Страница 36 из 38
— Все в порядке? — Массе дю Рео потряс шофера за плечо. Тот отпустил руль и тряс головой.
Их мотор все еще урчал.
— Все в порядке, подполковник.
— За ними!
В скрежете железа и обломков пластмассы они бросились в погоню.
Взяв трубку бортовой рации, Массе дю Рео сообщил свои координаты.
Через пару минут участники погони оказались на площади Реколле. Воскресным утром, да еще в базарный день, там было черно от наплыва людей.
Крики, разбитые машины, паника, в результате ее несколько ранений, но худшего удалось избежать. Головная машина поспешила покинуть толпу и свернула в первую же улицу направо. Это была улица Республики, ведущая к площади Роже-Дельтиль и аббатству Муассака.
Тод последовал за «рено», когда автомобиль, выбравшись с базарной площади, свернул в менее людное место. Улица, по которой они ехали, пересекала небольшую площадь, описывая синусоиду справа, вдоль многочисленных лавчонок. По левой стороне выстроились в ряд террасы бистро с тентами и перегородками из прозрачного пластика. В конце улицы возвышалось огромное здание монастыря. Прямо напротив, под сводом портала, увенчанного высокой башней, колумбиец увидел монументальную дверь, украшенную богатой резьбой, но у него не было времени любоваться этим архитектурным ансамблем.
«Рено» промчался прямо, соскочил с асфальта и задел квадратный вазон с цветами, который от удара раскололся. В воздух поднялось облако черной пыли и на мгновение ослепило Тода. Он метнулся вправо, влево, заскользил по влажным от ночного дождя плитам и потерял контроль над «фордом».
Он догадался, что идущий впереди автомобиль сметает террасы ресторанов. В грохоте разбросанных во все стороны столов и стульев взлетали в воздух обрывки полиэтиленовых крыш.
Тод почувствовал удар в днище, будто он скатывается по ступенькам. Затем последовал новый толчок. И еще один. Площадь заканчивалась рвом у монастыря, и автомобиль на всей скорости съезжал на дно этого рва.
И тот, кого он преследовал, тоже.
Напоследок «рено» подскочил, ткнулся носом в стену и завалился на левый бок, закончив свой бег у подножия колокольни.
Колумбиец проводил его взглядом, бросился на пассажирское сиденье, схватился за ремень безопасности, обернул его вокруг запястья и приготовился к удару.
Мощный удар, и Тоду сначала показалось, что у него вырвана рука, а переключатель скоростей воткнулся ему в живот. Левым боком он стукнулся о борт машины, головой ударился о приборную доску. Что-то внутри него сдвинулось, оборвалось, и он на несколько мгновений потерял сознание.
К реальности его вернули звуки, идущие снаружи. Звонили колокола. Кричали люди. Сзади приближался вой сирены, взвизгнули тормоза. Поблизости кто-то бил стекла, потом топтал их ногами.
Тод заметил тень, которая вывернулась из «рено» через разбитое ветровое стекло. Мотоциклист снова ушел от него. Кровавая пелена застилала колумбийцу глаза. Он провел по лицу рукой, стерев с него перемешанную с пылью и осколками стекла кровь. Выругавшись, он стал двигаться, несмотря на многочисленные травмы, вытащил вторую руку и обеими ногами толкнул дверцу машины. Она подалась. Выбравшись из «форда», он вынужден был ухватиться за крышу автомобиля, чтобы удержаться на ногах. У него чертовски болела грудь. Он кашлянул и сплюнул густую алую слюну.
Какой-то голос у него за спиной отдал приказ, которого он не понял. А если бы и понял, не послушался бы. Достав оружие Барреры, он выстрелил в направлении другого полицейского «форда», остановившегося у въезда на площадь. Именно оттуда кто-то что-то прокричал. Двое жандармов тоже открыли огонь, и он снова выстрелил. Увидев, что один из людей в форме упал возле машины со стороны водительского места, он отступил к дверям аббатства. Еще два выстрела для прикрытия — и он внутри.
Мотоциклист исчез добрых десять минут назад. Выстрелы раздались вскоре после его ухода, какая-то машина резко тронулась с места, и все стихло.
Стефани Пети́ приоткрыла дверь ванной. Она крепко сжимала в руке «глок». За ней шли муж и дочь. Прислушиваясь к каждому звуку, они медленно спустились по лестнице и молча, выждав какое-то время, пробрались в кухню.
