Страница 23 из 42
Генерал де ла Рубо, по всей вероятности, получит руководящий пост в соединениях, расквартированных в Индокитае. Жесткая политика правительственного посланника восстановит авторитет колониальной армии, резко пошатнувшийся в ходе неудачных поисков алмазных месторождений.
Спрашивается, где же они, эти алмазные россыпи? Где исчезнувшая без следа экспедиция?
«Нельзя не преклоняться перед чистотой намерений идеалиста генерала Рубо, который, видимо, вскоре покинет свой пост в Африке. И нельзя не восхищаться несгибаемой волей маркиза де Сюрьена, намеренного твердой рукой восстановить былой авторитет французских колониальных властей», – так писали в газетах.
Вся эта шумиха вокруг отставки генерала Рубо дурно пахла. От нее несло удушающим запахом пороха и крови, о чем репортеры умалчивали, но зато я сразу же почуял.
От выпитого рома в голове у меня прояснилось, и я двинул к военной комендатуре. Было шесть часов утра.
– Мне надо поговорить с кем-нибудь из начальства, – заявил я постовому.
– О чем?
– Ежели бы всякому дураку можно было объяснить, то на хрен бы я стал рваться к начальству!
Постовой пробурчал в мой адрес нечто нелицеприятное, однако дежурного все же растолкал.
Офицер спросонок силился застегнуть мундир, а на непрошеного посетителя глянул, явно желая ему провалиться в преисподнюю.
– Чего тебе?
– Желаю сделать важное сообщение.
– Насчет чего?
– Меня пытались заманить в шпионские сети.
В казармах колониальных войск на каждом шагу были развешаны плакаты:
– Рассказывай!
– Ко мне обратилась некая дама, назвалась графиней Ла Рошель и посулила дать денег, если я раздобуду для нее сведения касательно одного военного преступления.
– Стоп! Это не по моей части. Я сейчас свяжусь с кем надо, а ты пока побудь в соседней комнате.
Я уединился по соседству.
Вскоре появился офицер.
– Пошли!
У подъезда мы сели в машину. Офицер со мной не заговаривал, а я ни о чем его не спрашивал. Ехали уже добрых четверть часа.
Куда он меня везет? Миновали окраину Орана, автомобиль мчал вдоль набережной, обсаженной платанами и олеандрами, и наконец остановился у здания из красного кирпича, обнесенного высокой решеткой и напоминающего крепость.
У ворот стояли двое часовых с примкнутыми штыками.
– Доложите отделу «Д», что офицер Жюльен прибыл.
Отдел «Д»! Даже я знал, что это контрразведка.
Попасть сюда не так-то легко, даже дежурному офицеру. Стой у ворот и жди, пока о тебе доложат.
К нам вышел майор – тощий, с болезненно желтым цветом лица, блестящими глазами лихорадника и тонкими губами. Не знаю почему, но сразу подумалось: этого лучше не злить.
– Благодарю, господин лейтенант… – сквозь зубы процедил он.
Дежурный откозырял, с чем и отбыл, а я со смешанными чувствами ступил за ворота.
Когда я очутился в сумрачном, пропитанном запахом плесени вестибюле, чувствуя за спиной присутствие желтолицего майора, сердце у меня екнуло.
Молча шагали мы вдоль сводчатых коридоров и безлюдных переходов.
У каждого поворота часовой – ружье с примкнутым штыком, у каждого перехода стальная дверь с решеткой, отпирают, пропускают нас и снова запирают за нами…
Мы спускаемся по лестнице все ниже и ниже. Проходы меж толстых стен раз от раза делались сумрачнее, промозглый холод становился сильнее, запах плесени чувствовался отчетливее.
Куда он меня ведет? Служебных помещений в подвале не бывает… Может, хотят посадить в каземат?
Это знаменитая Красная Цитадель, я о ней наслышан. Для тех, кто попадает сюда, время перестает существовать. Шпионы, бунтовщики, политические авантюристы – все сгинули здесь без следа. И не принято интересоваться исчезнувшим человеком, если известно, что его увезли сюда.
Но чего им надо от меня?
Теперь мы уже шагаем по подвальному коридору, двери по обе стороны которого забраны решеткой. В каждой из таких зарешеченных клеток сидит (или стоит) по одному человеку, застывшему лицом к стене. Здесь сплошь одиночки для шпионов и изменников родины.
