Гамп и компания

– Я так понимаю, они взяли все твои деньги, Форрест, – сказал папа Буббы.

– Кто? – спрашиваю я у него.

– Да все они, – сказал он. – Ден, мистер Трибл, секретарши, рабочие из бригад и конторские служащие. Все они отсюда барахлишко таскали. Даже старина Сью. В последний раз, как я его видел, он выглядывал из‑за угла здания, а под лапой у него был компьютер.

Да уж, вот это были и впрямь скверные новости. Я просто не мог поверить! Ден. Мистер Трибл. И Сью!

– Короче говоря, Форрест, – закончил папа Буббы, – тебя обгадили и в канализацию спустили.

– Угу, – говорю. – Только я там уже бывал.

Куда ни кинь, ничего с этим было не поделать. Так пусть они оставят себе, что взяли. Той ночью я сидел на одной из наших пристаней. Огроменный полумесяц поднялся над проливом Миссисипи и вроде как завис над водой. Я думал о том, что всего этого бы не случилось, если бы мама не умерла. Еще я думал о Дженни Каррен – как она там теперь с малышом Форрестом, моим сыном? Ведь я обещал ей мою долю в креветочном бизнесе, чтобы у малыша Форреста была малость деньжат, если ему когда‑то потребуется на них опереться. И что мне теперь делать? Ведь я разорен. Ободран до нитки! Это плевое дело, когда ты молод и у тебя нет никаких обязательств. Но черт побери, теперь мне уже за тридцать, и я хотел сделать что‑то хорошее для малыша Форреста. А что получилось? Я опять все запорол. И так всю мою жизнь.

Я встал и прошелся к концу пирса. Полумесяц по‑прежнему просто болтался там над водой. Мне вдруг захотелось плакать, и я перегнулся через одну из деревянных свай, что держат пирс. Будь я проклят, если чертова гнилая свая не переломилась и не полетела в воду, увлекая меня за собой. У, черт. Опять двадцать пять – стою как последний дурак по пояс в воде. Мне тогда уже было на все наплевать. Даже если бы ко мне вдруг подплыла акула и с костями меня стрескала. Но никакая акула ко мне не подплыла, а потому я побрел к берегу и сел там на первый же автобус назад до Нового Орлеана. На свой пост в заведении со стриптизом я заступил вовремя.

Через день‑другой старина Снейк закатился в «Ванду» где‑то ближе к закрытию. Рука у него была замотана бинтами и уложена в лубок после того, как он долбанул меня по башке, но на уме у него было совсем другое.

– Блин, Гамп, – говорит он, – дай‑ка я толком во всем разберусь. После всего того говна, которое ты в своей жизни понаделал, ты теперь ночной уборщик в таком вот гадюшнике? Ты что, блин, совсем спятил? Хочу кое‑что у тебя спросить – бегаешь ты по‑прежнему так же быстро, как тогда в университете?

– Не знаю, Снейк, – сказал я. – Я особо не практиковался.

– Тогда я вот что тебе скажу, – говорит он. – Не знаю, знаешь ты или нет, но я теперь разводящий в «Новоорлеанских Святых». И как ты, может, слышал, дела наши в последнее время совсем неважнецкие. Восемь игр мы просрали и ни одной не выиграли, за что нас уже «Новоорлеанскими Пустыми» зовут. В следующее воскресенье нам с «Нью‑йоркскими Гигантами» играть, и если мы еще и девятый матч сольем, меня на хрен уволят.

– Футбол? – спрашиваю я у него. – Ты все еще в футбол играешь?

– Блин, идиот, а во что мне еще играть – в шашки на щелбаны? Теперь слушай сюда. Мы этим «Гигантам» в воскресенье один фокус покажем. И ты, по‑моему, тут как раз кстати придешься. Ничего особого не потребуется – просто две‑три хороших тренировки. Если справишься, твоя карьера сразу в гору пойдет.

– Ну‑у, не знаю, Снейк. То есть, ведь я не играл в футбол с тех пор, как ты выбросил тот мяч в аут на четвертой попытке и мы продули чемпионат кукурузникам из…

– Блин, Гамп, прекрати мне об этом напоминать! Это же двадцать лет назад было! Никто уже давным‑давно об этом не помнит – кроме тебя, понятное дело. Ты тут, блин, каждую ночь машешь шваброй в заведении со стриптизом – и отвергаешь шанс, какой раз в жизни выпадает? Да ты что, и правда псих?

Я хотел было ответить, что правда, но тут Снейк меня перебил и принялся что‑то корябать на салфетке.

– Вот тебе адрес тренировочного поля. Приходи туда завтра в час дня. Покажи эту записку и скажи, чтобы тебя ко мне привели.

