Водоворот

Лицо и глаза сослужили ему добрую службу, когда его брали на работу в качестве корреспондента. С точки зрения ограниченных чиновников с телевидения, его жесткий подбородок, спокойная, добродушная улыбка, честные и выразительные глаза делали его весьма телегеничным, хотя он и не был красив. Кроме того, они приняли во внимание, что за внешностью его стоит аналитический ум и незаурядный журналистский талант, — так красивая глазурь покрывает вкусный торт.

«Недавнее нападение ЮАР на тех, кого они называют террористами, произошло не в лучшие времена для правительства Хейманса. Загнанные в угол углубляющимся экономическим и политическим кризисом, белые лидеры страны возлагали большие надежды на прямые переговоры с АНК, основной оппозиционной группировкой чернокожих южноафриканцев. Но более года затяжных, то и дело откладывающихся переговоров мало что дали: выход АНК из подполья, временное прекращение партизанских действий и двустороннее соглашение о продолжении переговоров относительно более радикальных реформ.

Но даже эти незначительные достижения могут быть сведены на нет рейдом в глубь территории соседней Зимбабве, проведенным на прошлой неделе южноафриканскими коммандос. В ходе рейда были убиты тридцать человек, в том числе партизаны АНК, зимбабвийские солдаты и полицейские. Интересно, как президент Хейманс и его советники могут в данных условиях рассчитывать на дальнейший прогресс переговоров, направленных на достижение мира и политические реформы? Умеренные в этой стране ожидали, что переговоры помогут положить конец перманентным беспорядкам в черных пригородах.

И вот теперь вместе с убитыми три дня назад в Зимбабве спецслужбы похоронили эту последнюю слабую надежду.

Иэн Шерфилд из Кейптауна, ЮАР».

Иэн замолчал и стал ждать, пока погаснет красный глазок камеры, затем облегченно улыбнулся и спрыгнул с подставки, на которой стоял, в очередной раз удивляясь про себя, почему лучший ракурс для камеры всегда фуга на два выше его роста, который и так составлял шесть футов.

— Неплохо ты их, Иэн. — Сэм Ноулз, оператор, звукорежиссер и весь техперсонал в одном лице, оторвал взгляд от монитора и улыбнулся. — Выглядело так, будто ты понимаешь, о чем говоришь.

Иэн улыбнулся в ответ.

— Что ж, спасибо, Сэм. Это очень высокая оценка, особенно от такого технократа, как ты. — Он постучал по часам. — Сколько времени это у меня заняло?

— Пятьдесят восемь секунд.

Иэн отстегнул прикрепленный к рубашке микрофон и протянул его Ноулзу.

— Пятьдесят восемь секунд в Кейптауне. Дай подумать… — Он немного распустил галстук. — Это примерно ноль секунд в нью-йоркском вечернем выпуске новостей.

Ноулз, казалось, обиделся.

— Тогда давай, выжми из этого еще что-нибудь…

Иэн покачал головой.

— Извини, но я сказал все, что считал нужным. — Он принялся стягивать пиджак, но потом передумал: становилось прохладно — дело шло к зиме. — Беда в том, что мы отсняли пятьдесят восемь секунд комментария, а не собственно новостей. Вот и подумай, кто победит в монтажной, когда телебоссы сопоставят наш материал с кадрами какой-нибудь катастрофы в Батон-Руж, повлекшей массу человеческих жертв.

Ноулз встал на колено, чтобы зачехлить камеру.

— Да. Хорошо, тогда давай молиться, чтобы где-нибудь здесь поблизости произошло что-нибудь не менее интересное. Я обещал маме получить Пулитцеровскую премию еще до сорока. Но если все и дальше пойдет такими темпами, шансов у меня маловато.

У Иэна на лице опять появилась улыбка, и он отвернулся, чтобы Ноулз не видел, как она увяла. Дело в том, что последнее замечание оператора задело Иэна за живое: в глубине души он сам лелеял подобные планы, поэтому шутка не показалась ему смешной. Правда, Пулитцеровская премия не присуждается телекорреспондентам, но ведь на ней свет клином не сошелся: существуют другие награды, другие формы признания, указывающие на то, что тебя любят зрители и ценит начальство. Но ни одна, казалось, не светит Иэну Шерфилду, по крайней мере с тех пор, как он влип с этой работой в ЮАР.

