Страница 14 из 43
Вроде бы решили много, приказы и директивы отправлены в части, даже успели схемы экранировки для истребителей разработать и бригады доработчиков в полки послать. Все должно быть лучше, чем помнится мне, но какой-то червячок все равно не дает уснуть. Что-то я упустил. Но что?
'Справки для министра иностранных дел Германии И. фон Риббентропа, составленные по донесениям немецкой агентуры.
В берлинском дипломатическом корпусе германо-русские отношения по-прежнему являются предметом постоянных обсуждений. Появившиеся в английской прессе статьи на эту тему рассматриваются в кругах американских дипломатов как предупреждение Англии Кремлю. Англия делает это предупреждение, чтобы затормозить ведущиеся якобы в настоящее время германо-русские переговоры и помешать русским пойти на дальнейшие уступки фюреру.
По-прежнему в дипломатическом корпусе распространяется и подробно обсуждается слух о том, что […] ожидается официальный визит в Германию главы русского государства. Этот слух особенно активно распространяется болгарской миссией. […] В посольстве США, в шведской и швейцарской миссиях можно услышать, что встреча имперского министра иностранных дел с Молотовым или фюрера со Сталиным не исключена. Такая встреча якобы будет означать не что иное, как последнюю германскую попытку оказать на Россию мощнейшее давление. […]
Спецпоезд, 14 июня 1941 г. Л[икус]
Публикация опровержения ТАСС (от 13 июня 1941 г.) в условиях нарастания нервозности и отсутствия ясности относительно намерений фюрера воспринята иностранцами, проживающими в Берлине, как полная сенсация. […]
Единственное, во что сегодня верят берлинские иностранные дипломаты и иностранные журналисты, это то, что решений, касающихся отношений между Германией и Советским Союзом, со всей очевидностью, следует ожидать не в ближайшие недели, а в ближайшие дни.
Берлин, 14 июня 1941 г. Л[икус]
Советские журналисты в Берлине отвечают на постоянно задаваемые им представителями прессы других стран вопросы, касающиеся слухов о советско-германских отношениях, с подчеркнутым безразличием. […]
В этой связи советские журналисты регулярно обращают внимание (своих собеседников) на недавнее опровержение ТАСС, которое, по их словам, содержит якобы все то, что сегодня можно сказать о состоянии германо-русских отношений […].
Берлин, 18 июня 1941 г. Л[икус]'
19 июня 1941 г. г. Могилев. Курсы командиров звеньев. Аэродром Едлино.
Николай Козлов.
– Товарищи командиры! – неожиданная команда поднимает нас из-за столов по стойке смирно. К нам пришел комдив. Очень сильно о чем-то задумавшийся, заметно при первом взгляде. Что опять произошло, непонятно, но явно ничего хорошего.
– Вольно, товарищи командиры. Садитесь.
Ух, а голос такой, словно у него кто-то из родных умер. Бл…, похоже, серьезное что-то случилось.
– Заметил, 'батя' вне себя? – шепчет сосед, лейтенант Александр Силантьев из сто шестидесятого полка. Молча киваю и жду, что же скажет генерал.
– Товарищи командиры…, – что-то он не торопится с нами поделиться, – я вынужден прервать ваши сборы. Не позднее двадцать второго июня ожидается нападение нацистской Германии. Поэтому приказываю вам сегодня же отбыть в свои части.
Ничего себе. Кратко и по существу. Решились-таки фашисты, чтоб им ни дна, ни покрышки. А я, честно говоря, до последнего надеялся, что войны в этом году не будет. Да и позднее, может быть, тоже. Ну не настолько же немцы дураки, чтобы на нас переть. Оказалось – точно идиоты. Нет, но ведь буквально четыре дня назад ТАСС сообщил, что все разговоры о войне – только слухи. Специально, что ли?
Обед проглотил, даже и не заметив. Все, бегом на аэродром. Хорошо, что самолеты наши уже готовы, взлетаем немедленно. Помахав на прощание крыльями над КПП, пристраиваюсь к стайке ястребков из нашего полка, берущей курс на Едлино.
