Слишком много убийств

— Так и есть, даже более того. Он требует, чтобы расследование убийства Эрики Давенпорт стало нашей приоритетной задачей, и губернатор склонен с ним согласиться, учитывая внимание общественности.

— О внимании позаботился, конечно, сам Майрон.

— Естественно, все это прекрасно понимают. Однако губернатор предпочитает, чтобы Майрон гудел где-нибудь подальше от Хартфорда. А тот знай себе долбит как дятел…

— Шмель, дятел… Давайте уже к делу!

— Я посылаю тебя в Лондон собрать информацию о студенческих годах доктора Давенпорт. — Сильвестри откашлялся. — Анонимный благотворитель сделал пожертвование, чтобы ты мог взять с собой жену и ребенка в связи с недавним покушением на их жизни. На твою командировку раскошелились власти штата, — закончил Сильвестри, закрывая глаза в ожидании бури.

Отреагировать можно было двумя способами. Первый означал бы испортить себе весь день сразу, второй позволял по крайней мере сначала выпустить пар. Кармайн выбрал второй и расхохотался.

— Вы меня уморите, чтоб вам всем ни дна ни покрышки! — выдавил он, хватаясь за бока. — Не могу я лететь в Лондон, никак не могу! Стоит мне отлучиться, здесь не пойми что начнется. Вы же понимаете, Джон!

— Конечно, понимаю! Я им так и сказал! Только это как об стенку горох. Наше расследование стало разменной картой в политических играх — скажи спасибо Майрону Мандельбауму.

— Конечно, он хочет как лучше, но какого черта совать свой нос туда, где ничего не смыслишь! Он смотрит на жизнь как на кино — все происходит со скоростью света, нет ни секунды, чтобы остановиться и подумать. Какой толк от этой одиссеи в Лондон, если убийца и шпион тем временем заметет следы, — простонал Кармайн.

— Знаю-знаю.

— Губернатор поставил какие-либо условия? Сколько времени, например, я должен провести в Лондоне?

— Учитывая нагрузку на бюджет, думаю, чем быстрее вы вернетесь, тем лучше. Анонимный благотворитель не может финансировать государственного служащего.

— Теперь я уже не так в этом уверен.

— Я могу чем-то помочь?

— Свяжитесь с губернатором насчет меня. В конце концов, Майрон затеял это ради Дездемоны и Джулиана, почему бы мне не оставить их в Лондоне, а самому вернуться через пару дней? Еще было бы неплохо узнать до отлета, к кому мне там обратиться, чтобы поговорить об Эрике. Поскорее все разузнаю — и назад.

— Поручи это Делии, Кармайн. Она найдет тебе нужного человека.

— Вот кого следовало бы отправить в Англию.

— Да-да, я-то с тобой согласен, а вот Майрон… Однако, — продолжил комиссар заговорщическим тоном, — возможно, нам удастся всех провести. Про Лондон никому ни слова. Кто будет спрашивать, отвечай: хочу, мол, вывезти на время семью из Холломена. Отправляйтесь в аэропорт Кеннеди, дескать, вы летите в Лос-Анджелес. Я сам поговорю с Майроном, устрою его еврейской душе католическую преисподнюю. Он всем скажет, что Дездемона и Джулиан собираются к нему. Ничего удивительного тут нет, вряд ли кому-то придет в голову следить за вами до аэропорта, тем более — до самого трапа. Так что если ты управишься в Лондоне за два-три дня, преступный мир в твое отсутствие распоясаться не успеет.

Два дня спустя о том, куда на самом деле направляется Кармайн с семьей, знали только Делия и Джон Сильвестри. После некоторых сомнений Кармайн решил также довериться Теду Келли, который мог разнести по всей «Корнукопии», что Кармайн улетел в Лос-Анджелес и, если события выйдут из-под контроля, вернется назад ближайшим рейсом.

