Смерть понтифика

Нажатием кнопки международный разговор прерван. Аппарат возвращается на столик, и тотчас же снова оказывается в руках патриарха. Порой он забывает, что собирался сделать секунду назад. Временами голова становится совершенно пустой; старик воспаряет в облака чистого, холодного разума, там его поддержка и опора. Прежде таинственные приступы рассеянности ничуть не мешали, ведь всякий раз они настигали старика в его уютных пенатах, и притом нечасто. Но патриарх понимает, что со временем белая пелена, застилающая рассудок, станет больше, всецело окутает ум. Сколько же ему осталось? Неизвестно… Месяцы, может быть — годы… Так сводит с ним счеты жизнь.

Вновь звонит телефон. Старик, не поднимая трубки, знает, кто окажется на другом конце провода…

— Джеффри Барнс. Можно начинать операцию по нейтрализации объекта. Жду подтверждения.

И кладет аппарат, не произнеся больше ни слова. Телефон окончательно оставлен на прежнем месте; старик возвращается к прерванному чтению газеты. Но одна мысль не дает ему покоя — об этой девочке, как ее там… Монтейро… вот и ее час настал…

ГЛАВА 10

«Почему никто не отвечает? — удивляется Сара. — Как странно…» Нажимает на кнопку и сразу же набирает другой номер. Выжидает несколько секунд. Женский голос произносит: «Абонент временно недоступен, оставьте свое сообщение…»

— Папа… Это я, Сара… — прижимает ладонь к виску. Что за глупость! Конечно же, он узнает ее голос… И продолжает в трубку: — Я позвонила домой, а мне никто не ответил… Свяжись со мной, как только сможешь… Мне нужно срочно с тобой поговорить… Ладно… Пока…

И вновь — за компьютерную клавиатуру. «Мессенджер» на связи. Иконка отца краснеет, виднеется надпись «отключен». «И здесь тебя нет, — думает она, — куда же ты пропал?..»

Девушка пролистывает пожелтевшие листки, затерявшиеся в кипе корреспонденции: отправлены неким Вальдемаром Фиренци. Три страницы на итальянском. Две распечатаны на машинке, начинаются с какого-то номера и непонятных сокращений.

Первый листок расписан в две колонки, они же занимают и половину второй странички. На полях — пометки, сделанные уверенным красивым почерком. В конце стрелка, над которой что-то приписано по-итальянски. Но отчего же именно на этом языке? Первым побуждением было вышвырнуть бумаги в мусорную корзину; все равно, если не указан адрес отправителя, обратно их не отослать. Но Сара случайно повернула конверт так, что оттуда выпал крошечный ключ. Совсем маленький — то ли от чемодана, то ли от сумочки, но не дверной скважины, это точно. Сперва девушка просто запуталась во множестве фамилий на «ко» и «ов», как и в многообразии англо-саксонских и испанских имен. Но ошибки быть не могло: имя — вот оно, подчеркнутое, но приписки рядом нет. Подчеркнуто теми же чернилами, которыми сделаны остальные пометки, и отпечатано на той же машинке, что и весь список. И это имя — Рауль Брандао Монтейро.

«Кто же впечатал сюда фамилию отца?» — недоумевает Сара…

И принимается за изучение следующей страницы: множество каракулей, описок — она сама грешит неточностью, когда слишком торопится. Кто-то из собратьев-журналистов решил подшутить? Трудно сказать… Нет, вряд ли… Отправитель, Вальдемар Фиренци, вовсе не кажется таким уж незнакомцем. Итальянская фамилия, где-то она ее слышала… Хотя самое главное сейчас — дождаться, когда позвонит папа.

Как Сара ни вчитывается, она так ничего и не понимает.

Внезапно раздается телефонный звонок.

«Наконец-то, — облегченно вздыхает девушка, — наверняка это отец».

— Папа?

На другом конце линии полная тишина. Но не гнетущее кладбищенское молчание: уличный шум, городской гул, звук автомобильных моторов, поступь прохожих, разноголосица, обрывки фраз. Звонят из уличной будки или с мобильного.

— Папа?

Никто не отвечает. Должно быть, ошиблись номером или неправильно записали, а может быть, случайно включили мобильный. Кто-то из поклонников? Вряд ли; среди бывших приятелей, друзей или возлюбленных ни один не походил на маньяка или преследователя. Разве что Грег, сослуживец. Но и он пугает в шутку, не всерьез. Хотя в корреспонденции точно была и его открытка, отправленная из Конго. С простой надписью: вот он отправляет открытку с парой строк и с видом реки Лулуа. Для него почти что подвиг. А уж по телефону позвонить…

— Грег, это ты? Опять меня разыгрываешь? — спрашивает Сара на всякий случай.

