Медная луна

Джоанна чуть повернула голову, чтобы лучше видеть собеседника. На его бледном, еще мальчишеском лице странно горели два настороженных светло-карих глаза с легкой паутинкой морщин по краям.

— А я и не знала, что ты был здесь раньше.

— Был, был. — Мэтт многозначительно закивал в ответ. — Несколько лет назад, еще до встречи с Брайаном, я писал большую статью о местных умельцах, расписывающих древесную кору. Это одна из древнейших форм искусства, уходящая корнями в далекое-предале-кое прошлое. Так вот, тогда они только входили в моду, рынок активно развивался, и я решил съездить на остров Миллингимби, разузнать что и как.

— А где он? — спросила Джоанна. — В окрестностях Тимора?

— Нет. Это маленький островок в трех милях от берега. А адрес у него — обхохочешься или язык сломаешь: Австралия, Северная Территория, Земля Арнхема, Арафурское море, Крокодиловы острова, остров Миллингимби. Как-то я посылал бандероль одному парню из миссии — кстати, отличный малый, — так вот, одно удовольствие писать такие адреса. — Он смело облокотился на раскачивающийся леер, в глазах застыло ленивое спокойствие. Свежий ветерок ласково шевелил светлые непослушные волосы. — Да… случай выдался уникальный. Ехал снимать рисунки на коре, а наткнулся на погребальный ритуал. Умер какой-то старик, и вся деревня давай выть и кататься по земле. Думаю, и посвященному стало бы страшно. Аборигены верят, что, когда человек умирает, его душа отправляется в долгое путешествие к священной морской впадине. У каждого племени есть своя такая впадина где-то в районе островов. Там хранятся священные тотемы, ритуальные принадлежности и отдыхают души предков. Когда душа достигает впадины, она сливается с одним из священных предметов и продолжает жить в нем.

— Я думала, ритуалы давно умерли. — Джоанна за-интригованно вскинула тонкие брови.

— К сожалению, так оно и есть. Я ужасно хотел побывать на церемонии изготовления гроба, но она редко проводится в наши дни. Гроб вырезают из полого бревна, тщательно и очень красиво раскрашивают, выжигают тотемы, священных животных… К несчастью, все это я пропустил. Но зато я видел ритуальный танец. Танцоров тоже разрисовывают птицами и животными — покровителями племени. Только лучшие из лучших удостаиваются столь высокой чести. Дикари верят, что исход танца прямым образом повлияет на будущее благополучие души умершего. Арафурское болото — сейчас, пожалуй, единственное место на всем континенте, где аборигены могут вести привычный образ жизни. Культурная экспансия, — тихо и грустно закончил он.

— Расскажи мне об их живописи, — попросила Джоанна, заискивающе заглядывая ему в глаза.

Мэтт сцепил на затылке руки и улыбнулся:

— Тебе действительно интересно или я, как всегда, купился на блеск твоих прекрасных глаз?

— Мне действительно интересно, — обиженно возразила она. — Надеюсь, мне удастся раздобыть хоть одну картинку. Хочу привезти маме с отцом сувенир, а мне будет память о поездке. Расскажи, как они выбирают подходящее дерево и что происходит потом.

Мэтт осторожно взялся за поручень в нескольких сантиметрах от рук Джоанны. Карие глаза сияли. Было очевидно, что внимание девушки ему льстило.

— Ну, обычно художник сам бродит по джунглям и подрезает молодые эвкалипты до тех пор, пока не найдет то, что ему нужно. Дерево должно быть сочным, чтобы кора не растрескивалась, пока он будет ее сдирать. Готовую кору нагревают на слабом огне и раскладывают на земле для просушки. Затем натирают соком дикой орхидеи — обязательно, а то краски высохнут и облетят. Думаю, ты знаешь, что любой художник использует только четыре цвета — красный, желтый, белый и черный. Для первых трех берется глина, а для черного — древесный уголь. Краски раскладываются на камнях, где каждая и ждет своей очереди. — Он благодарно улыбнулся в ответ на ее восхищенный вздох. — За то недолгое время, что я провел там, меня очаровал их образ жизни. Такой беззаботный! Время для них ничего не значит, хотя почти все племя чем-то да занято, мужчины рыбачат, выдалбливают каноэ, женщины плетут корзины и циновки. Детишки, правда, безнадежно испорчены, носятся кругом, хихикают тоненькими голосочками. А молоденьким девушкам достается самая малопривлекательная работа — ловить крабов голыми пальцами, представляешь! Они бродят по пояс в воде в мангровых зарослях и весело щебечут, как подружки за чаем. А ноги-то — босые! Как они умудряются не лишиться к старости всех пальцев, ведь один такой краб легко перекусывает палку от метлы! Я смотрел на них, и кровь стыла в жилах. Удивительно, насколько они сливаются с природой! Даже малыши ловят ядовитых змей голыми руками и преспокойно смотрят, как смертоносные твари обвиваются вокруг рук, пытаясь высвободиться. Я спрашиваю себя, я, взрослый человек, как такое возможно?! Сам я бледнею от одной лишь мысли!

