Страница 94 из 151
Но и этот последний, самый, так сказать, тяжеловесный довод не произвел желаемого действия. Я опять повторил, что нам необходимо итти на Хуан-хэ, и мы пойдем туда, даже без проводника, как то не раз делали. Подумав опять немного, амбань начал торговаться относительно времени нашего пребывания на Желтой реке и предлагал всего пять-шесть дней; я же назначил срок три месяца и не уступал. Тогда изобретательный амбань прибегнул к новым уверткам. Он требовал, чтобы, во-первых, я дал ему расписку в том, что беру на свой риск желаемое путешествие; во-вторых, обязался бы не переходить на правый берег Желтой реки; наконец по возвращении оттуда шел бы прямо в Ала-шань, не заводя на Куку-нор. Какая была побудительная причина устраивать подобную демаркационную линию, сказать трудно. Всего верней амбань желал по возможности скорей выпроводить нас из своих владений.
Дать требуемую расписку я охотно согласился [492], тем более, что этим мы избавлялись от китайского конвоя, который был бы великой обузой, а при действительной опасности ни от чего бы не защитил; наоборот, всего вероятней, сам бы стал под нашу защиту. Затем относительно двух других условий я отвечал уклончиво, обнадеживая, впрочем, амбаня в своей готовности исполнить его желания.
Затем аудиенция, продолжавшаяся около часа, кончилась, и мы поехали обратно на свою квартиру. Оттуда, по обычаю, посланы были амбаню подарки; но, к удивлению, он взял лишь некоторые вещи, от других же отказался, объясняя нашему переводчику, что боится быть уличенным во взяточничестве. Сам амбань прислал нам провизии и ведро крепкой китайской водки, которая весьма пригодилась для наших спиртовых коллекций.
Курьезные рассказы китайцев. В Синине, подобно тому как и в Донкыре, ворота дома, в котором мы помещались, целые дни были осаждаемы с улицы толпой зевак. При всяком удобном случае они лезли во двор и надоедали невыносимо не только нам, но даже китайской прислуге, при нас состоявшей. Более солидные китайцы держали себя вежливей; они только засыпали нашего переводчика расспросами, один другого нелепей. Так, например, многие были уверены, что у ян-гуйзов, т. е. заморских дьяволов, как называют китайцы всех вообще европейцев, нет костяной чашки на коленном сгибе; другие, и в том числе сам сининский амбань, спрашивали по секрету у того же переводчика: "правда ли, что я вижу на сорок сажен в землю и сразу могу отыскать там всякие сокровища?"; третьи уверяли, что бывшие недавно здесь перед нами ян-гуйзы [493]вытащили со дна Хуан-хз волшебный камень, налитый внутри водой и стоящий десять тысяч лан золотом, и т. п. Но всего курьезней были объяснения, почему нас не пустили в Лхасу. Рассказ этот совершенно напоминает историческую легенду об основании Дидоною Карфагена; только действующими лицами являются не финикийцы и африканцы, но тибетцы и европейцы( 130).
"Во времена весьма давние, — говорил нашему переводчику один из сининских купцов, — на границу Тибета пришел какой-то ян-гуйза (т. е. европеец) и хотел пробраться внутрь страны, но в пропуске туда получил отказ. Тогда пришелец просил, чтобы ему продали кусок земли, равный бычачьей шкуре. Тибетцы согласились на это, заключили форменное условие и взяли деньги. Иностранец, получив упомянутую шкуру, разрезал ее на тонкие ремешки, которыми обложил порядочное пространство, и объявил эту землю своей собственностью. Оспаривать такое право никто не мог. Относительно дальнейшей судьбы этой покупки предание не говорит; но только тибетцы с тех пор поклялись не пускать к себе столь хитрых европейцев".