Омар первым увидел через застекленную дверь тела убитых. Подойдя ближе, он узнал обоих братьев Фабейров, Гаэтана и Луи, лежащих во дворе в нескольких шагах друг от друга, и Пьера Бордеса, распластавшегося позади обломков стены их сарая. На месте его лица было сплошное месиво из красноватого мяса и свинца.
— Оставайся здесь с Зоэ, — приказал Омар жене.
— Но револьвер у меня.
— Оставайся здесь! — Его голос был твердым как никогда. — Нечего вам делать снаружи.
Крестьянин вышел, сделал несколько шагов. Обходя спереди припаркованную возле его хозяйства машину, он заметил рукав голубой жандармской куртки и руку, повернутую ладонью вверх.
Какой-то скрип слева заставил его повернуть голову.
Деревянная дверь с надписью «Смерть черножопому» открылась, и появился Поль Катала. Его лицо и одежда были заляпаны кровью, в руке он все еще держал ружье. Он непрерывно что-то бормотал с растерянным видом. Когда он подошел ближе, его слова уже можно было расслышать.
— Не хотел я, не хотел его убивать. Не убиваю я их. Нет, не хотел я.
Омар осторожно двинулся к стойлу.
Когда он проходил мимо Катала, тот напрягся и отступил к воротам, к своему «универсалу». Заметив, что Стефани и дочь смотрят на него с порога дома, Омар собрался.
Тишину нарушил душераздирающий крик.
Зоэ заткнула уши, ее мать покачнулась.
Наконец Омар вновь появился во дворе, держа на руках своего мертвого пса. Мертвенно-бледный, со слезами на глазах он твердым шагом шел прямо на Поля Катала.
— Омар!
Он не слышал крика жены.
— Оставь его! — Стефани бросилась к мужу и встала перед ним. — Пусть уходит, — она пыталась удержать его, — не надо!
За спиной молодой женщины Катала все отступал, держа ружье дулом вниз.
— Не надо! Напишем жалобу и отнесем в жандармерию. Его накажут.
Омар замедлил шаг, остановился. Он сверлил своего недруга взглядом.
— На сей раз им придется арестовать его.
Катала добрался до ворот и обошел «универсал», не спуская глаз с Пети́. Перешагнув через мертвого полицейского, он открыл дверцу. В последний раз наведя ружье на ненавистное семейство, послал им безумную улыбку.
Затем грянул выстрел.
Крестьянин ощутил резкую боль в спине, развернулся и, прежде чем умереть, увидел второго жандарма, того, что скатился в канаву. Пистолет раненого был направлен на него. Катала вздрогнул, ослабел и закрыл глаза с чувством выполненного долга.
Мотоциклист был в церкви.
Справа от него находилась стена, выходящая на площадь, с нишами через каждые три метра до самого нефа. Рядом с ним — ведущая на колокольню винтовая каменная лестница, перегороженная цепью. Конструкция зеркально повторялась на противоположной стороне.
Не теряя времени, он попятился и поднялся на хоры. В руке он сжимал свой пистолет-пулемет, и несколько сидящих на скамьях верующих, потревоженных его внезапным появлением, забеспокоились; раздались испуганные возгласы. Не обращая на них внимания, он добрался до алтаря.
В церкви послышались выстрелы и появился еще один человек. Его преследователь. Он двигался, согнувшись и держась за грудь. Его лицо было в крови, он постоянно озирался по сторонам, точно затравленный зверь.
Молящихся охватила паника, они стали вскакивать и забе́гали кто куда.
Раздались новые выстрелы.
Мотоциклист метнулся в ближайшую, находящуюся слева от него нишу за массивной деревянной дверью. Кюре устремился туда же, отпер дверь и скрылся во внутренней галерее.
Убийца непрестанно стрелял и повторял по-английски:
— Выходи, или я всех их перестреляю!
Он кашлял. Его голос, перекрывающий крики ужаса, приближался.
Мотоциклист выглянул наружу. Он стоял в нерешительности за выступом стены. Подняв пистолет-пулемет, он заметил, что глушитель перекошен: автомобильная авария привела его в негодность. Он поискал «глок», но не обнаружил его. Вспомнил о Пети́, усмехнулся и покачал головой.