— И не ты один! — Чтобы справиться с внезапным приступом отвращения, девушка отвернулась.

— Погоди, — рассмеялся Мэтт. — Ты еще не видела крокодилов. На редкость отвратительные создания. А кстати, тогда же я познакомился с одним художником, старейшиной племени, и он подарил мне великолепную картину, огромную, пять на четыре фута. На ней разбушевавшийся тропический циклон уносит маленькое каноэ с мужем и женой, а на поверхности остаются удивительные морские чудовища, выброшенные штормом. Большинство черпает сюжеты из таких вот старинных легенд и преданий, темных, таинственных, не имеющих объяснения. Они сидят небольшими группками и рисуют каждый свое. — Повернувшись спиной к солнцу, Мэтт потер глаза. — Жаль, ты их не увидишь. Брайан хочет максимум времени посвятить пещере Но-урланги. История глазами наидревнейшей расы на земле, если говорить его словами. Сам я там не был, а вот Ник был. Он везде успевает. Диву даешься, насколько разносторонними бывают люди. Взять хотя бы Ника. Кто бы мог подумать, что скотовод так ловко управится и с судном, и со снаряжением. Не человек — кремень!

«Господи, — уныло подумала Джоанна. — Куда ни глянь, везде Ник, один Ник».

— Кажется, мы идем к берегу, — вслух заметила она.

Мэтт приложил ладонь ко лбу. Солнце поднималось все выше и выше. На лазурном небе не было ни облачка.

— Да, Ник хочет взять на борт еще одного мальчика из здешних селений. — Он забавно нахмурил лоб. — Почему ты не надеваешь шляпу? Солнце палит не на шутку.

Джоанна весело рассмеялась:

— Я счастливое исключение из общего правила. Рыжие обычно обгорают, а я нет. Я загораю, и, должна сказать, неплохо.

— Тебе действительно повезло. — Мэтт болезненно поморщился, вспоминая собственные отношения с небесным светилом. — А на меня тропическое солнце оказывает поистине дьявольское действие: щеки красные, как кирпич, кожа шелушится, губы трескаются до крови — в общем, полный комплект. — Несмотря. на печальную тему, его губы тронула довольная улыбка. — Посмотри на Джеки и Бинди. Солнце им не помеха. На первый взгляд оба — кожа да кости, а на самом деле — сильные и выносливые, как дикие звери. Сегодня утром Бинди заметил, как я чищу зубы, и чуть не лопнул со смеха. Он сам их никогда не чистит, а зубы у него идеальные, любой белый позавидует. Посмотри на них сейчас: спят как убитые. Они смеются, когда мы спешим, суетимся, делаем что-то без надобности. А им все равно, где они и чем заняты, если, конечно, нет горячего желания заняться чем-то другим. Например, поспать. — Последние слова прозвучали полунасмешливо-полутоскливо, и Джоанна, не удержавшись, улыбнулась:

— Они живут в другом мире, не похожем на наш.

— Да, малыш, — согласился он и похлопал девушку по плечу. Их тела соприкоснулись. Несколько мгновений Мэтт неподвижно смотрел мимо и наконец нехотя отстранился. — Мы подошли слишком близко. Пойду посмотрю, что там делается. Если я не ошибаюсь, за последние двадцать четыре часа Ник и глаз не сомкнул! — бросил он и скрылся в рубке.

Джоанна задумчиво уставилась на берег. За деревьями отчетливо виднелись аккуратные хижины, а за ними сквозь густое кружево лиан и индийских смоковниц весело поблескивала лагуна. Длинная тень неожиданно упала ей на лицо, и девушка вздрогнула. Рядом с ней стоял Ник. Он бесшумно подкрался сзади и теперь ухмылялся, явно довольный собой.