Снаряжение на дальнейший путь. После свидания с сининским амбанем мы провели в том же Синине еще четверо суток, употребив все это время на закупку продовольствия и мулов, необходимых нам для следования в лесные горы на верхней Хуан-хэ. Предметы продовольствия, как-то: мука, рис, просо, гуамян, финтяуза, чай, сахар и пр. были приобретены довольно скоро и без всяких затруднений. Но с покупкой мулов пришлось повозиться немало, несмотря на всю преданность н усердие нашего переводчика Абдула. Процедура этой покупки продолжалась целых три дня, в течение которых двор нашей фанзы с раннего утра до поздней ночи битком был набит народом. Тут собирались продавцы мулов со своими животными, барышники и всего более зеваки. Последних беспрестанно выгоняли находившиеся при нас полицейские, пуская в дело даже розги и палки, но и это мало помогало. Прогоняли одну толпу, через несколько минут набиралась другая, и опять повторялась прежняя история. Самый торг приводимых мулов сопровождался криками, бранью, иногда даже дракой между конкурентами. Как обыкновенно, с нас запрашивали непомерные цены, которые затем сбавлялись целыми десятками лан. В это время у нашего переводчика и продавца шли рукожатия, обязательно употребляемые в Китае при торговых сделках. Известное пожатие нескольких пальцев выражает здесь известную цену. Делается это таким образом, что покупатель и продавец засовывают друг другу руки в рукава верхнего одеяния и там уже жмут пальцы, чтобы скрыть свою сделку от лиц посторонних.
Наконец мы купили 14 мулов, за которых, вместе с вьючными для них седлами и вознаграждением барышникам, заплатили 529 лан, т. е. почти по 38 лан [494]за каждое животное. Цена эта была высокая, но, как обыкновенно для путешественников, нам везде и за все приходилось платить гораздо дороже.
С немалым трудом могли мы устроиться со своими коллекциями, которых невозможно было тащить на Желтую реку. На мою просьбу оставить эти коллекции на пикете Шала-хото, возле которого бивуакировал наш караван, сининский амбань не согласился, предлагая привезти коллекции в Синин на хранение. Но в таком случае мы поневоле должны были, вернувшись с Хуан-хэ, опять заходить в Синин и отказаться от Куку-нора, где необходимо было сделать съемку восточного и части северного берегов, а также исследовать летнюю флору и фауну. На наше счастье, в это время пришел в Синин из Ала-шаня торговый караван на семидесяти верблюдах, которые вскоре возвращались обратно. Мы разыскали прибывших с караваном монголов и за плату в пятьдесят лан наняли у них десять верблюдов для перевозки коллекции в Ала-шань. Таким образом покончены были наши дела в Синине, и мы выехали оттуда попрежнему в сопровождении солдат и нескольких чиновников; купленную кладь везли наши мулы с нанятыми погонщиками.
В Сининской равнине в это время, т. е. в половине марта, весна уже наступила, и жители принялись за полевые работы. Везде на полях рабочие копошились словно муравьи; по дороге беспрестанно попадались проезжие то верхом, то на мулах, то, реже, в двухколесных китайских телегах; в попутных деревнях также толпился народ. Словом, на каждом шагу чувствовалось, что находишься в пределах густо населенного Китая. Менее людно стало лишь за местечком Дуба-чен, где дорога вошла в горы и направлялась ущельем р. Синин-хэ до самого г. Донкыра. В нем мы опять ночевали, а на другой день, еще довольно рано, прибыли на свой бивуак.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ИССЛЕДОВАНИЕ ВЕРХОВЬЕВ ЖЕЛТОЙ РЕКИ
[495]
Общая характеристика бассейна верхней Хуан-хэ. — Частное описание того же верхнего ее течения.-Xара-тангуты. — Их шаманы. — Наш караван на вьючных мулах. — Переход в урочище Балекун-гоми. — Отрадная здесь стоянка. — Бедность флоры и фауны. — Состояние погоды. — Следование вверх по Желтой реке. — Безводное плато. — Хребет Сянь-си-бей. — Река Бага-горги. — Угрозы хара-тангутов. — Малозаметный пролет птиц. — Ушастый фазан. — Охота за ним. — Гора и кумирня Цжахан-фидза. — Обилие лекарственного ревеня. — Переход к р. Уму. — Продолжение пути. — Растительная жизнь и погода в апреле. — Стоянка на р. Чурмын. — Новые разъезды. — Переход на Хуан-хэ. — Местность близ ее истоков. — Невозможность дальнейшего следования.
492
Расписка эта была препровождена сининским амбанем в Пекин и там передана в наше посольство.
493
Граф Сечени с двумя своими спутниками.
494
114 наших кредит. руб.
495
18/30 марта-10/22мая 1880 г.