Страница 86 из 181
Экспертиза показала, что причиной смерти мужчин семьи Лучано стал стрихнин. Следы яда были обнаружены в каждом поданном им блюде, даже в вине. Следствие продолжалось. Пока удалось установить, что в убийстве замешаны три или четыре человека. Были отлиты гипсовые слепки отпечатков подошв, обнаруженных на влажной земле вокруг колодца, дактилоскописты приступили к кропотливой работе по анализу многих сотен отпечатков пальцев, найденных в ресторане, однако спустя неделю после происшествия у полиции все еще не было ни одного подозреваемого.
Сразу по окончании вскрытия полиция передала тела в бюро похоронных процессий. Марио Домино принес два чемодана с одеждой, в которую должны были обрядить покойных. Его сопровождала только Грациелла. Грациелла тщательно осмотрела каждое тело, за ней на почтительном расстоянии следовали специалисты по бальзамированию. Остановившись над телами внуков, женщина спросила, можно ли будет скрыть отверстия от пуль. Ее заверили, что пластик, которым пользуются при бальзамировании, позволит полностью спрятать раны. Грациелла совершенно ошеломила работников похоронного бюро тем, что осталась с ними. На протяжении всей процедуры бальзамирования она тихо сидела в комнате, наблюдая, как тела обмывают и заполняют бальзамирующим раствором. На их памяти еще никому не хватало духу наблюдать весь процесс, но Грациелла осталась тверда в своем решении.
Последним обрабатывали тело дона Роберто. Грациелла не дрогнула даже тогда, когда похоронщики трудились над его лицом и вставляли специальные скобы между челюстью и носом, чтобы рот был плотно закрыт.
Когда все было закончено, она встала и, переходя от одного тела к другому, осмотрела лица сыновей. Грациелла задержалась над телами внуков, глядя на их ангельские личики, потом повернулась и подозвала к себе одного из работников.
— Не многовато ли румян? Нино всегда отличался бледностью, может, стоит его слегка припудрить?
Похоронщик выполнил ее указание. Оценив результат, Грациелла одобрительно кивнула. Затем она остановилась у тела мужа.
— Спасибо, что позволили мне побыть с моей семьей. У меня были причины сюда прийти — мой старший сын трагически погиб, и, когда его привезли домой, у меня было чувство, будто я хороню чужого человека, не могу передать словами, что я испытала. Я хочу, чтобы мои невестки увидели своих любимых такими, какими они их помнят и любят, — бедняжки и так достаточно настрадались. Еще раз благодарю вас, синьоры.
До похорон мертвые лежали в гробах, словно в полированных деревянных кроватях, выстланных атласом. Они выглядели как живые, и вдовы никогда не узнали, какую роль в этом сыграла Грациелла. Женщины вместе предавались скорби на вилле.
Люди стали собираться к шести часам утра, к началу первой мессы. Из окрестных деревень, с гор шли мужчины, женщины, дети. Они прибывали на поездах, приплывали на лодках, приезжали на автобусах, в запряженных лошадьми повозках, чтобы попрощаться с Il Papa,отдать последнюю дань уважения возлюбленному дону. На площадь перед собором медленно стекались сотни людей.
Карабинеры сняли охрану с виллы, но в знак уважения к памяти дона во главе похоронной процессии следовал кортеж из шестнадцати мотоциклистов. Многие полицейские, которые в этот день были не на дежурстве, пришли по собственному почину и присоединились к многолюдной молчаливой толпе, выстроившейся вдоль дороги на всем протяжении от виллы «Ривера» до площади перед собором. Все главы семейств Сицилии, отбросив личную вражду, приехали оплакать смерть человека, пользовавшегося всеобщей любовью и уважением.
Кроме хора кафедрального собора, в исполнении заупокойной мессы участвовали струнный квартет, арфистка и четыре ведущих певца из оперы Ла Скала. Воздух собора стал густым от запаха тысяч белых лилий и дрожал от пламени сотен зажженных свечей. Вдовам отвели первую скамью. На всех подушечках, обтянутых пурпурным бархатом, монахини из местного монастыря вышили золотом букву «L».
Кавалькада мотоциклистов выстроилась снаружи у ворот виллы к десяти пятнадцати. Ворота широко распахнулись, и мотоциклистам подали знак двигаться.