Обрадованная Дездемона взволнованно рассказывала женщинам семьи Дельмонико, как ей не терпится снова побывать там, где они с Кармайном провели медовый месяц, — в Хэмптон-Кортском дворце Майрона. Щедрая рука последнего, как обнаружил Кармайн, проникла буквально всюду: у дома ждал лимузин, внутри которого хватило бы места устроить небольшую вечеринку, в аэропорту их сразу, в обход толпы ожидающих посадки пассажиров, провели на борт «Боинга-707». Напрасно Кармайн противился, утверждая, что у него в отличие от жены и сына билет в эконом-класс — капитана чуть ли не насильно усадили рядом с ними. «За вас доплатили», — пояснила старшая стюардесса. От внимания Кармайна не укрылось то, как передернулись остальные пассажиры первого класса при виде маленького ребенка и принялись глотать таблетки в надежде проспать весь полет и не слышать орущего младенца. «Зря беспокоитесь», — усмехнулся про себя Кармайн. Джулиан с интересом смотрел по сторонам, морщил личико, когда от перепадов давления закладывало уши, но и не думал реветь. После ныряния в холломенской гавани для него это сущие пустяки.

— Поездом путешествовать гораздо интереснее, — заявила Дездемона после скучного перелета.

Майрон поселил их в «Хилтоне», разумно рассудив, что традиционные лондонские отели не всегда отличаются вместительными лифтами, высокими дверными проемами и большими кроватями; Дездемоне нужно много пространства, особенно когда она шагает с детской коляской. «Хилтон» — то, что надо.

В Лондоне Кармайн был не впервые, к тому же Делия нашла ему нужного человека — профессора Хью Лефевра. Она даже договорилась о встрече — завтра, в одиннадцать утра, на квартире профессора в районе Сент-Джонс-Вуд. Очевидно, даже дорогие рестораны не были достаточно хороши для доктора Лефевра; мистер Кармайн, сказал он Делии, вполне может выпить чашечку чаю и у него дома.

Вопреки ожиданию улица не производила впечатления благополучия — обветшалые дома в стиле, отдаленно напоминавшем георгианский, плотно жались друг к другу; грязные ступени вели к входным дверям, рядом с которыми на табличках от руки были написаны имена жильцов. Кармайн отыскал нужный дом и подошел к парадной Двери, где выяснилось, что Лефевр проживает в квартире 105. Этаж, конечно, не первый. Кармайн бросил взгляд на часы — одиннадцать. Он вошел внутрь и быстро взбежал по темной лестнице на верхнюю площадку с пятью дверями. Дверь Лефевра была самой дальней, значит, окна его квартиры выходили во двор позади дома. Кармайн постучал.

— Войдите! — донесся мужской голос.

Кармайн нажал на ручку, толкнул дверь и оказался в большой комнате, освещенной только двумя окнами, сквозь которые проникал тусклый свет хмурого дня. Как и весь дом, комната производила тягостное впечатление. Обои выцвели и местами отклеились, плотные бархатные занавески заляпаны, лак на видавшей виды мебели самых разных стилей облупился, обивка местами протерта насквозь. Повсюду книги, одна стена заставлена ими полностью. Письменный стол завален бумагами, рядом вращающееся кресло и небольшой столик с пишущей машинкой.

Мужчина, стоявший у окна, повернулся, и Кармайн протянул ему руку:

— Профессор Лефевр?

— Он самый. Присаживайтесь, капитан Дельмонико.

— Куда прикажете, сэр?

— Да вот сюда, например. Чтобы я мог видеть ваше лицо. Хм! Женщины, должно быть, за вами табунами бегают. Такая внешность встречается только у представителей Нового Света — Америки, Австралии, Южной Африки. У мужчины Старого Света черты более мягкие, их брутальность выражена не столь ярко.

— Никогда не замечал возле себя табунов женщин, — улыбнулся Кармайн. Хороший способ начать разговор — польстить собеседнику и в то же время вызвать у него неловкость. Что ж, профессор, в эту игру можно играть вдвоем. Осмотревшись с озадаченным видом, Кармайн спросил: — И это все, что способна дать Англия своему профессору?

— Я коммунист, капитан. Окружать себя комфортом, в то время как другие прозябают в нищете, противоречит моим этическим принципам.

— Но как ваш образ жизни может принести кому-то пользу, сэр?

— Не в этом суть. Я живу в спартанских условиях специально для того, чтобы продемонстрировать мою этику людям, не мыслящим себя без комфорта, вроде вас. Полагаю, у себя дома вы купаетесь в роскоши.

Кармайн засмеялся.

— Я бы не назвал роскошью то, что моей жене не приходится выполнять тяжелую работу по дому, а моя семья не влачит жалкое, однообразное существование.