Дружба — и больше ничего?

— Не понимаю… — прошептала она, страстно желая, чтобы пол под ними разверзся и поглотил ее.

— То, что случилось между нами на пляже, было прекрасно, — твердо произнес Холден. — Это было настоящее. Ничего мелкого, пошлого или фальшивого. И я не позволю тебе очернить этот прекрасный миг.

Джазлин почувствовала, что сейчас растает.

— Я… я потеряла голову, — слабо вымолвила она.

— Оба мы потеряли голову, — согласился он.

— Нет ничего удивительного, что в тот момент, когда ты… м-м… доставил мне такое удовольствие… — Внутри у нее все пылало, она почувствовала, что заливается краской, но заставила себя продолжать: — Мне захотелось сказать что-то такое, что… ну, что было бы тебе приятно… я не думала, что ты примешь это так близко к сердцу…

— А ведь я чуть было тебе не поверил, — сказал он с грустью. — Право, поверил бы, если бы за последнее время не узнал о тебе много нового.

— Надеюсь, только хорошее, — саркастически пробормотала она, желая поскорее уйти от этой деликатной темы.

— Да, в основном хорошее, — ответил он, мягко улыбнувшись. — За исключением одного странного случая, который… — Холден вдруг замолчал, и у Джазлин возникло ощущение, что он не совсем уверен в себе, — который я надеюсь сейчас разъяснить к обоюдному удовлетворению.

— Ты говоришь загадками! — обвинила она, почувствовав, что от обороны пора переходить к нападению.

— Для меня здесь загадок нет, — ответил Холден, но объяснять ничего не стал, а вместо этого продолжал: — Я многое ценю в тебе, Джазлин, но, пожалуй, превыше всего твою честность.

— Мне сказать «спасибо»?

— Это не комплимент, а чистая правда. Хотя сейчас ты изменяешь своим привычкам и пытаешься меня обмануть, заставив поверить, что твое признание в любви… что те слова вырвались у тебя случайно, — продолжал он, — я знаю, что сейчас ты лжешь, а тогда говорила искренне.

Джазлин негодующе фыркнула — на большее ее не хватило.

— Я просто не могу поверить, что ты произнесла такие слова — неважно, в каких обстоятельствах, — случайно или бездумно.

— Видимо, не так уж хорошо ты меня знаешь, — заметила она, небрежно пожав плечами.

Хорошо было бы встретиться с ним взглядом, но, увы, невозможно. По глазам он сразу поймет, какие чувства раздирают ее на части. Джазлин ощутила, как в глубине души рождается гнев. Да, она полюбила эту бессердечную скотину, но разве есть в этом ее вина? Почему же она должна сидеть и смотреть, как он выискивает, вынюхивает, препарирует ее сокровеннейшие чувства? Она вскочила, желая уйти. Холден мягко, но решительно усадил ее на место.

— Еще не время! — произнес он негромко. — Дело в том, Джазлин, что я… что ты мне очень дорога.

Джазлин ошеломленно взглянула на него и тут же отвела взгляд, опасаясь, что по глазам Холден сможет догадаться об охватившем ее чувстве.

— Да, тебя… влечет ко мне. Ты сам говорил, — вымолвила она, когда вновь обрела дар речи.

— Меня влекло к тебе с самого начала, — уточнил Холден.

— Ты меня изумляешь! — попыталась она изобразить насмешку. — Неужели с самого начала?

— С первой нашей встречи, — подтвердил он.

— Когда ты приехал к нам домой?

— Да, когда я приехал к вам домой, — ответил он. — Ты открыла дверь — и в первый раз в жизни я лишился дара речи.

Джазлин робко взглянула на него.

— Из-за… меня? — спросила она.

— Из-за тебя. Из-за твоей красоты.

Глаза ее расширились.

— Но ты, должно быть, знаком с десятками красивых женщин!

— Но ни одна из них не заставляла мое сердце биться быстрее.

На несколько секунд Джазлин вознеслась на небеса.

— Ты тогда сказал отцу, что приехал договориться насчет дня рождения Грейс, — заметила она наконец, почувствовав, что должна немедленно опуститься на твердую землю.

— Джазлин, ничего я так не хочу, как быть честным с тобой. И прошу у тебя прощения за свою первую ложь. Я солгал, сказав твоему отцу, что просто заехал по дороге.

