Навстречу судьбе

Ален просто пожал плечами.

— Я отвез ее к друзьям и выждал положенное пра­вилами вежливости время. Несомненно, Бернар Вийет привезет ее обратно.

Эти слова объяснили его мрачность: Алена рассер­дило присутствие Бернара. Вероятно, Клодина скрыва­ла это до последней минуты. Впрочем, Дженне не бы­ло до этого никакого дела.

— Я иду спать. Спокойной ночи, — быстро произ­несла она. Чтобы рассмотреть картины, она встала на колени в кресло, и теперь, едва она зашевелилась, Ален пристально и хмуро взглянул на нее.

— Значит, вы рассматривали его работы?

— Я никак не могла заснуть, зашла на кухню по­пить и стала бродить по дому со стаканом. — Дженна указала на стоящий на столе стакан молока и подош­ла, чтобы забрать его и унести на кухню. Ален встал так порывисто, что Дженна машинально отскочила, вспоминая, что сейчас разгар ночи, а на ней только халат. Этот поступок заставил Алена помрачнеть.

— Не бойтесь, я не собираюсь нападать на вас, — проворчал он. — А если вы стесняетесь своего халата, позвольте напомнить, что я уже видел вас в ночной рубашке и не поддался бурной страсти.

— Я не боюсь… просто вы встали… так неожидан­но.

Время для гневных возражений было явно непод­ходящим, и Дженна почти убежала на кухню, чувствуя частые удары сердца в груди. Ален заставил ее испы­тать странное чувство, как и прежде. И теперь, когда он был сердит, Дженна по-настоящему испугалась. Ед­ва она успела отдышаться, как дверь кухни открылась, и на пороге показался Ален.

— Вы что, хотите провести здесь всю ночь? Вы боитесь пройти мимо меня к лестнице? — осведомил­ся он. — Спрячьтесь под стол, мадемуазель, а я, когда дойду до своей комнаты, постучу по полу — в знак того, что путь свободен.

— Под стол я не полезу, — решительно заявила Дженна, заставляя себя встретить взгляд темных сер­дитых глаз. — Просто я размышляла, стоит ли выпить еще молока, — вот и все, — солгала она. — Некого мне бояться.

— Есть кого, — фыркнул Ален. — Меня. Но я не всегда бываю чудовищем.

— В таком случае вам лучше всего пойти спать, — посоветовала Дженна деланно холодным тоном. — He стоит срывать злость на мне, если вам не повезло на вечеринке! От ревности к Бернару избавиться очень просто: надо объявить о помолвке — пусть он знает, что Клодина занята.

Ален раздраженно отвернулся, хлопнув рукой по двери.

— Что за идиотизм! Несомненно, еще одна черта, унаследованная вами от матери.

— Прекратите говорить гадости про мою мать! — Дженна повысила голос — гнев прогнал остатки ее страха и прочие неудержимые чувства. В своем раздра­жении она схватила Алена за руку, и он обернулся с пугающей быстротой, устремив на нее темные глаза.

— Разве я не предупреждал, что не стоит задевать меня? — угрожающе проговорил Ален. При этих сло­вах вся смелость Дженны улетучилась. Ален наступал на нее, а она пятилась до тех пор, пока не наткнулась спиной на стол. Ее быстрый переход от агрессивности к испугу, очевидно, позабавил Алена, поскольку его губы насмешливо изогнулись. — Ну, что же теперь, мадемуазель? — вкрадчиво поинтересовался он. — Что вы станете делать — вцепитесь мне в лицо, по­зовете на помощь или попытаетесь прорваться мимо меня?

— Я спокойно пойду спать, — еле слышно отозва­лась Дженна, с тревогой глядя на него. — Не трогайте меня! — в панике добавила она, увидев протянутые к ней руки.

— Почему это? — усмехнулся Ален, оттаскивая ее от стола и привлекая к себе. — Я провел невыносимо скучный, отвратительный вечер, а вы, по крайней мере, красивы.

— Прошу вас, не надо! — взмолилась Дженна, ког­да Ален склонил к ней темноволосую голову. Он стал водить губами по ее шее, пока Дженну не охватила дрожь. Она понимала, что должна бороться, чтобы вы­свободиться, и попробовала сделать это, но Ален в ответ сжал ее крепче.

— Перестаньте вырываться, — казалось, у него за­плетается язык.

У Дженны промелькнула мысль о том, сколько по­рций бренди принял Ален, чтобы исцелиться от раз­дражения.

