Танцуй со мной

— Не умничай. И сосредоточься. Слушай музыку. Мелодия была ей смутно знакома — быстрая, с неровным ритмом. Именно то, что нужно, чтобы посадить в лужу неопытного танцора.

— Единственное, что ты должна сейчас делать, — деловито наставлял Майкл, — это слушать музыку, пока не уловишь ритм. После этого начинай двигаться. Не ногами — плечами.

Руки, покоившиеся на ее талии, проиллюстрировали слова. Алексис качалась, как кукла-марионетка, начисто лишенная собственной воли. Длинные волосы коснулись его щеки — походило на невольную ласку. Алексис хотела повторить, но решительно подавила желание.

К счастью, он, по-видимому, не обратил внимания. Девушка наблюдала за ним сквозь полуприкрытые веки.

— Когда освоишься, начинай двигаться вместе со мной. — Майкл чуть встряхнул ее. — Ты слушаешь?

Странная мечтательная апатия охватила Алексис от этой энергичной музыки. Она кивнула. Он досадливо вздохнул.

— Говорю же тебе: соберись. Я предупрежу тебя, когда начну двигаться. Тогда тебе нужно будет просто следовать за мной. Держи плечи параллельно моим и не пытайся делать сознательные движения. Готова?

Алексис чувствовала, что сейчас начнет хихикать. Майкл сильно напоминал Фреда на репетиции. Серьезный, сосредоточенный, в любую минуту готовый вспылить. Она решила не делиться своими наблюдениями. И потому просто кивнула еще раз.

— Дождись конца дорожки, — продолжал он. — Только слушай ритм. Это самое главное.

Следующая песня, как и первая, была раздражающе смутно знакома. Алексис покорно вслушалась и поймала медленный ритм еще до того, как руки Майкла подсказали его.

Она двигалась согласно полученным инструкциям. Это оказалось нетрудно. Когда Майкл повел, она двигалась легко и послушно, как пушинка. Музыка изменилась, и он крутанул ее без предупреждения. К своему изумлению, Алексис не споткнулась и не замерла. Все получалось изумительно легко.

— Ужас, — сказала запыхавшаяся Алексис, когда диск закончился.

Майкл рассмеялся.

— Итак, ты теперь танцуешь.

— Итак, да, — серьезно согласилась она и, подумав, добавила: — Но, вероятно, не со всеми.

Она всего лишь имела в виду нетвердо державшихся на ногах пожилых друзей Фреда, которые, бывало, приглашали ее танцевать, и никак не ожидала, что лицо Майкла изменится, будто от интимного признания.

На мгновение она затаила дыхание в наступившей тишине. Он тоже замер, как солдат, учуявший приближение врага. Алексис тревожно вглядывалась в его лицо. Потом его руки упали, он расслабился, и лицо стало непроницаемым. Майкл вернулся к проигрывателю и сменил диск.

На этот раз песня была совершенно незнакомая. Щетки ударника вели негромкий, чувственный ритм. Таким же чувственным был хрипловатый голос. Алексис застыла. Вернулся Майкл и взял ее за талию.

— Слушай, — прошептал он.

Она стояла в неподвижном объятии, будто закованная в лед, который не могли растопить его теплые пальцы.

— Почему лирика — всегда такая дрянь? — поинтересовалась она.

Руки Майкла сжали ее крепче. Одна опустилась ниже и заставила ее раскачиваться вместе с партнером, едва не касаясь телами. Он не отвечал. Алексис почувствовала, как пересохло во рту.

— Любовь с первого взгляда, — произнесла она неестественно высоким голосом. — Смешно!

Он блеснул глазами.

— Ты специалист? — тихо спросил он.

Она вскинула голову. Волосы снова мазнули его по щеке, доставив Алексис сладкую тайную радость.

— Я знаю, что любовь не похожа на приступ сумасшествия, если она вообще существует, — ответила девушка.

— Она существует.

Он вдруг подхватил ее и резко повернулся, продолжая покачиваться в такт музыке. А когда снова поставил на пол, Алексис оказалась прижатой к нему от груди до бедер. Едва заметными движениями он заставлял ее следовать ритму.

— В любом случае это не молния, пронзающая двух незнакомцев, — сказала она, споря с песенкой.

— Ты уверена?

Близость была мучительной. Алексис облизнула сухие губы. Майкл выглядел почти сердитым.

