В Ночь Седьмой Луны

Во главе процессии блистал на солнце церемониальный крест, как всегда во всех подобных торжественных случаях, новый властелин Максимилиан был одет в герцогские одежды из пурпурного бархата, отороченные мехом горностая. Глядя на него, я спрашивала себя, неужели это мой муж, но, проезжая мимо, он поднял голову, взглянул на окна гостиницы и улыбнулся – его отчужденность пропала; звуки мрачного похоронного марша, гвардейцы с черными перьями на шляпах вместо обычных синих – « ничто не могло сдержать моей радости. Процессия медленно проследовала мимо нас.

– Вон там мой отец, – восхищенно Шептал Дагоберт.

И действительно, это был он, граф Фредерик, в военном мундире, со сверкающими медалями на груди, с черным пером на шлеме.

Он тоже взглянул на наше окно, и мне показалось, надменная улыбка тронула его губы.

Церковная служба казалась детям невыносимо долгой, они беспрестанно вертелись, и Дагоберт пытался спихнуть Фрица с его места, так как считал, что оттуда лучше видно, и он, как старший брат, должен сидеть именно там. Фрау Грабен с присущим ей спокойствием утихомирила спорщиков.

Наконец, служба окончилась. Гроб возложили на лафет для последнего пути к острову. Оркестр заиграл похоронный марш, и лошади, покрытые чепраками из тяжелого черного бархата, в черных плюмажах, покачивая головами, медленно повезли лафет по улицам города. С обеих сторон его сопровождали солдаты.

Люди молча следили за процессией, извивавшейся по улицам и исчезавшей на дороге в лес, к озеру. Когда она вернется в город, с пустым лафетом, без близких родственников покойного, церемониальный крест вновь вернут в церковь и запрячут в подземную часовню.

Дагоберт объявил о своем желании поехать на остров посетить могилу матери.

– Ты же знаешь, – сказала фрау Грабен, – что сегодня никого не пустят на остров. – Если вы будете хорошо себя вести, я возьму вас посмотреть могилу герцога.

– Когда? – хотел знать Дагоберт.

– Не сегодня. Сегодня – день похорон.

– Когда мой отец умрет, его похороны будут еще лучше! – сказал Дагоберт.

– Боже мой, как можно говорить такое.

– Я не хочу его смерти, – сконфузился Дагоберт, – просто я хотел, чтобы у него были похороны получше.

– Лучше герцогских не бывает, – сказал Фриц.

– Нет, могут быть, – настаивал Дагоберт.

– Хватит болтать о похоронах, а то некоторых не возьмут смотреть могилу герцога.

Эти слова слегка утихомирили мальчиков.

Я предложила игру в загадки, и, мы играли в нее без особого успеха, пока церемониальный крест не водворили на прежнее место и толпы стали расходиться.

Фрау Грабен рассчитывала вскоре тронуться в обратный путь, но, спустившись в маленький зал гостиницы, мы обнаружили, что поторопились. Людей на площади было еще так много, что даже пробиться через толпу не представляло возможности.

– Пойдемте к конюшне, – сказала фрау Грабен. – Ко времени нашего отъезда толпа рассосется.

Дагоберт выскользнул со двора гостиницы посмотреть на площадь, и я, беспокоясь за него после того случая в лесу, пошла за ним, чтобы позвать его вернуться.

Тут я увидела сержанта Франка. Он держал Дагоберта за руку и подзывал меня к себе.

Я вышла за ворота.

Сержант Франк щелкнул каблуками и поклонился.

– Пока еще очень многолюдно, – объяснил он. – Еще минут десять, и народу станет меньше. Вам следует быть поосторожней. В такой толпе запросто очистят карманы. Нищие и воришки со всей округи сошлись сюда. Для них сегодня – знаменательный день.

Подошла фрау Грабен.

Сержант снова щелкнул каблуками и поклонился.

– Я как раз рассказываю фройляйн, что лучше подождать несколько минут. А почему бы вам не зайти к нам повидать Гретхен и детишек? Она будет очень вам рада.

Фрау Грабен сочла эту мысль превосходной и пожалела, что не захватила с собой бутылку обещанного ликера.

– Пустяки. Она обрадуется вам пуще всех ликеров Рохенштейна.

– Не думаю, что это вежливо по отношению к моему ликеру, – улыбнулась фрау Грабен.

– Ликер ликером, но вам это должно очень льстить, – вмешалась я.

