Страница 10 из 63
Рядом дожидалась решения конклава семейная пара с двумя дочерьми; родители спорили о цвете дыма нал крышей, так и не развеявшего их сомнений. Младшая девочка, зачарованная властью царившего над площадью благолепия, спросила священника, не он ли будет служить мессу в громадном соборе перед ними?
Лоренци ответил с мягкой улыбкой: нет, он в Риме лишь проездом. Живет в Венеции. Поговорил священник и с родителями малышки; все сошлись на том, что присутствовать на конклаве (хотя до конца осмыслить происходящее могли только те, кто присутствовал в Сикстинской капелле) весьма волнительно — ведь речь идет о выборе Пастыря, а значит, голосующие кардиналы осенены божьей благодатью.
Переживания Диего Лоренци вскоре закончатся. На следующий день ранним утром он погонит «Ланчию» дона Альбино Лучиани в Венецию; шестьсот километров, разделяющих два города, два мира… И в этот миг раздался голос кардинала Перикла Феличи; все взгляды устремились на балкон базилики Святого Петра:
— A
Услышав знакомое имя, Лоренци разрыдался от счастья. Его душу переполнили эмоции, которые он был не в силах сдержать, как не мог понять, отчего прочие кардиналы выделили именно дона Альбино Лучиани, скромного и вечно замкнутого человека.
Девочка и ее родители понимающе смотрели на священника; наверное, его тоже переполнили религиозные чувства… Вполне объяснимо.
Склонившись к ребенку, Лоренци со слезами на глазах еле смог выговорить:
— Я — секретарь нового Папы.
Так значит, новым понтификом стал Альбино Лучиани? Кто же он такой? Впрочем, неважно. Главное, что у римской церкви вновь появился Святой Отец, и тысячелетняя традиция продолжится.
Вместе с остальными верующими Лоренци видел, как на балконе появился улыбающийся человек в белом. Улыбка проникала в самую глубину сердец собравшихся, волнуя душу и наполняя ее ликованием. От этой улыбки исходили добродушие, покой и скромность. После Джованни Баттисты Монтини, мрачного папы, известного как Павел VI, на балконе, по-юношески улыбаясь, стоял человек, только что возложивший на себя тяжкое бремя. Близился вечер, и под звуки молитвы Urbi et Orbil [12]садилось за горизонт римское солнце.
ГЛАВА 9
Неизвестно, как этому морщинистому старику, опирающемуся при ходьбе на трость с золотым набалдашником в виде львиной головы, удалось добиться того, что большинство руководителей бесчисленных разведуправлений, рассеянных по свету, готовы с трепетом исполнить любое его повеление.
Причины могут быть самыми разнообразными, хотя вполне вероятно, что все они далеки от истины. Впрочем, загадочный для большинства ответ очевиден: все решения старика поддерживает ЦРУ, готовое предоставить агентов и даже целые подразделения в распоряжение дряхлого патриарха с суровым взглядом. Так возникает своего рода порочный круг; если уж само всемогущее и пользующееся определенной репутацией разведывательное управление помогает этому человеку, то любые вопросы излишни.
На службе у старца человек, одетый в безупречный черный костюм от «Армани». Имя помощника неизвестно, а потому сопровождающий безымянен так же, как и патриарх. Они неразлучны всегда, за исключением редких случаев, когда помощнику приходится лично участвовать в устранении проблемы.
Что же до старика, то его нередко можно застать прогуливающимся в саду или по городским улицам. Не будем уточнять, о какой вилле или городе идет речь, ибо подобные люди настолько могущественны, что их гнева следует опасаться. Целую вечность старик провел вдали от родины, по которой тосковал, но ностальгия отступила прежде, чем он смог позволить себе роскошь избегать путешествий. Помогли новые технологии, хотя без исполнителей его приказов по-прежнему не обойтись. Нет лучше климата, чем климат родной Италии, ого города и, особенно, собственной виллы.
