Белая гвардия

— Что там? — не отрывая глаз от дороги, спросил Мазур.

— Ничего толком непонятно, — пожал плечами Лаврик. — Просьба к населению сохранять спокойствие и не допускать никаких противоправных действий, иначе силы правопорядка и армия будут применять оружие… Никакой конкретики, мать его… Ага! Несмотря на прискорбные— именно так! — события, несмотря на трагическую гибель Отца Нации, нация должна сплотиться, сохранить высокие идеалы независимости, суверенитета и порядка… Ну, никакой конкретики, хоть тресни… Не определились они еще с конкретикой, надо полагать…

Впереди показались убогие кварталы восточной околицы. Высоко над городом, слева направо, неторопливо проплыл военный вертолет. Мазур, издали рассмотрев, что творится впереди, поехал помедленнее.

Толпа человек в сто увлеченно громила какой-то склад, скорее всего, продовольственный: народишко лез в двери и в окна, сталкивались два потока, те, кто еще только стремился внутрь, и те, кто уже вылезал, нагруженный мешками, картонными коробками, большими свертками — шум, гам, драки… То ли жители окраины не слушали радиопризывы к спокойствию, то ли, что вероятнее, всем было наплевать, народец тут нимало не законопослушный, и своей выгоды в смутные времена ни за что не упустит…

И хрен бы с ними со всеми, но на проезжей части их шлялось видимо-невидимо. Мазур отчаянно засигналил, остановившись — но безрезультатно.

— Пугните их кто-нибудь! — заорал он.

По проходу затопотал Леон, сохраняя на лице равнодушное, едва ли не скучающее выражение. Мазур торопливо повернул рычаг, с шипением открылась дверь. Высунувшись из нее, бельгиец дал в воздух длинную, убедительную очередь — буквально над головами на нарушителей правил уличного движения.

Вот теперь до них дошло, и они кинулись врассыпную, как зайчики. Мазур медленно двигался вперед, Леон палил, цепляясь локтем за блестящий металлический шест у выхода. Вскоре дорога очистилась полностью, Леон прянул внутрь, Мазур прибавил газу и, не закрывая двери — мало ли какая надобность возникнет — помчался дальше.

Ага, магазинчик разносят, но далеко от дороги, и черт с ними… Кучки аборигенов, толпящихся там и сям, провожают враждебными взглядами исподлобья — ну и наплевать, главное, ни у кого оружия не видно… Оп-па!

Свернув направо — поскольку именно туда поворачивала автострада, не имевшая асфальтированных ответвлений — он резко затормозил. Пришлось. По обе стороны дороги стояли два джипа с крупнокалиберными пулеметами в корме, здешние, весьма эффективные, тачанки — и пулеметчики взяли автобус на прицел. А поперек дороги вытянулась цепочкой дюжина обормотов с «клеронами», тоже готовых к стрельбе. На всех — белые кепи Иностранного легиона. Ну, это уже малость получше, чем местные…

Лаврик выпрыгнув, высмотрев офицера, кинулся к нему, держа в вытянутой руке свое здешнее удостоверение: заделанная в пластик карточка с фотографией, наискосок полоса цветов национального флага, эмблемы, печати, подпись полковника Мтанги… Затараторил что-то по-французски — уверенно, напористо, без тени колебаний или растерянности.

Офицер, всмотревшись, кивнул не без некоторой надменности. Что-то громко приказал своим — и нацеленные на автобус стволы опустились. Они с Лавриком обменялись еще парой фраз, Лаврик запрыгнул в автобус, прикрикнул:

— Погоняй!

— Что там? — спросил Мазур, трогаясь.

— А он и сам не знает, — сказал Лаврик, кривясь. — Я спросил, кто с кем воюет, он ответил: такое впечатление, месье, что все со всеми… У него один приказ: не пропускать в центр цивильных, вообще мутных, только регулярные силы…

— Логично… — проворчал Мазур, прибавляя газу, благо улица была пуста, как лунная поверхность.

Автоматная очередь! Справа выскочил джип, набитый непонятными мордами в камуфляже без всяких опознавательных знаков — одни черные — и без малейшего промедления пристроился к ним в хвост.

Оттуда палили не прицельно и азартно, в автобус вроде бы пока ни одна пуля не попала, но на хрена козе баян…

— Пугните их кто-нибудь! — заорал Мазур, невольно пригибаясь.

