Страница 39 из 54
― Вот там! — сказал Чепе.
Когда мы подходили к прогалине, на высоком берегу прямо перед нами сверкнул огонек. Я направил на него луч фонаря, и на мгновение засверкали два глаза, затем померкли и снова блеснули вблизи моря.
― Какое‑то живое существо, — произнес я. — Какое же это может быть животное?
Чепе наклонился и начал всматриваться в полосу, освещенную узким лучом фонаря. Глаза животного вспыхивали и гасли. Потом появлялись в новом месте, кружились и падали, как летающие светлячки, затем молниеносно неслись поперек берега, прямо к черте прибоя, и на мгновение оставались неподвижными.
― Кто‑то прыгает вокруг, — сказал Чепе. — Не пойму, какое животное может так мчаться прямо к морю!
― Venite [113]. Идите рядом, и мы узнаем! — произнес я.
Чтобы подкрадываться вместе, я положил руку на плечо Чепе, и мы медленно направились к сверкающим глазам, описывавшим дикие зигзаги у самой кромки прибоя. Я старался удержать одно направление луча, чтобы глазастый зверь не мог понять, какая судьба его ожидает. Однако нужды в такой предосторожности не было, владелец глаз и без того был в слишком большом страхе и не нуждался в запугивании светом.
Когда мы подошли почти на тридцать футов и все еще не могли разгадать, к кому подкрадываемся, глаза уставились на нас, и животное зигзагами двинулось нам навстречу. Оно подходило все ближе. Мы остановились. Как только расстояние уменьшилось, перед нами возник силуэт туловища.
― Tepescuinte! [114]— одновременно воскликнули Чепе и я и ринулись вперед, чтобы не дать животному исчезнуть и прижать его к кромке прибоя. Действовали мы с необычайным проворством. Чепе громко кричал:«Tepescuinte es la major came que existe!» [115]Обнаружить такое существо на берегу было подарком, свалившимся с неба.
Как вы, вероятно, знаете, нельсоновская пака — двадцатифунтовый грызун, ночное животное, обитающее в лесах возле рек или на лесных опушках. Оно имеет карикатурное сходство с обычными грызунами. Огромные, причудливо торчащие зубы и сильно развитые челюстные мускулы придают его луковицеобразной морде глупейший вид, однако сохраняется симпатично наивное выражение, которое так присуще некоторым белкам. Вот так же странно выглядел Мартовский Заяц в рисунках к старым изданиям «Алисы в Стране чудес». Но хотя внешний облик животного очень странный и непривлекательный, мясо его имеет великолепный вкус. Пака умеет бегать и петлять не хуже крупного североамериканского зайца. И именно этим она сейчас занималась.
Там, где мы проходили, полоса берега была широкой, и можно было предположить, что заблудившееся животное шло наугад. Но скоро вы узнаете, что дело обстояло совсем не так. Как только перепуганная пака нас разглядела, она перестала двигаться нам навстречу и решила удрать. Она ускользала от наших рук, однако положение ее оставалось безвыходным, так как свет слепил и она не находила укрытия среди ровного песка.
Наше положение тоже имело слабые стороны. Единственной нитью, связывающей нас с пакой, был свет от фонаря. Покуда мы метались и суетились, батарея фонаря отцепилась от поясного ремня и волочилась в кромешной тьме вслед за мной, мешая движениям и непрерывно стаскивая с моей головы фонарь.
Мне удалось все же водворить батарею на место, и источник света заработал по–настоящему. Тогда мы снова принялись бегать взад и вперед, а обезумевшее животное металось прямо под нашими ногами, но иногда — в особо волнующие моменты — исчезало в темноте. Оно не переставало двигаться ни на один миг и каждый раз благополучно избегало наших вытянутых вперед рук.
Если животное, за которым мы гонялись, вам знакомо только из книг или по зоопарку, то трудно себе представить, как нам пришлось действовать. Вы вправе сказать, что я — университетский профессор солидного возраста, типичный образец нашей цивилизации, да еще попавший в необычную и своеобразную обстановку. Такая оценка вполне обоснована, но разрешите мне заметить, что Чепе обладал гораздо большим, чем я, чувством собственного достоинства. Мне остается лишь еще раз подчеркнуть, что к странному образу действий нас принуждала привлекательность добычи. Думаю, что никакая новая Афродита, появившаяся на освещенном звездами песке, влажная от морской пены, игривая, как котенок, и быстроногая, как лань, не преследовалась бы с таким вожделением, с каким мы гонялись за этой огромной крысой. Впрочем, наш странный балетный спектакль не мог длиться всю ночь напролет. Я начал смутно ощущать необходимость финала и тут при отблеске света заметил высоко поднятую руку Чепе. Повернувшись к нему, я увидел, что он каким‑то образом успел вытащить из мешка стеклянный поплавок и целился им в паку. Я мгновенно сообразил, что мне надо прекратить беготню и, остановившись, направил луч фонаря прямо на скачущее животное.
