Навстречу судьбе

— Ален отправился с визитом к родителям Клодины, — сообщила Маргарита, накрывая стол к завтра­ку. — Эта девушка — воплощение энергии. Она была здесь уже в половине восьмого, пришла пешком. В сущности, я не удивилась бы, узнав, что она пробежа­ла всю дорогу. Ален отвез ее обратно на машине — он просто не мог отказать ей. Клодина влюбилась в него еще девочкой, ее родители тоже благоволят к нему.

— Она живет далеко отсюда? — Дженна задала во­прос из необходимости хоть что-нибудь сказать. Те­перь, днем, бойкая Клодина не особенно интересовала ее. Дженна просто радовалась отъезду Алена. Ей каза­лось, что в отсутствие этого человека к ней возвраща­ется рассудок.

— В замке, — ответила Маргарита, садясь выпить кофе за компанию с Дженной. — Отсюда не видно, но до него не больше шести миль. Когда мы впервые прибыли сюда, родители Клодины только что купили его и упорно трудились, чтобы вернуть ему былую красоту и славу. Им принадлежал ресторан в Париже, но их вдруг потянуло на лоно природы. Заброшенный замок они превратили в маленький отель и ресторан. Когда-нибудь мы поужинаем там — у них отличная кухня.

Эта мысль вызвала у Дженны приступ тревоги. Маргарита говорила так, словно они собирались остаться здесь на годы. Поужинать в замке «когда-нибудь» означало, что им не к спеху, а на взгляд Джен­ны, им было очень даже к спеху. Она хотела домой, мечтала оказаться подальше от Франции и Алена. Мысль о школе была настолько успокаивающей, что Дженна с отчаянием ухватилась за нее.

Дженна заканчивала завтрак, когда к дому подъехал Ален — один, без спутницы. Маргарита с удивлением отметила это.

— Клодина не отходит от Алена ни на шаг, когда он приезжает сюда, — пробормотала она. — Я думала, они вернутся вместе только ко времени его отбытия в Париж.

Дженна обрадовалась отсутствию Клодины. Она не собиралась притворяться, уверяя, что ей нравится здесь, и не хотела видеть еще одну свидетельницу жиз­ни, протекавшей в этом доме с участием ее отца.

— Как вы себя чувствуете сегодня? — Ален вошел, снимая пиджак. Он был в джинсах и белой рубашке с открытым воротом и закатанными на мощных смуг­лых руках рукавами. Дженна с трудом сдержала не­вольную дрожь, вспоминая, как эти руки обнимали ее вчера. Это чувство возникло неожиданно, переполнив Дженну, и она забыла ответить на вопрос. — Джен­на! — Ален настойчиво взглянул на нее, и девушка виновато покраснела.

— Прекрасно, благодарю.

— Вот и хорошо! Тогда пойдемте со мной. — Ален взял Дженну за руку, почти сдернув со стула, и без лишних слов потащил прочь из кухни. Маргарита про­молчала. Она просто осталась на своем месте, а Джен­на увидела, что ее ведут к двери, и была слишком удивлена, чтобы возражать.

— Куда я должна идти? — Зашагай Ален чуть бы­стрее, земля уплыла бы из-под ног Дженны. Она изумленно воззрилась на своего спутника.

— Со мной, — мрачно объявил он. — Я не стал объяснять, куда, при матери. Впрочем, неважно. Обой­демся и без объяснений.

Внезапно Дженна поняла, о чем он говорит. От внимания Алена не ускользнуло, что прошлым вече­ром Дженна решительно пренебрегла имевшимися в доме картинами. Дженна остановилась как вкопанная.

— Я не пойду в амбар!

— Нет, mon Dieu, пойдете! — Ален крепче сжал ее руку и взглянул на Дженну в упор. — Ваш отец был художником, пользовался известностью во Франции, его любили, им восхищались. Его дочь не уедет отсю­да, так и не повидав его работ!

— Не хочу! Я ничего не хочу видеть!

— Делайте, что вам говорят, мадемуазель. Вы пой­дете в амбар и подниметесь в его студию. А если вы не прекратите капризничать, я отнесу вас туда!

— Как вы смеете! — вскипела Дженна. — Да кто вы такой?!

— Я — друг Расселла, сын своей матери и тот че­ловек, который поможет вам одолеть прошлое. — Ален развернул Дженну лицом к себе, и его глаза сно­ва стали безжалостными. — Когда вы так и не приеха­ли повидать его перед смертью, я поклялся, что за­ставлю вас узнать правду и забыть ту легенду, что вби­вали вам в голову с самого детства. Я знал Расселла Брайанта — в отличие от вас!