Увидел мельком в окошечко заднего вида, как кто-то из людей Леона выбивает прикладом автоматической винтовки заднее стекло, целится… Длинная уверенная очередь. Джип вильнул, его вынесло с асфальта, покатился кубарем… Неплохо. Талант не пропьешь, хотя фисгармонию — запросто…

Свернув влево, Мазур растерянно притормозил на широкой улице, застроенной уже приличными домами. Он совершенно не представлял, в какой стороне советское посольство и в каком направлении, собственно, двигаться. Плохо знал город, ни разу, сам по нему не рулил, всегда его возили, как барина…

Лаврик, видимо, догадавшись, скомандовал:

— Меняемся!

Мазур проворно выбрался из-за баранки. Лаврик резво взял с места и уверенно погнал куда-то. На сиденье вскинулась Принцесса, закричала истерично:

— К французам я не поеду! Я им не верю!

— И правильно делаешь, — проворчал Мазур. — Кому в наши времена можно верить… — рявкнул на нее: — Сядь, дура! Никто к французам и не едет, есть места безопаснее! — когда она опустилась на сиденье, буркнул себе под нос: — Там тебе даже Карлсона с Энгельсеном почитать дадут…

Лаврик гнал уверенно, почти не снижая скорости на поворотах. Резко притормозил, свернул влево, явно вопреки прежним намерениям — ага, там, в конце улицы, посередине, торчит танк, окруженный немаленькой толпой солдат. На таком расстоянии не видно, какого цвета береты и погоны, но все равно, сейчас лучше ни с кем из местных не пересекаться…

— Ага, точно! — воскликнул он, тыча рукой направо.

Там возвышалось красивое белое здание, окруженное ажурной чугунной оградой, с повисшим над входом трехцветным флагом, — французское посольство, тут и гадать нечего. Насколько хватало взгляда, вдоль чугунной ограды протянулась густая цепочка солдат — нет, это жандармы, обложили качественно, кошка не прошмыгнет, все по традиции… Остается надеяться, что Леон знает обстановку, и советское посольство из традиции выпадает… хотя, в случае чего, церемониться не стоит, будем прорываться, все равно следом не полезут и палить по территории посольства не будут, иначе все прочие дипломаты взовьются, как коты с оттоптанными хвостами, даже из тех стран, что ни малейшей симпатии к СССР не питают, — тут уж не до идеологических разногласий, тут дело принципа, чтобы черным неповадно было…

Лаврик свернул в какую-то боковую улочку, ударил по тормозам, всех швырнуло вперед, Мазур, превозмогая силу инерции, оттолкнулся правой рукой от задней стенки водительской кабины и успел подхватить Принцессу, прежде чем она в означенную стенку впечаталась. Покосился через плечо — наперерез им промчались три открытых грузовика с парашютистами — не Папиными, а французскими, с базы. Лягушатники, судя по наблюдениям, активно вмешались в заваруху…

— Не могу я упустить такой случай… — процедил сквозь зубы Лаврик. — Крюк-то всего на квартал…

Он повернул вправо, влево — и Мазур узнал улицу. Справа глупо возвышался стеклянный куб Министерства недр, торжественного открытия которого в ближайшие дни определенно не дождаться. А слева, соответственно — дом Акинфиева: витрины магазина по-прежнему скрыты за опущенными ребристыми жалюзи, запертыми на замки, окна на втором этаже задернуты шторами…

— Не ходи, — сказал Мазур, когда Лаврик затормозил. — Ее там наверняка нет.

— И не собираюсь, — сказала Лаврик, глядя на окна второго этажа с нехорошим прищуром. — Их там, конечно, нет…

Он выхватил пистолет и выпалил три раза по окнам. Стекла выдержали, не разлетелись, остались только дырки в паутине зигзагообразных трещин. Лаврик рванул с места.

— Глупо, — сказал Мазур.

— Сам знаю, — откликнулся Лаврик. — С-суки…

Мазур подумал, что давний подвижник наверняка прав: князь тоже в игре. И вступил в нее гораздо раньше, чем его очаровательная доченька. Хваткая стерва, коварная, хладнокровная — но все же что-то не тянет на резидента. На того таинственного Некто, кто стоял за всеми покушениями и интригами.