Страница 89 из 110
Как-то в большой зал приемов, где я писал, пришел знакомый буфетчик.
Был жаркий день, и он все время вытирал пот.
«Кока, ты мне друг?» — взял он сразу быка за рога.
Я со всем мне пылом заверил его в вечной дружбе.
«Нет! — печально воскликнул буфетчик и вытер пот. — Почему ты не нарисовал духанщика с моим лицом на твоей большой картине?»
Он снова достал платок и долго не отнимал его от глаз.
Я пытался растолковать ему, что из всех сотен людей, которых написал на картине, нет ни одного с портретным сходством. Что все они мною придуманы.
«Только теперь я понял, что ты мне не друг, Кока. Тем более ты должен нарисовать мой портрет на этом холсте. Я ведь старый тбилисец. Сколько лет сижу в буфете…»
— Эх, — подумал я, — родился бы ты раньше, старый добрый Пиросмани с удовольствием запечатлел бы тебя с кувшином вина в руке…
Легенда о Золотом руне. Фрагмент.
Солнце село. Мы брели по горбатым улочкам Майдана. Теплый оранжевый свет струился из окон домов и красил булыжник.
Навстречу нам шел молодой парень, он напевал немудреную песенку. Шаг его был размашисто широк.
Под мышкой он нес круглый свежий хлеб.
Я вспомнил немедленно роспись Коки Игнатова и его веселого пекаря, предлагавшего нам вот такой, только что выпеченный, еще горячий хлеб.
Кока мгновенно остро посмотрел на меня, на проходившего парня с хлебом и спросил:
— Похож? — Да, - ответил я, пораженный.
Мы провели с Кокой Игнатовым пять дней. Он сделал все, чтобы я мог понять душу Тбилиси, его родного города. Мы посетили с ним замечательный Музей искусств Грузинской ССР, где долго любовались шедеврами искусства, хранимыми в «сейфе», — древними канонами, росписями и чудесными перегородчатыми эмалями.
Долгие незабываемые часы пролетели, как мгновения, когда я впервые увидел изумительные картины Пиросмани.
В музее был ремонт, и мне посчастливилось рассматривать клеенки великого Пиросмани, стоящие у стен, в тишине.
Надо было видеть глаза Коки, когда он глядел на работы Нико…
Потом мы ездили в Мцхету, поднимались по священным ступеням Джвари, посетили знаменитый храм в Атени, где я увидел в росписях, фресках истинные истоки творчества Игнатова.
Мы часами разговаривали с ним об искусстве. Кока вспоминал с благодарностью Тбилисскую Академию художеств, в которой, по его словам, жил, дух Лансере», великолепного художника и тонкого педагога. Он вспоминал его прекрасные слова о мастерстве, о реализме.
Лансере — выдающийся советский живописец, рисовальщик, монументалист. Художник эмоциональный, мастер огромной культуры, он ощущал кризис, наступивший в монументальной живописи.
Его не устраивали царившие в то время ходульность, парадность, примитивность, а порою просто безвкусица.
Драгоценное наследие истинной реалистической школы, которым владел Лансере, позволило ему и таким выдающимся русским мастерам, как Кустодиев, Кардовский, Юон, Грабарь, передать свои знания, опыт новой поросли советского искусства.
Берикаоба. Фрагмент.
Неоценимы годы педагогической работы Евгения Евгеньевича Лансере в Тбилиси в Академии художеств.
Вот строки из его высказываний об искусстве. Они сегодня звучат особенно современно, ибо раскрывают принципы развития монументальной живописи.
«Монументальная живопись, — пишет он, — требует законченности и ясности каждой формы. Таких недосказанностей, которые легко сходят в станковой картине, в монументальной живописи нельзя допустить…
Дня меня бесспорно, что реализм как основной принцип искусства был и остается той живительной почвой, землей, прикосновение к которой давало и дает искусству, как Антею, новые и новые силы».