Но ничто не нарушает телефонного шума в трубке.

— «Спокойно, — Сара пытается взять себя в руки, — не будем впадать в паранойю».

Хотя поводов для паники более чем достаточно: отправленное из Италии письмо от неизвестного, внутри — стародавний список, где в числе прочих отцовская фамилия; таможенник, невнятно сославшийся на какие-то неувязки с паспортом… Всё это, а особенно письмо, внушает беспокойство.

Связь сохраняется, но в трубке по-прежнему ни звука, даже «алло» не слышно. Как, впрочем, и дыхания предполагаемого собеседника. Только завывания полицейской сирены, одни из самых типичных звуков для любой столицы любой цивилизованной страны. Если вслушаться, то понимаешь: поблизости от звонящего проезжает патрульная машина. Это важно.

Звук обрывается. Ни «пока», ни «до свидания». Тихий щелчок. Сара по-прежнему вслушивается. Все так же различимы приглушенные завывания полицейской машины, на сей раз здесь, на Белгрейв-роуд. Сквозь задернутые красные шторы просвечивают синие отблески; по комнате проносятся психоделические лиловые огоньки.

Вот ведь любопытное совпадение: патрульная машина одновременно проезжает в двух разных местах… там, откуда звонят, и там, где принимают звонок. По меньшей мере странно. Хотя… Не слишком ли много совпадений?

Девушка гасит свет во всем доме; жилище погружается во мрак. Отодвигает мешающий диван, прижимается к оконному стеклу. Тяжело вздохнув, приоткрывает занавеску, так, чтобы осталась узкая, еле различимая щель, через которую можно выглянуть на улицу. Снаружи — привычная для Белгрейв-роуд ночная суматоха. Десятки пешеходов переходят улицу, каждый занят собственной жизнью, никому и дела нет до Сары Монтейро. Горят уличные огни.

Автомобили всевозможных марок и моделей, такси, круглосуточный автобус на остановке через дорогу развернут в сторону «Пимлико», к Гросвенор-роуд, из него выходят и в него садятся пассажиры…

Никаких подозрительных личностей. Ничего. Не смотря на охватившее ее волнение даже в этой суматохе Сара смогла бы разглядеть угрозу, пусть и скрытую. Если за ней и следят, то уж точно не люди в черном с головы до пят, в широкополых шляпах и солнечных очках, притворяющиеся, будто читают газету. Такое бывает только в старых фильмах. На самом же деле шпионом может оказаться кто угодно. Даже дворник, который сейчас чистит урны. Или женщина на втором этаже в гостинице «Холидей Экспресс» — она разговаривает по мобильному, а гостиница стоит как раз напротив дома. Может быть, эти люди — именно те, за кого они себя выдают, а может быть, и нет…

«Ты спятила, — мысленно ругает себя девушка, и от этой мысли терзавшее ее в последние минуты напряжение ослабевает. — Что за глупость… Кто может за тобой шпионить?»

Сара пытается успокоиться, но что-то отвлекает внимание. Отъехал автобус номер двадцать четыре, и под окнами возникает автомобиль с тонированными стеклами. Вероятно, машина принадлежит одному из постояльцев гостиницы. Не слишком ли застоялся автомобиль перед домом? Черная, с матовыми стеклами машина совсем не кажется безобидной; скорее, наоборот. В ней чувствуется что-то зловещее. «Я и раньше видела этот автомобиль», — коря себя, произносит Сара дрожащим голосом. Теперь она с точностью вспоминает эту темную машину, не хватает только озарения, крошечной искры, от которой вспыхнет воспоминание, где именно и когда она повстречала автомобиль. На помощь ей приходит фотографически точная память. Это — та же машина, что резко затормозила позади такси. Потом водитель опустил стекло, буркнул в сторону таксиста: «Sorry, mate» — и поехал дальше. Точно, тот самый автомобиль! А главное, что машина могла стоять под окнами уже целых три часа. Факт, может быть, и пустячный, а может — напротив, решающий. То ли серьезная опасность, то ли просто шпионский фильм, который демонстрирует Саре ее внутреннее видение.