Сельский паренек с фермы вывел вперед черного жеребца с черным плюмажем на голове, покрытого пурпурной попоной, который должен был идти впереди процессии. Жеребец нервно встряхивал головой. Держа вожжи из широких черных лент, паренек достал из кармана губную гармошку. Как только он начал играть, жеребец успокоился, и процессия медленно двинулась в путь.
На улицу выехал первый катафалк, который тянули шестеро мужчин в черных траурных одеждах, и по толпе прошел ропот. Катафалку было больше ста лет, его украшала резьба в старых сицилийских традициях. Буквы высотой в восемнадцать дюймов, выложенные из белых роз, образовывали слово Il Papa.Среди белых цветов, сплошь усыпавших гроб, выделялась одна красная роза. Пышные драпировки из черного шелка были подхвачены по углам белыми розами.
За гробом дона Роберто следовал катафалк с гробом его старшего сына, Константино. Этот гроб также покрывал толстый ковер из белых цветов, и опять среди них пламенела одна красная роза. Третьим был катафалк с гробом Альфредо, дальше — Фредерико, за ним — Эмилио. Все гробы были густо усыпаны белыми цветами, среди которых выделялся один красный.
На небольшом расстоянии за процессией шагали двадцать деревенских детей в возрасте от шести до восьми лет в белых конфирмационных одеждах. Детишки шли впереди двух маленьких гробиков, усыпанных белыми цветами. Дети несли розы, на девочках были венки из белых цветов, от которых спускались белые вуали. Одна девчушка во главе маленькой процессии заплакала. Видно, обстановка подействовала на нее слишком сильно, и звук ее тоненького жалобного плача делал зрелище детских гробов совсем невыносимым.
Под плачущие звуки губной гармошки процессия неторопливо двигалась по тихим улицам. Именно эта поразительная тишина на запруженных людьми улицах врезалась в память всем, кто присутствовал на похоронах Лучано. Надолго запомнят они и вдов Лучано. Ко всеобщему удивлению, женщины шли пешком. Впереди шла Грациелла, за ней, отставая на четыре шага, София и Мойра, еще в четырех шагах за ними — Тереза и Роза. Все пять женщин были в черных платьях и черных вуалях, все шагали, высоко подняв головы. Руки каждой, затянутые в черные перчатки, были молитвенно сложены. Женщины казались едиными в своей скорби, хотя шли по отдельности и смотрели не друг на друга, а прямо перед собой. Даже когда Грациелла повела их за собой в собор, ни одна не повернула головы.
Высокий чистый мальчишеский голос из церковного хора запел «Аве Мария». Женщины заняли места, преклонили колени в молитве, и голос зазвенел под сводами церкви.
Гробы вносили по одному и ставили на специальные возвышения перед алтарем. Когда внесли последние — два детских гробика — и поставили их в ряд с остальными, осознание масштаба трагедии, постигшей семью Лучано, поразило прихожан. Многие стали всхлипывать. Во время службы, когда прихожане двинулись принимать причастие, какая-то старая женщина, вся в черном, прошла мимо детских гробов и положила на гроб дона маленькое потертое распятие. Она громко рыдала, и никто не пытался ее остановить. Казалось, она плачет за всех собравшихся. Все стремились показать свое потрясение потерей возлюбленного дона, его сыновей и невинных внуков.
Небольшой участок земли вокруг семейной усыпальницы Лучано покрывал густой ковер цветов, венки и отдельные цветы висели на перилах железной ограды, окружающей захоронения, лежали на земле вдоль всей аллеи, ведущей от ворот к белым колоннам входа в усыпальницу. Плотная толпа стояла неподвижно. Мужчины в темных костюмах, сцепив руки, оттеснили толпу, чтобы дать женщинам без помех в последний раз попрощаться с близкими.
Когда женщины входили в усыпальницу, сверкнула фотовспышка. Грациелла, которая шла последней, оглянулась. Густая вуаль скрывала выражение ее лица, она молча указала на репортера, щелкнувшего фотоаппаратом. Тут же один из охранников без каких-либо видимых признаков принуждения получил от проштрафившегося репортера рулон засвеченной пленки. За женщинами закрылись двери, и они оказались в полумраке склепа.