Можно считать, что мирное время закончилось. Включаю недавно установленную радиостанцию и пытаюсь связаться с ведущим наш строй Воиновым. Нифига себе, теперь понятно, почему ее решили снять. Сплошной треск и шипенье. Как же с таким качеством связи прикажете воевать? Треть слов еле разобрать удается, остальное не то, что понять, расслышать трудно. Пока отстраивал и связывался с Иваном, уже и окрестности аэродрома появились. Да, с такой связью и врага не надо – сам грохнешься, пока настраивать рацию и соображать, что тебе передали, будешь. Придется ловить инженера эскадрильи и полкового радиста. Плохо, что в эскадрилье и звене маркони нет. А ведь сократили техсостав совсем недавно, приказом Рычагова. Вот ведь гадость. А как теперь воевать будем, хватит нам народу? Мобилизации-то нет еще.
Вот, и приземлился из-за этого всего жестко. Скозлить, слава богу, не скозлил, а приложился крепко, почти на грани. Неточный расчет на посадку сделал. Ага, вот и батя.
– Всем полчаса отдыха и в класс предполетных указаний! – вот и дождались. Сейчас нам официально все разъяснят. А как с семьей быть? Дадут время домой заскочить, или нет? Отправлять к своим? Стоит ли? Немец сюда может и не дойдет. Наша армия тоже не щи лаптем хлебает, остановят его возле границы. Ага, а я как паникер какой-нибудь семью уже отправлю. Как на меня после этого друзья смотреть будут? Ничего, если что – всегда уехать успеют. Сейчас самым необходимым заняться надо.
– Товарищ военинженер второго ранга! Что вы планируете с радио делать? Связь держать невозможно даже в мирных условиях, а что нам с ней делать в бою?
– Не волнуйтесь, товарищ младший лейтенант. Нам уже поступили указания. С сегодняшнего дня у нас в полку работает заводская бригада, будут экранировать зажигание двигателей.
– И когда они все это сделают? Война на носу, если вы в курсе.
– И снова приказываю вам не волноваться. За два дня все закончат, я им в помощь весь свободный личный состав отправил. Еще вопросы будут?
– Никак нет.
– Ну и отдыхайте тогда. Не волнуйтесь, Николай, все возможное сделаем.
Отдыхайте, отдыхайте. Какой тут отдых, если война на носу. Пойти, звено собрать и поговорить 'за жизнь' Все же вчетвером летать совсем не то, что втроем, непривычно, несмотря на все тренировки…
– Товарищи летчики! Согласно поступившим приказам, наш полк приводится в состояние боевой готовности. Немецкие нацисты, нарушая все подписанные договоры, вероломно собираются напасть на нас. Они думали, что сделают это внезапно, неожиданно для нас. Но наше советское правительство не спит! Получив от разведки сведения о готовящемся нападении, товарищ Сталин, наше советское правительство, нарком товарищ Тимошенко приняли решение приготовить армию к отражению возможного удара. Мы должны быть начеку, товарищи! Не поддаваясь на провокации, наша армия должна уверенно отразить нападение противника! Не дадим фашистам сунуть рыло в наш, советский огород! А если сунут – то ударим так, что не только рыло, а и все остальное они уже совать никуда не смогли!
Эх, молодец товарищ Шабанов! Такое в конце завернул, что все аж грохнули от смеха. Даже командир не удержался, посмеялся вместе со всеми.
– Товарищи, сейчас будут машины. Всем даю два часа на сборы, после чего собираемся на аэродроме. Тыловики тем временем подготовят нам все, необходимое для жизни в казарменных условиях. Дежурная эскадрилья отправляется вторым рейсом, после возвращения остальных. Ее подменяет третья. Смирно! Вольно, свободны.
Война на пороге, чтоб этим нацистам было пусто. А я никак не решу, что делать – отправлять своих или нет? Почему-то очень хочется, чтобы они уехали. Хотя, какая может быть опасность здесь, так далеко от границы? Но все равно на душе тяжело. С женой поговорил, она тоже никуда не хочет уезжать. Говорит, вместе с подругами ей привычнее. Уговорила меня, как всегда. Но предчувствия не отпускают, настолько тяжелые, что даже Вячик заметил.
– Ладно, Вячеслав, не старайся. Все равно не умеешь анекдоты рассказывать. Вот капитан Пятин, тот да, как начнет травить – все со смеху умирают, а ты у нас в другом талант, – подначиваю его, напоминая о 'козле', а сам все о жене и дочке думаю. Черт, ну что поделаешь, нечего душу травить. Не одни они в таком положении, в конце концов. Все постороннее сейчас надо в сторону. Как на курсах говорили: 'Сосредоточиться на предстоящей задаче'? А какая, кстати, задача нам так и не довели пока. Неужели и командир не знает?
//