Ты не чужая

А если она так и не найдется?

Тогда ребенком займется суд по делам опеки, который отдаст его в детский дом до тех пор, пока кто-нибудь его не усыновит.

«Усыновит?»

А если..

Я знаю, о чем ты хочешь сказать, Кэл. Поэтому и постараюсь найти мать ребенка. Иногда матери сожалеют о своем решении и возвращаются за детьми или усиленно их разыскивают. В нашем случае мать будет точно знать, куда идти. Приемные родители меньше всего хотят, чтобы после официальной процедуры усыновления вдруг воз никла настоящая мамаша. Но тут уж я ничего не могу гарантировать.

— Понимаю. Но если кто и может сделать невозможное, то это ты, Роман. — Кэл охрип от возбуждения. — Не знаю, как тебя благодарить.

Брось. Езжай к жене, будем поддерживать связь.

Ладно.

Через несколько минут Кэл ехал в больницу. Он вез одежду и некоторые вещи Дианы, включая свадебные фотографии. Надеясь подтолкнуть ее память, он прихватил даже роман, который она сейчас читала, полученную почту, счета и тому подобное. Пришел свежий номер журнала «Детектив», который она всегда выписывала, чтобы быть в курсе последних событий. Ведь она так старалась быть незаменимой помощницей Роману.

Еще в дороге Кэл сделал звонок своему секретарю миссис Вест. Сообщив о Диане, он сказал, что несколько дней не будет на работе и, если случится что-то такое, с чем она не справится, пусть звонит по сотовому.

Он поставил машину на больничной стоянке и заспешил к Диане, молясь, чтобы она вспомнила хоть что-нибудь кроме ребенка. Чтобы она вспомнила его.

Первым порывом было открыть дверь палаты и войти без предупреждения. Но врач велел обращаться с ней как с сестрой, и он постучал.

Да?

Диана? Это Кэл. Можно войти?

Минуточку, пожалуйста.

К прежней Диане не нужно было стучать. Она никогда не заставляла его ждать. Его Диана, которой она была шесть часов назад, встретила бы его с распростертыми объятиями в любом состоянии.

Его лицо словно окаменело. Ему никогда еще не приходилось ждать.

Конечно. Я подожду сколько нужно.

Прошла вечность, прежде чем из-за двери донеслось:

Входите.

Кэл вошел и закрыл за собой дверь. Он чувствовал себя непрошеным гостем.

Господи, она была его женой. Как он сможет быть рядом — и не прикасаться к ней, не обнимать ее?

Он все еще не мог поверить в реальность происходящего: что Диана сидит на больничной койке, закутанная по шею в одеяло, смотрит напряженно и боится его; он чувствовал себя так, как будто его ударили в солнечное сплетение.

Я принес тебе одежду на смену и кое-что почитать.

Она едва поблагодарила, и это опять задело его. Она не протянула руку, не сделала вообще никакого движения, и Кэл положил вещи на тумбочку. Пытаясь скрыть раздражение, повесил одежду в шкаф, остальное рассовал по ящикам.

Как ты себя чувствуешь? — спросил он и придвинул стул к кровати.

Я все еще ничего не помню, если вы спрашиваете об этом. Диана говорила, не поднимая головы. Он решил, что она не в силах на него смотреть. — Извините, если это причиняет вам боль.

Ее искренние слова потрясли его. Диана всегда была честным человеком. Врач сказал, что нужно обращаться с ней по-братски, но у него не было сестры или брата, и он не умел притворяться. При сложившихся обстоятельствах вообще невозможно найти общую тему для разговора. Не было ни малейшей зацепки. Придется пробираться на ощупь.

Я мог бы солгать и сказать, что меня беспокоит только твое сотрясение. Но это не так. Я просто уничтожен тем, что произошло с тобой. С нами. Как на это ни взгляни, ситуация адская. Если не будем предельно откровенны друг с другом, я не представляю, как мы выберемся из этого кошмара. Я понимаю, что мой вид приводит тебя в ужас.

Диана подняла голову и посмотрела ему в глаза. И он снова увидел, что его присутствие вызывает в ней только тревогу.

— Да, но не потому, что вы страшный человек. Я уверена, что вы прекрасный человек, — признала Диана. Она говорила очень тихо. — Но я вас не знаю. Я не испытываю к вам никаких чувств. Вот что ужасно.