— Да, ты хотел взглянуть на человека, с которым так неосмотрительно связалась твоя тетя, — холодно ответила Джазлин. Ледяное дыхание реальности прогнало прочь безумную мысль, что она может быть небезразлична Холдену… так же, как он небезразличен ей.

— Пусть так, но… Проклятье! — пробормотал он. — Я знал, что будет нелегко… но, черт побери, не предполагал, что настолько.

— Пожалуйста, могу уйти!

— Ни в коем случае! — отрезал он — она и моргнуть не успела. — Второй раз такой возможности не представится!

— Еще бы, вокруг никого, и я в твоей власти! Пользуйся моментом!

— Что я и собираюсь сделать. Слишком долго я терпел и страдал, чтобы упустить такой случай!

— Ты терпел и… — До нее не доходил смысл его слов. — Так что ты хотел сказать? — осторожно переспросила она.

— Я говорил, — ответил он, — что приехал посмотреть на твоего отца, выяснить, что это за человек. Об этом меня попросила мать, но, думаю, я бы съездил и без ее просьбы. Я беспокоился за Грейс. Ты ведь знаешь, как она ранима, как легко ее обидеть. Сколько лет она безропотно сносила Арчи Крэддока! Вот почему, когда мать попросила меня съездить взглянуть на Эдвина Палмера, который, по слухам, сменил уже трех жен, я охотно согласился.

— Удивительно, что ты решился пригласить его в ресторан! — едко заметила она и снова изумилась, когда Холден принял ее сварливый тон как должное.

Он не стал упрекать ее или отвечать тем же, а вместо этого признался:

— Когда я звонил в дверь, у меня и в мыслях не было никого никуда приглашать. Но потом я увидел тебя, поговорил с твоим отцом и понял, что день рождения Грейс мы должны отпраздновать вместе.

— Я думала, что меня ты включил задним числом! — вырвалось у Джазлин.

— Дорогая моя, — мягко ответил Холден, — первая моя мысль была о тебе.

Холден встал и пересел к ней на диван.

— Клянусь тебе, я просто хочу, чтобы все выяснилось! Ты — последний человек, кому я стал бы желать зла!

Джазлин судорожно вздохнула.

— Тогда дай мне уйти! — взмолилась она. Его прикосновение поставило ее на край пропасти, еще несколько секунд — и она не сможет больше скрывать свою любовь.

— Не могу, — покачал головой Холден.

— Не можешь?

— Послушай, неужели ты не догадываешься, что со мной творится?

— А я… я и не знала, что у тебя ко мне какие-то… особенные чувства, — пробормотала она, старательно и безуспешно изображая беззаботность.

Вместо ответа он наклонился и легко поцеловал ее в губы. Джазлин застыла как статуя, боясь даже моргнуть.

— Сладкая моя Джазлин, этому я не удивляюсь, — мягко ответил он. — Но поверь, каких только чувств я к тебе не испытывал!

— Например? — Она знала, что лучше промолчать, но удержаться от вопроса было для нее не легче, чем вспорхнуть и вылететь в окно.

И Холден охотно откликнулся на ее приглашение.

— С чего мне начать? Пожалуй, с ревности. Дикой, убийственной…

— Ревности?! — переспросила Джазлин. — К кому же ты меня ревновал?

— Ко всем мужчинам подряд…

Джазлин смотрела на него словно зачарованная.

— Ты ревновал, ты сходил с ума… и все из-за меня? — едва слышно прошептала она.

— Дорогая моя, — тихо, нежно откликнулся он, — для меня это тоже стало потрясением. Никогда прежде я не испытывал ничего подобного. Это чувство захватило меня целиком, перевернуло всю душу, заставило забыть о том, кто я и что я.

— А я… — В горле у нее пересохло. — Я и не подозревала!

Она взглянула ему в глаза, и сердце ее забилось еще быстрее. Ибо в серых глазах Холдена Джазлин прочла искренность. «Верь мне, — говорил его взгляд. — Доверься мне».

— Откуда тебе было знать? — ответил он. — Одному Богу известно, как я сражался с собой, чтобы чувства не вырвались наружу. И знаешь, милая, — добавил он, — еще ничто в жизни не давалось мне с таким трудом, как эта борьба с самим собой.

— Тебе это отлично удалось, — прошептала Джазлин.

Холден снова, наклонившись, поцеловал ее в губы.