― Asi [116], — одобрительно сказал Чепе.
Наконец‑то у нас появился план действий! Стоя на месте, я освещал фонарем сотню ярдов, чтобы Чепе мог видеть цель. Честно говоря, стеклянный шар представлял собой ненадежный метательный снаряд, тем более что пака иногда способна переносить даже пулевые раны. Но тут я вспомнил, как быстро и точно умеют горные жители — сородичи Чепе —- попадать камнем в самую подвижную и отдаленную цель, и во мне зашевелилось чувство надежды. Рука с поднятым стеклянным поплавком резко выпрямилась — и короткая, сверкающая, как молния, дуга вытянулась от руки Чепе к голове животного. И сразу наступил конец охоты.
Полный удивления и радости, я бросился вперед: животное лежало на камне, и только капелька крови виднелась на кончике носа. Чепе склонился над пакой.
― Pegue [117]. Я в него попал, — важно сказал он.
― Pegaste [118], — ответил я. — Прямо в голову.
― Да, — сказал Чепе. — Чисто всадил в голову.
Он ткнул пальцем, и ее нога дрогнула. Потом Чепе поднялся и направился туда, где в разгаре погони бросил нож–мачете. Я сел на землю, чтобы отдышаться. Мы победили в трудном сражении, и теперь, держа в руках добычу, я был согласен вернуться домой или же завалиться спать прямо тут, на месте.
Чепе бродил в темноте, и я включил фонарь, чтобы ему помочь. После того как мой спутник нашел мачете, я без какой‑либо определенной цели осветил край придорожного кустарника, мимо которого мы недавно прошли. Луч достал почти до самого конца, и в тот момент, когда я собрался выключить свет, среди кустарника засверкал желто–зеленый огонек, очень далекий и неотчетливый, но жаркий, как пламя. Я вскочил на ноги и направил луч на новую цель. Снова усталости как не бывало. Когда расплывчатый конус света был отфокусирован, сверкание далекого огонька усилилось и он замер на месте. Сначала возникла одна пылающая точка, затем рядом загорелась вторая, потом снова осталась одна. Тот, кто там находился, смотрел попеременно то на Чепе, то на меня.
― Parate, Chepe [119], — сказал я так тихо, что только Чепе мог меня услышать. Медленно двигаясь к светящейся цели, я держал паку в одной руке, а другой удерживал нужное мне направление луча. Проходя мимо Чепе, я прошептал, чтобы он следовал за мной, и ринулся вперед. Мои ноги переступали бесшумно и осторожно, шея болела от напряжения Неожиданно Чепе увидел то, к чему мы направлялись, и я услыхал отрывок какого‑то богохульства.
― Leon! [120]— шепнул он мне в ухо.
― Возможно, — ответил я. — Или tigre [121]. Или оцелот. А может быть, просто лань.
Во всем происходящем ощущалось нечто большое и прекрасное. Широко расставленные глаза смотрели на нас с высоты вполовину человеческого роста. На берегу могли находиться и собаки, которые в июне бродят целыми стаями. Когда на них падает луч фонаря, они удирают с ворчанием и тявканьем. Глаза, которые смотрели на нас, не могли принадлежать pucuyo [122], так как они были на туловище высотой по пояс человеку — это можно было определить по движениям животного. По всей вероятности, глаза не принадлежали и лани. Таким образом, оставались лишь только большие звери из семейства кошачьих — пума, оцелот и ягуар.
113
Подойдем (исп.).
114
Название большого тропического южноамериканского грызуна (исп.).
115
Самое лучшее мясо из всех существующих! (исп.).
116
Так (исп.).
117
Влепил (исп.).
118
Пришил (исп.).
119
Остановись (исп.).
120
Пума! (исп.).
121
Ягуар (исп.).
122
Козодой (исп.).