«Влип» — это слово как нельзя лучше характеризует его нынешнее положение, подумал он. Впрочем, еще несколько месяцев назад ему и в голову бы не пришло использовать это слово.

Он был из тех, кого люди называют «из молодых, да ранних». Окончив с отличием Колумбийский университет, он всего лишь год проболтался в местной газете, после чего его ждала более интересная и масштабная работа. Еще пару лет он был репортером криминальной хроники, а затем совершил мощный рывок, оказавшись на телевидении. Там ему тоже сопутствовала удача. Он поступил на чикагское телевидение, где не стал терять времени на всякие летние увлечения, увеселительные мероприятия и модные диеты, а сразу выступил с репортажем о контрабанде наркотиков через международный аэропорт «О'Хара». Репортаж принес ему имя и помог занять свое место в телемире. Работая на телевидении, он своими зрелыми злободневными репортажами привлек внимание высокопоставленных чиновников в Нью-Йорке, которые помогли ему получить престижное место на Капитолийском холме в Вашингтоне.

Все говорило о том, что Иэн Шерфилд — восходящая звезда. Оставалось сделать всего один шаг до аккредитации в Белом доме. А это, в свою очередь, — верный путь к месту политического обозревателя или даже к собственной программе в наиболее престижные вечерние часы. В тридцать два ему был почти гарантирован успех.

И тут он совершил ошибку. Ничего особенного. Если бы речь шла о деле, в меньшей степени затрагивающем личные амбиции.

Его пригласили на Пи-Би-Эс принять участие в дискуссионном шоу под названием «Объективность в средствах массовой информации». Другим участником был один из наиболее известных комментаторов. Иэн как сейчас помнит все подробности той встречи. Когда комментатора попросили привести пример необъективности в ежедневных выпусках вечерних новостей, этот надутый индюк битый час нудно распространялся о собственной непредвзятости и беспристрастности.

И тут Иэн завелся. Спровоцированный ведущим, он насел на своего оппонента, с примерами в руках доказывая, что в комментариях последнего его политические пристрастия всегда доминируют над объективной подачей информации. Это было красивое зрелище: аудитория рукоплескала, а комментатор бросил на него испепеляющий взгляд.

Поначалу он и думать забыл об этом эпизоде — пока его обещанное назначение не сорвалось и вместо этого он не был направлен на работу в кейптаунский корпункт.

Только тогда он понял, как обосрался с тем телебоссом. ЮАР по праву считалась концом карьеры для любого честолюбивого журналиста. Когда в стране не было волнений, оттуда вообще было нечего передавать. Когда же страсти накалялись, службы безопасности попросту налагали запрет на освещение тех или иных событий, и тогда отснятый материал вообще невозможно было никуда переправить. И что того хуже, само правительство проводило политику жесткого дозирования информации. Это означало, что нельзя снимать ни разгон демонстрации против апартеида [5], ни стрельбу по черным профсоюзным активистам. В результате корреспондентам, работающим в ЮАР, практически не отводилось эфирного времени. А эфирное время, минуты или секунды, в течение которых ты присутствуешь на экране, для тележурналиста — это все. Именно по ним судят о его способностях.

Иэн вполне отдавал себе отчет в том, как низко пал. С тех пор как он прибыл сюда полгода назад, ему удалось отправить в Нью-Йорк по каналам спутниковой связи несколько десятков репортажей, но на экранах Америки они в общей сложности заняли от силы четыре минуты двадцать три секунды. А это, по телевизионным меркам, означало полное забвение.

— Эй, Шерфилд, ты что, заснул? Нам пора!

Резкий голос Ноулза вывел Иэна из мрачных раздумий, и он поднял глаза. Увешанный всевозможными приспособлениями, со звукозаписывающим оборудованием в обеих руках, его оператор скорее напоминал вьючное животное.

5

Апартеид — слово на языке африкаанс, буквально означающее «отделенность» или «разделенность». Политическая философия африканеров, оформившаяся в период между первой и второй мировыми войнами. Возведен в ранг государственной политики после победы на выборах Националистической партии в 1948 году. Целью апартеида является обеспечение надежного господства белых с помощью территориального и социального разделения расовых групп как можно дальше друг от друга. В отличие от американской концепции сегрегации — «разделенные, но равные» — одной из неотъемлемых составных частей апартеида является идея превосходства белой расы.