После того как он ушел, я сунул салфетку в карман и продолжил надраивать помещение. Той ночью, когда я вернулся домой, я лежал на кровати до рассвета, не спал и все думал о том, что сказал Снейк. Может, он был прав. В любом случае не вредно было попробовать. Я вспоминал те давнишние времена в университете штата Алабама, тренера Брайанта, Кертиса, Буббу и всех остальных парней. И пока я вспоминал, глаза у меня вроде как слезились, потому как это было лучшее время моей жизни, когда толпа на стадионе орала и ревела и мы почти всегда выигрывали все матчи. Короче говоря, утром я оделся, вышел на улицу и малость позавтракал, а к часу дня прикатил на велосипеде к тренировочному полю «Новоорлеанских Святых».

– Скажи‑ка еще раз, кто ты такой? – спросил меня охранник, когда я показал ему Снейкову салфетку. Он дьявольски подозрительно меня разглядывал.

– Форрест Гамп. Я раньше со Снейком в мячик играл.

– Вот‑вот, – говорит он. – Именно так все и говорят.

– Да нет, я правда играл.

– Ладно, погоди минутку. – Охранник вроде как пренебрежительно на меня посмотрел и ушел за дверь. Несколько минут спустя он вернулся, кивая головой.

– Порядок, мистер Гамп. Следуйте за мной. – И он приводит меня в раздевалку.

Вообще‑то я в своей жизни здоровенных парней навидался. Я помню игроков из университета штата Небраска – вот те были здоровилы! Но все эти чуваки, они были не просто здоровилы – монстры какие‑то! На всякий случай, если я вам еще не сказал, сам я ростом шесть футов и шесть дюймов, а тяну фунтов на двести сорок. Или, для русских и китайцев, ростом я под два метра, а вешу центнер с хорошим гаком. Но каждый их этих парней ростом был, похоже, футов семь, а тянул фунтов сотни на три‑четыре! Один чувак, вроде как в казенной одежке, подходит ко мне и спрашивает:

– Привет, старик, ты кого‑то тут ищешь?

– Угу, – говорю. – Снейка.

– Его сегодня здесь нет. Тренер велел ему сходить к доктору из‑за того, что он растянул себе кисть. Надо же – какого‑то долбаного идиота в баре по кумполу треснул.

– Я знаю, – говорю.

– Так чем я тебе еще могу помочь?

– Не знаю, – говорю я ему. – Снейк сказал мне явиться сюда и посмотреть, не захотите ли вы, чтобы я за вас в мячик играл.

– В мяч? За нас? – Тут он прищурился, и в глазах у него что‑то такое странное промелькнуло.

– Угу. Понимаете, мы со Снейком в Алабаме в одной команде играли. И вчера ночью он мне сказал…

– Погоди‑ка погоди. Тебя, часом, не Форрест Гамп зовут?

– Угу, это я.

– Так‑так, – говорит он. – Короче, Гамп, я про тебя слышал. Снейк говорит, ты как наскипидаренный по полю носишься.

– Сейчас уже не знаю. Давненько не бегал.

– Ладно, Гамп, вот что я тебе скажу. Снейк попросил меня тебя испытать. Иди‑ка ты сюда и оденься как следует… Между прочим, меня тренер Херли зовут. Я линейных принимающих тренирую.

Он подводит меня к шкафчику в раздевалке, и там для меня находят какую‑то одежку и все остальное снаряжение. Черт, как все это барахло было непохоже на то, что мы носили в университете. Теперь у них там вдвое больше разных подкладок, кусков резины и всякой такой ерундистики. В общем, когда ты по всей форме одет, ты скорее на марсианина похож или на что‑то в таком духе, а когда на ноги встаешь, то такое чувство, что вот‑вот на спину плюхнешься. Когда я наконец оделся, все остальные уже были на поле – разминались, тренировались и всякое такое говно. Тренер Херли манит меня к своей группе, которая отрабатывает всякие разные передачи, и говорит, чтобы я встал в ряд. Это упражнение я помнил еще со старых времен – просто пробегаешь ярдов десять, а потом поворачиваешься, и тебе кидают мяч. Когда подходит моя очередь, я бегу, поворачиваюсь – и мяч попадает точнехонько мне по физиономии. Я так удивился, что споткнулся о какую‑то кочку и растянулся на земле. Тренер Херли покачал головой, а я пробежал обратно к концу ряда. Раз еще пять‑шесть мяча я так и не поймал, зато по морде наполучал прилично, а остальные парни вроде как стали меня сторониться. Как будто мне душ принять требовалось или что‑то в этом духе.