Страница 8 из 182
Прибрежные скалы прижались к земле, открывая глазу большую расселину: вода и ветер разъели камень, гора разломилась, словно больной зуб, а во внутренней полости (теперь — как на ладони) стоял металлический замок. У меня даже челюсть отпала. Почти не тронутые ржавчиной плиты закрывали сооружение снаружи, а там, где камни одолели металл, взгляду открывались слои внутренних ярусов и мешанина стальных конструкций. Годы забрали все лишнее, то, что устояло, принадлежало векам, тысячелетиям, вечности. Замку словно бы надоело уединение, и он высунулся из горы, чтобы посмотреть на нас черным зевом провала. Чуть ниже над берегом выступал присыпанный щебнем карниз, под его срезом просматривались мощные стальные фермы. Создавалось ощущение, что горы — это бутафория, облицованная камнем и полая внутри.
— Шикарное место! — невольно вырвалось у меня. Да, сделай они хоть одну фотографию, никакие маяки народ не удержали бы.
Броневые плиты в две пяди толщиной дышали такой надежностью, такой мощью, что их хотелось просто укусить. А не осталось ли чего-нибудь внутри?
— Да иди ты! Такое уродство, — выдохнул один из студентов.
Я невольно поднял бровь, мне казалось, что он такой бледный, потому что укачало. Ему что, страшно здесь?
— А, — до меня дошло, — белый, да? Тогда понятно.
— Что понятно? — возмутился его спутник.
— Нервишки, — пожал плечами я.
Из трюма выбрался дядя и, разглядев берег, начал непроизвольно потирать ладони:
— У-у, какая вкуснота! А что внутри? — поинтересовался он у миссис Клементс.
— Вас это не касается! — хладнокровно заявила она. — Эти руины находятся под охраной государства, и приближаться к ним вы не будете.
Вот ведь вредная баба… Дядя заметно погрустнел.
Загадочные сооружения быстро остались позади, а я все еще озадаченно чесал репу, пытаясь сообразить, в какую эпоху наши предки могли отгрохать нечто подобное. Как алхимику мне было известно, сколько весит одна подобная плита, и совершенно не понятно, как их удалось сложить в такую большую кучу, причем, действуя не снаружи, а изнутри. В истории я был не силен, но мне всегда казалось, что в прежние века люди жили как-то проще.
Дело становилось интригующим — не только белых на Острове Короля ждали сюрпризы.
— Ты же знаешь, я не люблю нанимать местных! — миссис Клементс тщательно размешала ложку белого порошка в четверти стакана воды и одним махом проглотила полученное месиво. Вкус медицинской бурды, в который раз, заставил ее содрогнуться.
Ее собеседник что-то лениво промычал со своей койки.
— К тому же — буйных алкашей, — она спрятала коробку с лекарством в кожаный футляр. — Толку от них чуть, а проблем будет выше крыши.
— Не торопись с выводами, пьяными они не были, — мистер Смит приподнялся на локте, — а насчет буйности… Оба — черные, это большая удача. Найм таких в столице съел бы весь наш бюджет, а здесь они будут работать на нас практически даром. Только предоставь общение с ними мне, хорошо?
— Без проблем! — легко согласилась миссис Клементс. — Я вообще не думаю, что их навыки нам потребуются. Последняя комиссия работала на острове три года назад, отзывы были положительные. В крепости до сих пор проживает смотритель, в НЗАМИПС не позволили бы такого, если бы у них были сомнения.
— Три года… Эти три года были слишком странными, — вздохнул мистер Смит, — но я надеюсь, что ты права. Для всех так будет лучше.
Глава 4
Остров нас не принял. Это было ясно с первой минуты нашего пребывания на нем.