Запах хлорки и давно не стиранной одежды все усиливается… Охранники приветствуют начальство, щелкая каблуками, майор не удостаивает их ответом, да и меня – ни словом.
Безликие, безымянные узники в рваной одежде пугают своей худобой. У каждого на ногах массивные кольца; порой слышится позвякивание: они в кандалах и прикованы цепями.
У меня перехватывает горло…
Перед нами распахиваются двойные железные двери, а за ними лестница. Теперь начинается постепенный подъем вверх.
Что задумал этот молчаливый майор?
И тут наконец я смекнул. Чего ради нам понадобилось сперва спускаться, а потом подниматься? Неужто в офис можно попасть только через каземат?
Верно соображаешь, Оковалок! Майор водил тебя по подвалам, чтобы нагнать страху. Насмотришься на таких бедолаг, и на допросе расколешься в два счета. Задумал врать и отпираться, ан нет, после такой прогулки по подземным лабиринтам и двух слов толком связать уже не сможешь.
Держись, малый, не робей!
Я подтянулся, напустил на себя безразличный вид, стараясь внутренне успокоиться.
Мы свернули в коридор с волглым сводчатым потолком… Охранник распахнул перед нами дверь, и мы очутились в небольшой комнате. Несколько офицеров, сидящих там, при нашем появлении вскакивают. Майор знаком велит им сидеть.
Посреди комнаты сидит мужчина в разорванной одежде, с испуганным лицом и блуждающим взглядом. Щеки у несчастного впалые, руки дрожат. Перед ним в рубашке с закатанными рукавами возвышается дюжий офицер, другой, сидя за столом, строчит протокол. Жарища в комнате – дышать нечем.
Мы с майором шагаем дальше.
Я спокоен, словно на уличной прогулке: замысел их я раскусил. Иду себе, с любопытством разглядываю стены. Майор оборачивается ко мне и удивленно приподнимает бровь. Но ничего не говорит.
Наконец мы добрались до обычного коридора – стены крашеные, в большие окна льется свет, тут и там картины, таблицы, диаграммы.
Майор останавливается у одной из дверей, стучит, заходит. Затем возвращается.
– Проходите!
Расправив плечи, я захожу. Лицом к двери за письменным столом темного дерева сидит… полномочный правительственный посланник!
Вот тут мне по-настоящему стало страшно.
Глава девятая
1
– Подойдите ближе.
Я делаю два шага, кепи прижато к боку, щелкаю каблуками.
– Джон Фаулер?
– Так точно.
– Кличка «Оковалок». Неоднократно судим, известный контрабандист. Родился в Бирмингеме, в 1904-м, мать – Каролина Фидлер, простая работница, голландка по происхождению, отец – Густав Фаулер, судовой штурман. Верно?
– Так точно, ваше высокопревосходительство!
Ведь не по бумажке читает, наизусть шпарит! Казалось бы, такой высокий чин, выше некуда, а на тебе, про какого-то рядового знает всю подноготную: и что мать у него была, и на свет его родила, и фамилию законную, папашину…
– Четыре года назад вас вычеркнули из реестра мореходов. По какой причине?
– Начальник порта загорелся в моем присутствии.
– Вы избили его?
– Нет. Всего лишь запустил в него горящей лампой.
– Почему?
– Он обвинил меня в нарушении санитарных правил. Уверял, будто бы на борту моего судна находится заразный больной.
– А это была неправда?
– Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, я не врач.
– Однако начальник порта утверждал, что тот человек был болен.
– Но ведь и он не врач.
Де Сюрьен смотрел на меня, прищурив глаз. Мощный мыслительный аппарат за фасадом высокого, умного лба работал, взвешивая, прикидывая, что это за козявка перед ним. Казалось, его превосходительство видит меня насквозь.
В маркизе угадывалась недюжинная сила, весь облик его вызывал уважение. Он встал из-за стола, и многочисленные регалии его звякнули. Слегка наклонясь вперед, он пристально глядел мне в лицо. Его густые, с проседью, тщательно уложенные волосы были зачесаны на затылок – так изображают на старинных портретах великих ученых прошлого.