О боже!

Я понимаю. Однако дай мне время с этим свыкнуться.

Конечно. — Кэл услышал тяжелый вздох. Единственное, что для меня реально, — это ребенок. Мне стало ясно, что я его не рожала.

Он заморгал от удивления.

Кто тебе сказал?

Зачем говорить очевидное? Я слышала, как врач говорил, что ребенку четыре дня от роду, а у меня нет никаких признаков прошедшей беременности. Значит, это приемный ребенок. Я не могла иметь детей или были физические проблемы с вашей стороны?

«Выдавайте жене только необходимую информацию», — вспомнил Кэл слова предупреждения.

Он не мог усидеть, вскочил, отошел к окну, посмотрел на лежащий внизу город. Может, сейчас как раз такой случай?

Почему вы молчите? Я не могла смириться с тем, что не могу зачать или что-нибудь в этом роде, и теперь вы боитесь мне об этом сказать?

«Диана, Диана...»

Поскольку я понятия не имею, какой была раньше, это теперь не важно, ведь так?

«За одним исключением, дорогая. Раньше ты не хотела даже обсуждать возможность усыновления ребенка».

Я думала, вы будете честным со мной.

Я хочу. — Его голос дрогнул.

Так почему же вы колеблетесь?

Кэл потер затылок и повернулся к ней.

Потому что не хочу тебя расстраивать. А это обязательно случится, учитывая то, что я должен тебе сказать. Я бы предпочел подождать, когда к тебе вернется память, тогда ничего не придется объяснять.

Диана нервно ломала пальцы.

Но мы не знаем, когда наступит этот день. Если вообще наступит.

Не говори так! — Ее слова наполнили его нестерпимой болью.

Приходится. Некоторые теряют память, и она к ним так и не возвращается.

«Господи! Она рассуждает так здраво — все знает о жизни, но не может вспомнить свою собственную! В этом нет никакого смысла».

Доктор Харкнесс говорит, что память к тебе вернется. — Кэл должен в это верить, чтобы не сойти с ума.

Может быть. А пока я должна жить в вакууме?! — вспылила она. — Лучше умереть.

Кэл застонал.

Диана, никогда так не говори! Даже в шутку!

Вы не были в моей шкуре.

«О, моя жена, где ты? Такой я тебя не знаю».

Он с трудом проглотил комок в горле.

Не был. Я даже отдаленно не представляю себе, что ты чувствуешь.

Спасибо за эти слова. — Ее голос задрожал.

Ему захотелось сгрести ее в объятия, чтобы вернуть ей память, но он ничего не мог поделать. «Никаких физических контактов». Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным.

Пожалуйста... если вы хорошо ко мне относитесь, расскажите правду.

Ладно. Он оперся руками о спинку стула. Этот ребенок — не наш.

Что?! Конечно же, наш! Это Тайлер!

Нет, Диана. Ты говоришь, что хочешь знать правду, а сама споришь со мной.

Повисло тягостное молчание.

М-мы много ссорились за время нашего брака?

Никогда.

После долгой паузы она прошептала

Извините. Продолжайте, пожалуйста.

Его сердце отозвалось болезненным толчком.

Не знаю, стоит ли. Лучше подождем врача.

Диана покачала головой.

Не поступайте так. Расскажите всю правду. Мне необходимо знать. Я обещаю не прерывать вас.

«Будь я проклят, и то плохо, и это, так ведь, дорогая?»

Мы выяснили, что произошло: сегодня утром ты нашла ребенка на ступеньках под дверью офиса. Он лежал в коробке из—под крупы. Там была записка. Судя по безыскусности изложения, мать очень молода и одинока, она подкинула ребенка туда, где его должна была найти именно ты. Увидев, что у ребенка желтуха, ты сразу же помчалась в больницу. По пути в приемную «Скорой помощи» ты поскользнулась, упала, ударилась головой о край тротуара. Тебя нашли санитары машины «Скорой помощи», ты сидела на земле и держала ребенка. Поэтому они отвели тебя в приемный покой. Ты ничего не могла вспомнить, и они заглянули в сумочку, нашли удостоверение и позвонили мне.

Ее блестящие зеленые глаза заволокло слезами.