Страница 26 из 30
— Да. — Его ответ прозвучал едва слышно. — Ты бы никогда не узнала, чего мне это стоило. Но я не видел другого выхода. Я не мог рассказать тебе правды и не мог рисковать — ты ведь снова искала встречи со мной. — Его улыбка была кривой и жалкой. — Я не думал, что хватит сил устоять перед тобой, и ужасно боялся выдать себя. Я знал, что делаю тебе больно, но это было лучше, чем открыть правду.
Он был готов к ее ненависти, был готов все эти годы терпеть презрение, отвращение, лишь бы защитить ее от самой себя.
— И Аманда была просто обороной?
Короткий горький смешок Габриэля подтвердил ее догадку.
— Вот именно, просто обороной. Она получила мало удовольствия от той ночи. Я удивлен, что Аманда не раструбила сразу же или после моего отъезда: Габриэль Тирнан, хваленый племенной жеребец всей округи, ни на что не способен! Какой позор! Я действительно думал, что смогу с ее помощью забыть тебя. Но когда дошло до дела — ничего!
Это было слабое, но все же утешение, Рэйчел почувствовала даже что-то вроде радости.
— А Кэсси?
— Кэсси?..
Габриэль разгладил рукой волосы и потер лицо жестом человека, потерпевшего кораблекрушение.
— Кэсси — щит, которым ты заставила меня прикрыться.
— Я заставила? — не в силах поверить, запротестовала Рэйчел, и Габриэль мрачно кивнул.
— Возвращаясь сюда на похороны отца, я верил, что четыре с половиной года — достаточный срок. Что если я и не разлюбил тебя, то по крайней мере нарастил более толстую кожу. Я ошибался. — Он бессильно прислонился к стене. — Боже, как я ошибался! Достаточно было взглянуть на тебя, чтобы понять это. Ничто не умерло. Я говорил себе, что смогу справиться — должен справиться. И я бы справился, если бы ты все так же ненавидела меня, держала дистанцию…
— Я не могла, — тихо и виновато проговорила Рэйчел и увидела, как качнулась его голова — этой силы им было не преодолеть.
— Ты не могла, и я не мог. Три дня — вот все, что я смог выдержать. А потом сбежал в Америку. Надо было сделать что-то определенное, поставить наконец точку.
«Я определенно не планировал возвращаться сюда, пока не женюсь». Только сейчас истинный смысл этой фразы дошел до нее.
— Мне очень нравится Кэсси, Рэйчел. Я никогда не смогу любить ее так, как люблю тебя, но постараюсь сделать ее счастливой. Черт возьми, я приложу все свои силы — она этого заслуживает. Если бы можно было быстро и тихо жениться в Америке, я бы так и сделал. Но Кэсси хочет по всем правилам и только в Лондоне. Когда все будет закончено, мы вернемся в Нью-Йорк навсегда. Тебе не придется видеть…
— Нет! — Этого она уже не могла вынести. — Габриэль, нет — пожалуйста!
— Да.
Это было сказано холодно и жестко.
— Именно так, Рэйчел. Я не смогу любить тебя как сестру. Я пытался, и это разрывало меня на части. Когда мы с Кэсси поженимся, я исчезну из твоей жизни. И если у тебя хватит мудрости, ты забудешь обо мне и найдешь кого-нибудь другого.
— Никогда! Я не могу!
Этот ответ пробил его ледяное спокойствие. Ошеломленно и испуганно смотрела Рэйчел, как на ее глазах рушатся его неприступные бастионы.
— О Боже, любимая, не говори так! Ты должна найти кого-нибудь — должна наладить свою жизнь. Если ты будешь счастлива, то и мне будет легче справиться.
Счастлива? Без него? Это невозможно. Она не произнесла этого вслух, чтобы не сделать его боль невыносимой.
Медленно, устало Габриэль отстранился от стены. Он словно постарел на десять лет.
— А сейчас я ухожу.
— К Кэсси?
Она не успела удержать это имя в себе — оно само сорвалось с губ, и вместе с ним вырвались боль, горечь, досада.
Габриэль медленно кивнул.
— К Кэсси. Или это, или напиться до потери сознания. Но если напьюсь, я вернусь сюда. Поэтому я не напьюсь. Буду трезв, пока не вернется твоя мать и не примет на себя обязанности дуэньи. Если бы мог, я бы переехал куда-нибудь до дня свадьбы, но тогда начнутся вопросы, отвечать на которые мы не хотим.