— Ты говоришь о том, в чем ничего не смыслишь, — вполголоса сказал он.

И стал прикасаться к ней так, как ей и присниться не могло. Танец продолжался, но она полностью принадлежала Майклу, двигалась, покорная его пальцам, рукам, мускулистым плечам, бедрам, прижатым к ее собственным… Алексис начинала испытывать совершенно новый страх — не перед этим уверенным, опытным мужчиной, а перед собой.

Он отбросил ее, заставив гибко откинуться на его руку, а когда притянул снова, их губы встретились.

В Алексис наконец поднялось что-то надолго и глубоко спрятанное. Она ответила на поцелуй не в поисках ощущений, не в увлечении, а как равная — страстно жаждущая равная.

На этот раз, подняв, он понес ее наверх по винтовой лестнице, не спрашивая ни о чем. Вдогонку им звучала мелодия песни. Он понес девушку не в ее комнату, а в ту, которую выбрал для себя. Едва успев заметить тканые дорожки на полу и резную ореховую мебель, она оказалась лежащей на кровати. Сквозь полутьму она пыталась разглядеть его лицо.

— На этот раз, — сказал он почти мрачно, — ты должна понимать, что делаешь.

Он взял ее руки и закинул их к себе на шею.

Алексис еще не привыкла к сумраку. Она чувствовала себя очень странно. Никогда раньше она не занималась ничем подобным и, однако же, совершенно точно, до последнего движения знала все, чего он от нее хочет. Она медленно извивалась всем телом. Язык Майкла вторгся в ее рот, но она не ощутила это как вторжение, потому что ее язык был так же ненасытен. Одежда упала с них ненужной грудой.

Его кожа обжигала губы. Майкл затаил дыхание. Алексис почувствовала восторг. Она прижала ладони к его горячей груди и вся задрожала. Он снова и снова произносил ее имя, не отрывая губ. Руки стискивали и мяли ее плечи. Алексис знала, что вышла в неизведанные воды. Она снова задрожала.

— Майкл.

Это был только шепот. Но шепот остановил его. Он поднял голову, задыхаясь.

— Что, милая?

— Майкл, я боюсь, — призналась Алексис, уже не скрывая, что именно у него ищет защиты.

Он отвел волосы с ее лица.

— Не нужно. Я сделаю тебя счастливой, обещаю. Доверься мне.

Но Алексис колебалась. О доверии, внутренне усмехнулась она, в песне ничего не говорилось. Она прекрасно знала, чего хочет. Тело не оставляло ей на этот счет никаких сомнений. Но этого недостаточно.

— А ты? — с болью спросила она. — Могу я сделать счастливым тебя?

Рука Майкла раскладывала на подушке шелковые пряди ее волос. Мгновение Алексис казалось, что он не ответит.

Потом он сказал изменившимся голосом:

— Больше, чем ты можешь себе представить. Алексис обхватила ладонями его лицо и притянула к своей груди.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Алексис медленно просыпалась с ощущением чуда. Чувствуя солнечный свет на закрытых веках, она думала: сегодня я снова буду писать музыку.

Кто- то насвистывал в отдалении. Она зарылась в подушки, не желая просыпаться. Но свист, хоть и достаточно мелодичный, невозможно было игнорировать. Она перевернулась, застонав, и села.

Стоило открыть глаза, как вспомнилось все, до мелочей. Алексис опустила веки и увидела, что раздета.

— Ой, — сказала она.

Оглядевшись, она узнала одну из гостевых комнат башни, с полукруглой стеной и ванной в алькове. Вчерашняя груда одежды исчезла, но часть, принадлежащая ей, аккуратно висела на спинке шезлонга у окна.

Ее губы шевельнулись. Кто бы мог ожидать от буйного Майкла Слейна такую страсть к порядку? Алексис легла, закинув руки за голову.

Прошлой ночью она узнала о буйном Майкле Слейне много неожиданного. Узнала, что он внимателен. И нежен. И настойчив. И когда она кричала от страсти, он прижимал ее так, будто обретал целый мир.

— Ой, — снова тихо сказала она, вспоминая.

Неужели они испытывали одно и то же? Не может быть. В конце концов, то, что было неизведанным наслаждением для Алексис Брук, для Майкла Слейна являлось вполне привычным. И все же ей казалось, что они испытывали одно и то же. Наверное, она — дура.