толком не могли, как по-человечески распорядиться свалившимися с неба на них капиталами. Света часто говорила, что он слишком обостренно воспринимает чужие заслуги – да какие там заслуги, если доморощенному капитализму от роду-то не более десятка лет, а, следовательно, и капиталы были сформированы не этими управляющими теперь делами, а народом – через коммунистов, и все эти номенклатурщики припеваючи живут теперь, транжиря чужое достояние.

Пройдя в своё время курс новейшей истории, Глеб вынес из него твердое убеждение, что народ был грубо облапошен кучкой предприимчивых дельцов, разделивших награбленное. Ему и невдомёк было, что те национальные предприятия, которые давали сегодня колоссальные прибыли, еще недавно были умирающими гигантами, не способными оперативно подстроиться под современные требования рынков, и только эффективное управление после смены менеджмента позволило им вновь встать на ноги и обрести экономическую независимость. С позиции юношеского максимализма он видел в этих зажравшихся боссах мерзких директоришек, вынуждающих своих секретарш ублажать их прихоти и немощные тела, совершенно не принимая в расчет, что многие из этих «личных помощниц» просто-напросто ничего большего и делать-то не могли в этой жизни, не удосужившись даже получить хоть какое-то приличное образование. У Глеба всё кипело внутри, и подсознательно он просто не мог себе признаться, что такое положение вещей, окажись он на месте одного из тех толстых управленцев прямо здесь и сейчас, его лично бы вполне устроило, и он нашел бы способ договориться о цене со своей совестью за её угрызения.

Глеб провёл ладонью по капоту своей машины – она вдруг перестала казаться ему единственной и неповторимой, и он совершенно забыл уже, что только вчера забрал её из восстанавливающего ремонта. Ему уже мерещился джип – большой, как корабль, и все оборачиваются и видят, что Глеб, такой молодой и преуспевающий, небрежно ведет её одной рукой, а другой щекочет подбородок сногсшибательной супер-модели из модного теле-шоу, и она смотрит на него умиленным взглядом, признавая за ним право быть её обладателем и распоряжаться её судьбой. Все друзья просто в отпаде, Вероника сама обрывает ему телефон, пытаясь задать один-единственный вопрос: Глеб, как у тебя дела, мы уже давно не общались, ты не пригласишь меня куда-нибудь поужинать? И он подумает еще, прежде чем дать ей ответ. Разумеется, он не сможет ей отказать – такой кошечке разве откажешь, пусть тоже прикоснется легонько своим стройным бёдрышком к краешку его благополучия. Но он всё равно будет оставаться верным своему Цветику. Она умная, поймет, что все эти игры – просто работа на имидж, которая необходима всем в его статусе, и если она его действительно любит, то придётся мириться с таким положением вещей. А куда деться от таких бабок, ведь, кроме всего прочего, это же еще и огромная ответственность – иметь кучу денег, на его налоги будет содержаться целое налоговое управление, это уж точно.

Идея о налогах неожиданно прервала ход его мечтаний. Он отметил про себя, что нужно бы проконсультироваться по этому поводу у знающих людей. Налоги – серьёзная штука, они неизбежны, как смерть, как сказал кто-то из капиталистов. Что ж, заодно и проверит, насколько можно спать спокойно, имея в закромах такой багаж.

Он сел в машину, завел её и направился навстречу своему новому Я.

4

Занятия по шейпингу прошли легче, чем это ей представлялось заранее, и ничего страшного там не было: они с Валей сразу подошли к девушке-инструктору, которая, выслушав все их пожелания, задала некоторые уточняющие вопросы и направила их на тренажеры, определив нагрузку и посоветовав раз в неделю также бывать и на танц-классе, напоминающем по форме занятия по аэробике. Валя выглядела немного уставшей, но счастливой, рассказывая про Егорку – какие он делает успехи в освоении окружающего мира, как папа учится менять памперсы и как малыш просыпается по ночам, призывая родителей кличем маленького Тарзана. Вот к этому ей никак привыкнуть не удавалось: она порой по три раза за ночь, полусонная, с закрытыми глазами протягивала руку в его кроватку, давая малышу понять, что всё нормально и что они здесь, рядом, но ему, конечно же, было необходимо более действенное участие в своей судьбе, и они с мужем попеременно нянчили его, нося на руках по комнате. Жаль, что у Валеры молока не было – ей бы это очень помогло и сняло часть забот, по крайней мере, по ночам и вечерам, когда муж не работал.