— Габриэль… — попыталась протестовать Рэйчел, но он знаком приказал ей молчать.
— Рэйчел, пожалуйста. Не осложняй того, что и так достаточно сложно. У нас нет выбора, ты знаешь это.
Он уходит навсегда. Им никогда больше не быть вместе. И она ничего не в силах сделать!
— Ты не можешь просто поцеловать меня на прощанье? Только один поцелуй…
Она знала ответ заранее, но не думала, что так трудно будет пережить его медленное и непреклонно отрицательное движение головой.
— Ты знаешь, что не могу, мой ангел. Потому что одного поцелуя не получится. Отпусти меня, умоляю! Я только могу тебе обещать, что, где бы я ни был и что бы ни делал, ты всегда будешь в моем сердце и в моих мыслях. И никто не вырвет тебя оттуда.
Рэйчел не знала, как удалось ей остаться неподвижной, когда он направился к двери. В последний момент он оглянулся, и глаза цвета шоколада пристально посмотрели в дымчатые серые. Она даже выдавила из себя слабую улыбку, чтобы ему не было слишком грустно, но ничего не смогла поделать с серебристыми дорожками слез на бледных щеках.
— Я люблю тебя, — произнес Габриэль, и эти слова еще витали в воздухе, когда он вышел и дверь беззвучно закрылась за ним.
Рэйчел сидела неподвижно и слушала его медленные, тяжелые шаги на лестнице. Она не шевельнулась, пока эти шаги не достигли коридора и не затихли.
Лишь когда хлопнула парадная дверь в тишине ночи и взревел мотор, те жестокие руки, что терзали ей сердце, возобновили свою пытку.
На этот раз они все сделали до конца и медленно, и необратимо разорвали ей сердце надвое.
— Рэйчел! Рэйчел! Эй, проснись — телефон!
— Что?
Растерянно моргая, Рэйчел оглянулась и увидела девушку-секретаря, которая размахивала в воздухе телефонной трубкой.
— Телефон! — повторила она. — Тебя!
— О, бегу!
Но Рэйчел не успела.
— Что? — Алиса снова поднесла трубку к уху. — Но… Все в порядке, я передам. Повесили трубку, — сказала она, когда Рэйчел наконец подошла.
— Повесили? А кто это был?
— Она не назвала имени. Но сказала, что у нее есть сообщение от твоей матери.
— От мамы?
Теперь Рэйчел действительно растерялась — зачем матери просить кого-то звонить ей? Если только…
— Есть проблемы? Что-то случилось?
— Не с твоей мамой, но она сказала, что Габриэль — тот самый Габриэль? Мистер Тирнан?
— Габриэль? — Все чувства Рэйчел накалились до предела. — Что с Габриэлем?
— Он нездоров, сказала она. Похоже, что-то с сердцем.
С его сердцем. Рэйчел уже бежала к столу, хватала сумочку и набрасывала жакет.
— Куда, они сказали, мне ехать?
— Домой. И лучше поторопиться. Она сказала, это важно…
Дальше Рэйчел не слышала, потому что уже выбежала из комнаты.
Габриэль нездоров. Проблемы с сердцем. О Боже, пожалуйста, пусть с ним все будет в порядке! Пожалуйста!
Она повторяла это почти вслух, когда выезжала с автостоянки и со всей силой давила на акселератор.
— Пожалуйста! Пожалуйста!
К счастью, дорога была свободной. Дождливый, типично английский весенний день не выпускал обычно играющих здесь школьников из-под крыши. Все мысли Рэйчел были дома.
Его сердце? Он слишком молод, слишком здоров для сердечного приступа. Или какой-то врожденный порок? Или…
О Боже, нет! Кровь застыла от ужасной мысли. Нет! Прочь! Прочь ее из головы!
Он не мог, не мог решиться на самоубийство!
Во время последней встречи он выглядел ужасно, но был просто подавлен! Он был спокоен!
Она резко затормозила перед парадной дверью и кинулась в дом.
— Габриэль! — Голос эхом разнесся по пустому холлу. — О Боже, Габриэль! Где ты?
Ответа не было. Может, он у себя в комнате? В ванной? Она была уже на лестнице, когда услышала отчаянный визг тормозов. Потом с треском хлопнула автомобильная дверца.
— Рэйчел! Ради Бога, Рэйчел, где ты?
Голос, странным эхом отразивший ее ужас и смятение, этот голос заставил ее застыть на месте, словно заморозил ногу, занесенную на следующую ступеньку.