Страница 108 из 134
Дробадонов.Будь миротворец — вороти ты этот дом старухе.
Князев (долго глядя в глаза Дробадонову). Калина Дмитрич! Что ты — дурак или родом так?
Дробадонов.Послушай, Фирс Григорьич! Ругательством твоим не обижаюсь. Я не дурак, и совесть у меня чиста, и таким меня мир знает. Я беден, да в свою меру уважают меня люди. Ты меня не обидишь, да ты мне и не страшен: я не боюсь тебя. А я тебя по-христиански прошу и советую тебе: опомнись, Фирс Григорьич, сделай хоть что-нибудь доброе: пусть не все же боятся — пусть хоть кто-нибудь тебя и любить станет.
Князев.А мне, любезный, это все равно: люби не люби, да почаще взглядывай.
Дробадонов.Положим, что и тут ты прав; но ты подумай, что говорят-то о тебе.
Князев.Плюю!
Дробадонов.Ну отчего бы тебе те злые речи не закрыть добрым делом, чтобы сказали, что и у Князева душа есть?
Князев.Плюю на то, что говорили; плюю и на то, что скажут.
Дробадонов.А ты не плюй.
Князев.Что-о-о?
Дробадонов.Не плюй — вот что. Погода поднимается: неравно назад откинет, в свою рожу плюнешь. (Подходит с значительной миной.)Говорят, будто ты утопил Максима Молчанова.
Князев (с притворным удивлением). Неужто?
Дробадонов.Говорят, что когда Максим Петрович написал духовную, где, обойдя всю женину родню, завещал сына в опеку тебе с Мякишевым, ты никак дождаться не мог, когда придут к тебе в руки миллионы.
Князев.Ишь какой шельма народ пронзительный: ничего от него не утаишь.
Дробадонов (подходя еще ближе). Говорят, что раз, когда вы купались втроем — ты, он, да Алеша Брылкин, — ты взял и начал окунать Максима Петровича Молчанова, да и заокунал шутя; а как его заокунал, тогда бросился за Брылкиным Алешей, чтобы и свидетеля не было. Тот уходил, молился, плакал; Но ты и с ним покончил. Максим Молчанов потонул, и не нашли его. А Алешу ж Брылкина хоша и вынули и откачали, да что по нем! Уж он тебе не страшен: он с ума сошел и поднесь остался сумасшедшим и бродит в рубище; (махнув рукой)да в том, может быть, его и счастье, что он в рассудке помешался, а то ты бы и его спровадил.
Князев.Скажи пожалуйста… совсем бы уголовщина, кабы доказательства не Окой снесло.
Дробадонов.Что по Оке несет, то в Волгу попадает, и Волгою всю Русь проходит, и широкому Каспию жалуется. Не кичись, что доказательств нет: былинка, травка шепчут их и господу и людям. Припомни: Валаам ослицею был обличен!
Князев.Да ты это что пришел мне здесь читать! Я, брат, к попу хожу.
Дробадонов.Я тебе сказываю, что народ говорит.
Князев.А я тебе говорю, что я на это плюю.
Дробадонов.Плюй, плюй, да уж к сему по крайности не согрешай. Наш день сел в беззакониях за горы, и ноне суд не прежний. Гляди, неровен час, всплывут и старые грехи.
Князев (взволнованно). И ты про новый суд! Холера это, что ли, этот суд, что все вы так про него заговорили?
Дробадонов.Для иных холера.
Князев.А ты знаешь, что кто холеры не боится, того сама холера боится. Знать не хочу я этого суда!.. Я не пойду на этот суд, где… тебя и всякого другого такого скота посадят судить меня.
В раскрытом окне появляется смотрящий из купы сирени темного сада Алеша Босый.
Я никого не боюсь; я ничего не боюсь; я холеры не боюсь, чумы не боюсь, тебя не боюсь, суда не боюсь и сатаны со всей преисподней.
Алеша (унисоном протяжно). Утону!.. Ка-ли-и-на Дми-и-трич! Во-озьми меня отсю-ю-да. Здесь… страшно… Утону…
Князев (вздрогнув). Что это! Вы меня пугать задумали! (Алеше.)Прочь, чучело!
Алеша,вскрикнув, убегает.