Вот старик сидит на террасе загородного особняка; то перелистывает Corriere della Sera, то вглядывается в горизонт. Созерцает бескрайние зеленые просторы, раскинувшиеся за усадьбой, простирающиеся до склона холма, где закатное солнце в неравном сражении с ежесекундно наступающим мраком окрашивает пейзаж в апельсиновые тона.
По команде расставленных в саду датчиков фотоэлементов загорается свет; с приближением сумерек плавно включаются управляемые электроникой фонари. Солнце скрывается за холмом, тонет в горизонте, все ярче отблеск освещения… и вот, когда пропадает природный свет, электричество достигает наивысшей яркости. Темнота не помеха; по-прежнему можно читать газету, как и несколько мгновений назад. Но просторный океан зелени скрылся во тьме, по которой, точно брызги, развеяны светлячки, мотыльки и прочая мелкая живность.
— «Никакому искусственному свету не под силу озарить целый мир», — проносится в голове у старика, — «лишь светоч веры способен на подобное», — и он улыбается собственной мысли.
Наконец-то удалось подумать о духовном. Размышления могут начинаться со вполне материального предмета, но, попетляв, мысли неизменно перейдут к возвышенному, а отчего — поди догадайся. Вот и наступила пора покаяться в грехах всей своей жизни, но вымаливать прощение — не для него. Он и с другими беспощаден; видит Бог, даровавший ему много лет тому назад жизнь, исполненную опасностей, сомнений и разочарований. Все является Его творением, все страдания; и прежние, и грядущие. Единственное отличие от былых лет — равнодушие перед некоторыми из испытаний, посылаемых Всевышним. Будь то едва заметный знак или же великое откровение — старец, в одиночестве читающий газету, превосходно понимает послание.
В отличие от большинства смертных, ему неведом страх божий. Он, этот старец, опирающийся на трость словно для вида, хотя на самом деле не способен сделать ни шага без опоры, погубил немало душ; и лично, и отдавая приказы. Но неумолимое время одинаково беспощадно ко всем.
Помощника поблизости не видно — наверняка решает проблемы старика в другой стране. И хотя молодого человека называют «помощник», на самом деле он просто «секретарь-референт», какие есть у всех сильных мира сего, даже у самого понтифика.
Когда-то, давным-давно, старик мог позволить себе сигарету; смаковал табак под чтение газеты, выпуская крупные кольца дыма. Теперь же приходится довольствоваться лишь прессой: больные легкие не позволяют наслаждаться радостью курения. Ночную тишину разрывает сухой, приглушенный кашель. Он в силах противостоять искушениям духа и плоти. Его беспокоит множество иных вопросов, но старец не из тех, кто станет расстраиваться по пустякам. Его девиз: «Любая проблема разрешима».
Погрузившись в собственные мысли, владелец особняка не замечает бесшумного приближения служанки; в ее руках телефон.
— Синьор?
Не дождавшись ответа, женщина обращается повторно, и отклик не заставляет себя ждать:
— Да, Франческа, — произносит патриарх голосом только что разбуженного человека.
— Вам звонят по телефону.
Протянув хозяину трубку, служанка поспешно скрывается, предоставив старику решать свои вопросы, какие бы они ни были; она не смеет вмешиваться в его частную жизнь.
— Pronto, — сурово произносит старик с интонациями человека, привыкшего повелевать другими.
И узнает бесстрастную речь помощника; тот отчитывается в поручении. В отличие от патрона, говорит монотонно. Точно читает «Отче наш» — быстро, без лишних подробностей. Это старик научил своего помощника без промедлений переходить к основному, к главному, патриарх предпочитает быстрые, четкие разъяснения.
— Очень хорошо. Можешь возвращаться. Будем управлять процессом отсюда. — Еще несколько мгновений тишины, прерываемой лишь шумом в телефонной трубке. — Ты отлично поработал! Теперь будем координировать операцию на месте. Разыскать Мариуса Ферриса окажется несложно — тем более что он выполнял все мои указания, когда залег на дно… Я жду тебя.
11
Возвещаю вам великую радость: мы обрели Папу! Кардинала Альбино Лучиани (ит.).
12
Граду и миру (лат.).