До места назначения мы добрались, когда туман уже рассеялся, но солнце так и не показалось, вместо этого небо заполнила полупрозрачная жемчужно-серая мгла — обычное дело для Краухарда. Когда однообразие пейзажа уже начало утомлять, прибрежные скалы расступились, открывая вход в глубоководную бухту, древнее название которой забылось давно и надежно, последние триста лет она именовалась просто Тюремной. На дальнем берегу виднелись постройки более привычного для Ингеники вида: грубая кладка из местного камня, зарешеченные окна, ржавые разводы на стенах. Здания как-то неуловимо погружались в пейзаж, словно прикидывались миражами, только крыши из красной черепицы выступали цветными пятнами на фоне серых скал. Никаких внешних стен — крепостью это место никогда не было. Да и кому придет в голову охранять Остров Короля? С самого начала комплекс возводился как тюрьма, Юдоль Обреченных — название, ставшее нарицательным. Если память мне не изменяет, тут было самое первое специализированное заведение подобного рода, а прежде провинившихся пороли на площади, либо попросту отрубали им головы, компромиссов не существовало. Естественно, учитывая особенности характера, черных здесь сидело больше, чем всех остальных, из-за чего и пошли всякие глупые поверья. Остров Короля напоминал о себе в мелочах — фундаментом Юдоли служила плита из темно-серого материала, издали напоминавшего цементный монолит, триста лет назад такие делать не умели.
Миновав линию естественных волноломов, катер дал сигнал. Потом еще один. И еще. Шум машины изменился — команда запустила задний ход, судя по всему, подходить к причалу просто так капитан не решался. После некоторого совещания, на воду спустили шлюпку и на берег отправились мистер Смит с одним из охранников. Часа через два они вернулись и, после еще одного совещания, катер двинулся-таки вперед. Леди-крокодил, как ни в чем не бывало, принялась командовать разгрузкой.
Из происшедшего следовало два вывода: во-первых, что-то пошло не так, во-вторых, что именно пошло не так простым смертным знать не полагается.
— Держи ухо востро, — шепнул мне дядя.
Работа на время заслонила беспокойство. Студенты, ругаясь, таскали к зданию тележку, наполненную экспедиционным имуществом (ругались они зря, так как вручную такую гору барахла можно было носить до конца лета). Мы с дядей Гордоном, вооружившись шестами, сосредоточенно закатывали в горку бочки с топливом для генератора (задача не шибко сложная, но выглядящая очень ответственной со стороны). Тот парень, что из белых, возился в пристройке с динамо-машиной (нашли, кого послать!), после третьей бочки я даже заинтересовался — чем там так долго можно заниматься? Ну, а на четвертой меня просто повело на цель.
В пристройке сильно пахло маслом — с заполнением бака горючим белый справился. На полу валялись горелые предохранители — остановка генератора была аварийной, но, внешне, ни дизель, ни обмотки не пострадали. Студент занимался тем, что просаживал зря пусковой аккумулятор, дергая ручку запуска. Бедняга был в трансе — машина не работала. Парня надо было спасать… и самому спасаться. Причем, в буквальном смысле слова: есть у белых одна неприятная черта — если их что-нибудь всерьез расстроит, они могут плакаться об этом НЕДЕЛЯМИ. Без балды! Я не раз был свидетелем похорон битой чашки (!), уже не говорю о мышках и птичках. Самое незабываемое зрелище: человек, бережно выносящий на улицу пойманного таракана (то есть, оцените: его надо сначала поймать (!) целым (!), а потом еще и нести). Короче, провести четыре недели в обществе душевно контуженного белого мне совсем не улыбалось. На острове. Ха!
— Раздайся, «ботва», алхимик идет!
Он обиженно надулся и стал чем-то похож на Лючика.
— Не кисни! — я снисходительно потрепал его по плечу. — Сейчас я все налажу.
Проблема была проста, как пень и относилась не к алхимии, а к «науке о хреновых контактах»: горе-монтажник постеснялся загнать предохранители в гнезда до щелчка, потому-то генератор и не включался. Когда машина басовито забухтела, студент был искренне счастлив.
— Если еще что будет, — дружелюбно предложил я, — зови меня. Как смогу — помогу!
Он кивнул и улыбнулся.
— Тангор!! Чем вы там заняты?! — рявкнул откуда-то мистер Смит.
— Мусор выношу! — крикнул я первое, что пришло в голову, подмигнул студенту и был таков.
Как выяснилось, Смит орал не зря — погода резко изменилась. Хотя до вечера было еще далеко, с моря на берег наползала полоса плотного тумана. Выглядело это явление донельзя подозрительно. Наши начальники засуетились, нам было приказано хватать и тащить в дом то, что могло пострадать от сырости, а прочее бросать на месте. На катере запустили задний ход, чтобы встать на якорь где-то посередине бухты, от греха подальше. К тому моменту, как дрожащий белый занавес достиг берега, двери единственного жилого корпуса тюрьмы были плотно закрыты, а члены экспедиции, как могли, устраивали быт.