— Я знала все, что требовалось знать, — яростно напомнила ему Дженна. — Меня просто безжалостно бросили!

Ален не стал продолжать спор. Глянув на реши­тельное лицо Дженны, он быстрым движением под­хватил ее на руки, внес в сумрачный амбар и стал подниматься вверх по деревянной лестнице. Дженна отбивалась отчаянно, но безуспешно. На верхней пло­щадке Ален поставил ее на ноги.

На первый взгляд в амбаре не было ничего особен­ного: здесь царил полумрак, ощущался обычный для амбаров запах соломы и пыли, к которому примеши­вался сладковатый аромат яблок. Ничто вокруг не на­поминало студию, и на минуту Дженна предположила, что Ален просто решил напугать ее, со своей обычной жестокостью поставив в неловкое положение. Вос­пользовался очередной возможностью, чтобы смутить. Ален заметил упрек в ее глазах, да и сам он выгля­дел раздраженным.

— У меня нет ни времени, ни желания вести неле­пые игры, — фыркнул он. — Идем.

Крепко схватив Дженну за запястье, он повел ее к двери. До сих пор Дженна видела вокруг только обыч­ную для амбара обстановку — сено, ящики с яблока­ми, садовые инструменты, — но вторая половина верхнего этажа, поделенного надвое, оказалась совсем иной, настолько иной, что, когда Ален отпустил ее руку, Дженна сама охотно пошла вперед.

Во второй половине была устроена студия, причем очень удачно. Дженна сразу поняла, что с этой сторо­ны освещение гораздо лучше и потому художнику не понадобилось даже дополнительное окно в крыше. В студии было чисто убрано, запахи краски и раствори­телей преобладали над ароматами сена и яблок. Нигде не было ни пылинки.

В комнате стояло два мольберта с незаконченной картиной на одном из них. Дженна сразу заметила ее, но не стала всматриваться. Все вещи вокруг были раз­ложены в строгом порядке, банки с кистями и краски помещались на чисто выскобленных полках. В углу комнаты были сложены полотна — Дженна не знала, законченные это вещи или наброски, — но ее внимание приковала, заставив застыть на месте, единствен­ная вещь — кресло возле низкого окна, откуда откры­вался вид на долину и лес вдалеке. Кресло было ста­рым, уютным на вид — излюбленный предмет обста­новки, бережно хранимый долгие годы. Рядом стоял столик, на нем лежала курительная трубка, словно за­бытая здесь минуту назад.

Дженна оказалась не подготовленной к волне чувств, захлестнувшей ее, к величайшей опустошенно­сти, сознанию потери, скорби и горечи. Впервые в жизни она почти видела отца. Раскаяние и боль стис­нули ее сердце, заставив затаить дыхание. Круто по­вернувшись, Дженна бросилась мимо удивленного Алена к двери и сбежала по лестнице прежде, чем он сумел остановить ее.

— Пустите меня! — Его ладонь стиснула плечо Дженны, и она отбросила ее. Алену пришлось прижать ее к себе, чтобы сдержать сопротивление.

— Я жесток, n'est-ce pas? — усмехнулся он, крепко обнимая вырывающуюся Дженну. — Да, я действовал решительно и злобно, принуждая вас встретиться с призраком. Ведь там обитает призрак, верно, Дженна? Безобидный с виду, но упрямый призрак, который взывает к вам.

— Никого там нет! Это ваши воспоминания, а не мои. Мне нечего вспоминать, и я никогда не стану этого делать! Можете поступать, как вам вздумается, но факты ничем не изменить. Человек, которого вы знали, — чужой для меня, и, как бы вы ни старались, я не стану считать его родным.

Вместе с болью ее наполнила ярость, голос повы­сился, вызвав раздражение Алена.

— Значит, в вас нет ни доброты, ни воображения, ни милосердия. Как мучительно, наверное, постоянно помнить о своей правоте, мадемуазель!

— У меня много воспоминаний, и все они связаны с прошлым, — горько проговорила Дженна.

Ален отпустил ее с недовольным выражением.

— Вы не желаете взрослеть, — резко заметил он. — Я только зря теряю время. У меня есть немало дел и поважнее.

— Так займитесь своими делами и оставьте меня в покое! — взорвалась Дженна. Она с трудом сдержива­ла слезы. Ален не знал, каким потрясением для нее было подняться по старой лестнице и очутиться в комнате, похожей на маленькую капсулу с прошлым внутри, в комнате, где действительно обитал призрак. Потрясение сделало ее решительной. — Отвезите меня на ближайшую станцию. Я сама доберусь до Пари­жа, — сердито закончила она.