В один из вечеров Кока сказал мне торжественно:
— Сегодня мы поедем к одному из моих учителей.
Мастерская художника Серго Кобуладзе. Необъятный мир мечты и ремесла. Счастья и забот. Взлетов и падений. На стенах орлиный профиль Данте работы мастера, листы иллюстраций к «Витязю», «Слову о полку Игореве».
— Кока всегда был хорошим студентом, отличным парнем, — говорит Кобуладзе.
Ведь я был в ту пору директором Академии, и мне было все виднее…
Знаете, я ведь за ремесло.
Зная ремесло, можно стать мастером. Кока мне верил и много работал, и вот, видите, ремесло ему не повредило, и сегодня талант Игнатова расцвел.
Сегодня он сложившийся мастер.
Великий русский художник Илья Ефимович Репин в конце прошлого века, в 1897 году, выступил с большой статьей «Нужна ли школа искусств в Тифлисе?», которая была опубликована в 7 и 8 номерах газеты «Кавказ».
В этой статье Репин доказывает необходимость развития и поощрения национального искусства.
«Надо пожелать им, — писал он, — побольше самобытности и смелости… Пусть каждый край вырабатывает свой стиль и воспроизводит свои излюбленные идеи в искусстве по-своему, уверенно и искренно, без колебаний, без погони за выработанными чужими вкусами».
В конце статьи Репин выражает веру в то, что «художественная пора Кавказа впереди».
Ровно через четверть века, в 1922 году, молодая Советская власть открыла в Тбилиси Академию художеств, где грузинские, русские художники рука об руку работали, учили, воспитывали молодежь.
Николай Игнатов — мастер широкого спектра. Острый рисовальщик, сценограф, иллюстратор. Его росписи, фрески — пример своеобразного пластического видения, он интересный живо-писец-станковист.
«Деревня в горах». В этой картине художник не изменяет своему метафорическому мышлению. Прекрасная девушка — образ Земли — держит в своих ладонях маленькое селение Верхней Сванетии. Образ юной женщины гуманистичен. Свет ее милого лица излучает силу и добро. Она величественна.
Союз природы — Земли и Человека. Волнообразные пряди ее волос, широкие мягкие складки одежды подобны горным вершинам и склонам, уютно берегущим покой людей. Прозрачен, как горный воздух, колорит полотна — голубоватый, свежий, прохладный.
Роспись «Берикаоба» отражает веселый грузинский праздник. Традиционный карнавал ряженых. Он бытует и ныне. Берики — значит скоморохи. В этой росписи царствует яркая буффонада, задорное, искристое, фантастическое действо.
Совсем другой атмосферой наполнен графический лист иллюстраций к «Ричарду III» Вильяма Шекспира… В тугой, зловещей драматургической завязке чувствуется затаенное до поры противоборство враждующих сил. Это — грозная статика, предвещающая взрыв.
Тонко, колористически необычно решена роспись, посвященная широкоизвестному мифу о путешествии аргонавтов за Золотым руном. Празднично и как-то очень современно глядится этот подвиг античных времен…
ЕФРЕМ ЗВЕРЬКОВ
Знаете ли вы, например,
какое наслаждение выехать
весной до зари?..
Как вольно дышит грудь…
как крепнет — весь человек,
охваченный свежим
дыханием весны!..
«Березы».
Серебряное кружево ветвей. Бирюзовые, сиреневые тени. Нежные белые стволы.
Неяркое голубое северное небо. Синие дали. Бескрайние просторы полей.
Легкий озорной ветер тронул хрупкие листья юных березок, и вмиг зазвенел, запел теплый прозрачный воздух, затрепетали солнечные блики, побежали лазоревые тени, и что-то невыразимо молодое встрепенулось в душе.
В какое-то мгновение растворились в сердце дверцы потайные, и вспомнилось далекое-далекое, давно пережитое.
Такова магия, великое колдовство искусства живописи…