Сержант Франк проложил нам дорогу через толпу, и мы, покинув главную площадь, вышли на маленькую улочку, выглядевшую очаровательно из-за цветочных ящиков на подоконниках и напоминавшую уютный дворик.

Фрау Грабен рассказала мне, что у женатых гвардейцев есть дома на небольших участках, вроде этих, по всему городу; холостые же солдаты живут в казармах рядом с замком.

Дверь одного из домиков была открыта, с улицы можно было сразу попасть в жилую комнату. Там на полу сидели двое детей: старший, примерно шести лет, что-то рисовал; а младший, лет четырех, играл в кубики.

– К тебе гости, Гретхен, – сказал сержант, – а я обратно на службу. Вы сами представите даму, фрау Грабен.

– Доверьтесь мне, – ответила фрау Грабен. Она добавила что-то, но я не слушала ее: я глядела с тупым изумлением на Гретхен Франк, мгновенно узнав ее. Передо мною стояла Гретхен Шварц, которую я встретила в клинике перед родами, тогда эта девушка была на грани отчаяния мне и мне сказали, что она умерла при родах.

Она поклонилась мне, и я увидела удивленное выражение на ее лице – она узнала меня, так же, как я ее.

Фрау Грабен улыбалась нам. Она внимательно, словно за пауками в банке, следила за выражением наших лиц.

– Ну как себя чувствует новорожденный, а?

– Он спит.

– Я слышала, он весь пошел в отца. Ты не выходила посмотреть на процессию, Гретхен?

– Пришлось присматривать за детьми, – ответила Гретхен, все еще не спуская глаз с меня.

– Ты могла бы присоединиться к нам и посмотреть процессию из окна гостиницы. Места хватило бы всем. Если бы знала, я прихватила бы с собой того ликера. Что с тобой? Ты выглядишь немного...

– Со мной все в порядке, – быстро сказала Гретхен. – Вы – миссис...

– Мисс Трант, – представила меня фрау Грабен.

– Мисс Трант, – ее глаза встретились с моими. – Не хотите чего-нибудь выпить?

– Нас угощали вином в гостинице. Может быть, дети хотят чего-нибудь.

– Да, – сказал Дагоберт, – мы хотим.

Пока она ходила за напитками, я решила, что должна поговорить с ней с глазу на глаз.

Вернувшись с подносом, она поставила его на стол и налила нам вина. Передавая мне стакан, она внимательно посмотрела на меня. В ее взгляде я прочла, что она узнала меня, но воздерживается от признания, не зная моей реакции.

Детям принесли сладкую воду и пирожные со специями. Дагоберт рассказывал детям о его похищении бандитами и о том, как он расправился с ними.

Дети внимательно слушали его рассказ о приключениях в лесу.

– На нем была моя волшебная шляпа, и он потерял ее, – сказал Фриц.

Фрау Грабен прислушивалась к болтовне ребятишек и, поднявшись, спросила Гретхен о розах в садике.

– Растут прекрасно, фрау Грабен.

– Пойду взгляну на них. Нет, нет, не беспокойся. Я найду их сама.

Гретхен, взглянув на меня, направилась в кухню. Я последовала за ней.

– Я узнала вас сразу, – сказала она, понизив голос.

– Я тоже, но не могла поверить. Мне сказали, что вы умерли и что ваша бабушка забрала мальчика...

Гретхен покачала головой.

– Умер мой ребенок. Это была девочка.

– Тогда почему же...

Она снова покачала головой.

Не понимаю, зачем доктору Кляйну надо было нарочно лгать мне?

Гретхен казалась озадаченной.

– А как вы? Что случилось с вами?

– Мой ребенок, малышка, тоже умерла. Я видела ее в гробике. Маленькое белое личико в белом чепчике.

Она кивнула.

– Моя выглядела точно так же. Я вспоминала ее очень ДОЛГО.

– Что же случилось на самом деле?

– Моя бабушка забрала меня к себе, и я вернулась домой. Ганс Франк был большим другом моего Франца, и он стал ухаживать за мной. Он говорил, что Франц хотел бы, чтобы он позаботился обо мне, и что он всегда любил Франца, и я ему нравилась. Потом мы поженились, и бабушка была очень довольна. Ей нравилось, что Ганс служил в гвардии герцога, и постепенно она стала забывать весь тот кошмар и снова стала счастлива.