Дробадонов.Ах ты, ругатель! Гордыня-то тебя куда уносит. Сейчас ты ничего на свете не боялся, а вот безумный старичок забрел — и ты вздрогнул. Чего ты на меня остребенился? ведь я видел, как ты задрожал… Не я его подвел сюда, а, может, это бог его послал, чтобы напомнить грех твой. Не пожалел отца ты, Фирс Григорьич, — пожалей хоть сына. Боясь тебя, никто на двор Гусляровых не пускает жить; у меня вся хата с орех, да мать с сестрами, и тем места нет, — им некуда деться, кроме Молчанова. Не доводи до этого. Не делай ты худой огласки. От того, что Марину взял Молчанов, великая беда может родиться. Верни им домик, где они жили, а если честью воротить не хочешь, так вот тебе Молчанов шлет три тысячи рублей за этот домик. (Вынимает пачку ассигнаций и кладет их на стол.)Возьми и выдай купчую, чтоб жили там, где жили.
Князев.Тьфу, пропасть! Да что ж это такое: везде на всякий час, во всякий след Молчанов! Ему о них что за забота?
Дробадонов.Что ж, старуха мамкою его была, а молодайка в их доме выросла, они детьми играли вместе… он человек богатый, не мот, не пьяница, не расточитель… куда ж ему девать?
Князев (подпрыгнув). Что ты сказал? что ты сказал? какое слово?
Дробадонов.Я говорю, что его достатки миллионы, а он не пьяница, не расточитель.
Князев (про себя). Расточитель! (Распрямляясь.)Фу-у! батюшки! Орлу обновилася юность! (Громко Дробадонову.)Постой, постой!.. Да, хорошо… я дом продам — на что ж он мне? он мне не нужен, продам и завтра выдам крепость… Но постой же, братец, ведь это так нельзя. Живой человек живое и думает, и там кто его знает… Нет, я деньги с глазу на глаз брать не стану. (Берет со стола ассигнации и сует их в руки Дробадонову.)Возьми-ка, возьми пока, возьми. (Растворяет дверь.)Эй! Вонифатий Викентьич!
Те же и Минутка.
Князев.Вот я здесь домик свой, что на провалье, продал Ивану Максимовичу, и то есть не Ивану Максимовичу, а Гусляровым, Марине Гусляровой, только на Ивана Максимовича деньги, так сядь-ка напиши какую следует расписку, что деньги, мол, три тысячи рублей за сей проданный дом я от Молчанова получил и обязуюсь в месячный срок совершить на оный купчую крепость на имя Марины Гусляровой, а расписку сию положили до совершения крепости дать за руки секретарю Минутке. (Сажая его за бюро.)Пиши так, как сказано. (Про себя с самодовольною улыбкою.)Очень бы хотелось мне видеть теперь какого-нибудь петербургского мудреца, чтобы он, глядючи на меня теперь, сказал, что это по его разуму я делаю? Нечего больше и сказать, что Князев дом продает… А Князев душу человеческую и всю совесть мирскую под ногами затоптать собирается…
Минутка.Готово.
Князев (скоро подписывается. Минутке). Подпишись свидетелем. (Дробадонову.)Теперь пожалуй деньги. (Дробадонов подает.)И ты также подпишись. (Смотрит через плечо, пока тот пишет, и потом, взяв в руки бумагу, читает.)Кипец Калина… Как ты это, братец, скверно пишешь: не кипец надо писать, а купец. (Свертывает лист.)Минутка, спрячь.
Дробадонов.Прощай покуда, Фирс Григорьич.
Князев (быстро). А?.. Да! Прощай, прощай покудова.
Дробадоновуходит.
Те же без Дробадонова.
Князев (посмотрев вслед Дробадонову). Ну что ж, брат Вонифатий, понял?
Минутка.Дом продали, я больше ничего не понял.
Князев.Ничего?
Минутка (пожимая плечами). Н… ничего. (Спохватясь.)Расписку уничтожить?..
Князев (злобно смеется). Ха, ха, ха! (Делая притворно свирепое лицо и наступая на Минутку.)Подай ее! подай сюда расписку!
Минутка (испуганный, защищаясь и убегая). Фирс Григорьич, Фирс Григорьич, я не могу… что ж вы это в самом деле… Фирс Григорьич? Вы деньги взяли, а я должен даром…
Князев.Давай, давай! я поделюсь с тобой.