— Пустите меня, Ален, — приказала она решитель­но, пытаясь совладать с отчаянной дрожью, но этот приказ не произвел на Алена ни малейшего впечатле­ния.

— Я отпущу вас, когда успокоюсь, — глухо про­бормотал он. — Я не причиню вам вреда, cherie. — Он взглянул на нее сверху вниз и расплылся в злорад­ной улыбке. — По крайней мере, постараюсь.

Прежде чем Дженна успела пошевелиться, Ален впился ей в губы и прижал ее к себе так крепко, что она задохнулась. Он грубо стискивал ее в объятиях, поцелуй его вызывал чувство опустошения. Когда он завладел ее губами, Дженна смутно ощутила, что от его прежнего гнева почти не осталось и следа, что это всего лишь проявление чувственности — несомненно, вызванное тем, что он лишился вечера в обществе Клодины.

Дженна тревожно вскрикнула, и Ален привлек ее к плечу, проводя ладонью по шее. Она ощущала, как его пальцы движутся по гладкой коже, словно задавая тихие вопросы и ожидая ответов, задерживаясь на пульсирующих жилках и оценивая ее чувства. Очевид­но, то, что обнаружил Ален, порадовало его, ибо губы смягчились, а ладонь проникла под волосы и нежно охватила затылок.

Если бы их губы разомкнулись, Дженна смогла бы прийти в себя и начать сопротивляться, но Ален не отстранился. Он дразнил языком ее губы, пока они не приоткрылись беспомощно, впуская его в глубину рта. Их языки соприкоснулись, и обжигающее возбуждение заставило Дженну прижаться ближе к Алену.

Ален почувствовал, что Дженна сдалась на его ми­лость, и снова провел ладонью по ее шее, поглаживая длинными пальцами, потом опустил руку ниже и про­сунул ее под ворот халата и тонкую ночную рубашку, к нежной округлой груди. Даже теперь, ощущая его губы, Дженна залилась румянцем. Она понимала, за­чем это понадобилось Алену, и помнила, что такого интимного прикосновения не испытывала еще никогда в жизни. Она сгорала от стыда, чувствуя, как грудь напрягается под его испытующими пальцами, но не могла высвободиться. Его прикосновение было словно наркотик или пучина, и Дженне казалось, что она по­гружается в нее все глубже.

— Тише, cherie. — Ален поднял ее, и Дженна ус­лышала собственный перепуганный шепот. Ален при­жал ее голову к плечу, заглушая ее голос. Даже вынося ее из освещенной кухни, он не прекращал поцелуя, и Дженна изумилась, когда обнаружила, что стоит в соб­ственной комнате. Она не помнила, как Ален поднял­ся по лестнице, — она чувствовала только то, что за­ставлял ее чувствовать Ален.

Дженна пошатнулась, и Ален подхватил ее, снял с нее халат и уложил в постель. Он склонился, целуя ее, и, прежде чем Дженна успела опомниться, укрыл ее одеялом и вышел, притворив за собой дверь и спуска­ясь по лестнице так же тихо, как поднялся. Дженна лежала, широко раскрыв глаза и содрогаясь всем те­лом. Он требовал подчинения, и она охотно покори­лась ему.

Уткнувшись горящим лицом в подушки, она попы­талась сдержать торопливо бьющееся сердце. Внизу слышались шаги Алена: он выключил свет на кухне, запер двери. В какой-то безумный миг Дженна реши­ла, что он вернется к ней. Когда же Ален прошел мимо ее комнаты в свою, Дженну вновь затрясло — от стыда и разочарования. Ален оказался прав, наме­кая на ее чувственность, о которой Дженна даже не подозревала.

Глин никогда не возбуждал в ней подобных чувств — впрочем, он, быть может, просто робел. В глубине души Дженна понимала, что оттолкнула бы его при первой попытке. Она взглянула в окно на освещенное луной небо. Какой же брак она задумала для себя? Дженна содрогнулась, мучительно желая, чтобы Ален вернулся. В кого он ее превратил? И что за человек он сам, если способен на такие поступки из-за зря потраченного вечера?

Утром он снова уехал, а Маргарита была явно не в лучшем настроении.

— Похоже, он отправился попрощаться с Клодиной, — объявила она, хотя Дженна ни о чем не осме­лилась спросить ее. Дженне не хотелось встречаться с Аленом, хотя она прекрасно знала, что этой встречи не избежать. — Сегодня утром он явно встал не с той ноги, — продолжала Маргарита. — Может, вчера ве­чером они поссорились? Кто знает! Что бы ни случи­лось, страдаю больше всех я. Ален наотрез запретил мне оставаться здесь одной.